Драконы подземелий
Шрифт:
В этот миг послышался удар гонга. Звук эхом разлетелся по лестничному пролету и, казалось, завибрировал в голове Флинта.
— Пусть себе достается Арману, — огрызнулся тот. — Я и шагу больше не сделаю.
— Осталось всего каких-нибудь двадцать ступенек — и ты там, — не отставал Тассельхоф. Он попытался просунуть руки Флинту под мышки, намереваясь тащить его наверх. — Если ты ляжешь на спину…
— Ни за что! — рявкнул Флинт, в ярости отпихивая кендера. — Пошел прочь!
— Ну ладно, коль идти наверх отказываешься, давай пойдем вниз, — в отчаянии предложил малыш. — На карте указаны и другие пути…
— Вниз я тоже не пойду. С места не сдвинусь.
Втайне Огненный Горн опасался, что он и вправду не сможет. Силы оставили его, тупая боль вновь сдавила грудь.
Непоседа задумчиво посмотрел на друга, усевшись на ступеньки рядом.
— В общем-то, остаться здесь навсегда тоже не так уж плохо, — вздохнул он. — Тогда у меня будет возможность рассказать тебе все свои истории. Ты слышал о том, как я нашел мохнатого мамонта? Как-то шел я по дороге и вдруг услышал яростные крики, доносившиеся из леса. Я, разумеется, пошел посмотреть, кто это там надрывается, и оказалось…
— Я иду! — выпалил Флинт.
Сжав зубы, он оперся о плечо кендера, со стоном поднимаясь на ноги. У него закружилась голова, колени подгибались, поэтому пришлось использовать шустрого кендера в качестве подпорки.
— Будем подниматься вместе. По одной ступеньке, — предложил тот.
Гном, похоже, переживал самое большое унижение в своей жизни. Флинт хотел гордо отказаться, но боялся без помощи Тассельхофа свалиться вниз. Перспектива упустить Молот страшила его гораздо меньше, чем жуткая необходимость в энный раз услышать историю про мохнатого мамонта. С помощью кендера Огненный Горн принялся медленно взбираться по ступеням.
— Я вовсе не жалуюсь, опирайся сколько влезет, но лучше не всем весом, — попросил Тас. — А то я уже почти на коленях ползу.
— Ты же говорил, что осталось всего двадцать ступенек! — прорычал Флинт, постаравшись, тем не менее, облегчить участь кендера. — Я уже тридцать насчитал, а конца все не видать!
— Какая разница — несколькими ступеньками больше или меньше? — бодро пискнул Тассельхоф, но тут же почувствовал на своей шее железный захват. — Я вижу свет! — поспешно добавил Тас. — Мы почти у цели!
Флинт поднял голову: похоже, на этот раз кендер не обманывал, и впрямь сделалось светлее. Они уже могли запросто обходиться без фонаря. Последние ступеньки гному пришлось преодолевать почти ползком, но он это сделал.
Островерхая, окованная железом деревянная дверь преградила им путь. Лестничный проем заливал пробивавшийся в щели солнечный свет. Тас потянул дверь, но та и не думала поддаваться. Он покрутил ручку, качая головой.
— Заперто, — сообщил он. — Это мне урок. Никогда в жизни больше не расстанусь со своими сумками!
Кендер сбежал вниз.
— Все зря!
Флинт не мог в это поверить. Отказывались этому верить и его больные колени. Он изо всех сил дернул дверь, и та податливо распахнулась.
— Это, по-твоему, заперта? — Огненный Горн с презрением оглянулся на Таса.
— Говорю тебе, она была заперта, — продолжал настаивать Тас. — Может, я и не специалист в битвах, политике или, скажем, в богословии, но уж в замках-то, поверь, я разбираюсь. И этот был заперт.
— Нет, не был, — настаивал Флинт. — Ты просто забыл повернуть ручку, вот и все.
— Я ее поворачивал, — обиженно протянул кендер. — Я самый большой знаток ручек, задвижек и замков в мире. И дверь эта была заперта на замок.
— Нет, не была! — Гном был раздосадован не на шутку.
Потому что, если дверь действительно была заперта, это могло означать только одно: кто-то или что-то отперло замок, когда Флинт толкнул створку, а представлять, кто или что это могло быть, Флинту совсем не хотелось.
Гном вышел на солнечный свет. Тассельхоф последовал за ним, пнув по пути предательскую дверь.
Они добрались до самого верха гробницы. Впереди возвышалась зубчатая стена. По левую руку башенка с целым рядом опоясывавших ее окон чернела в ярких лучах. Справа виднелась приземистая квадратная башня. А над всем этим синело небо.
— Больше ничего не хочу об этом слышать, клянусь бородой Реоркса! — Гном сделал глубокий вдох.
— О Флинт! — пролепетал Непоседа.
Солнечные лучи сверкали на остроконечной крыше, сделанной из рубинового стекла. С благоговением взирая на это чудо, гном забыл даже о ломоте в ногах и жжении в груди.
Он прижался носом к стеклу, и Тассельхоф последовал его примеру — оба пытались рассмотреть скрытое внутри диво.
— Это он? — шепотом спросил Тас.
— Да, — охрипшим от волнения голосом отозвался старый гном.
Бронзовый Молот, державшийся на тонкой веревке, укрепленной в самом центре конической крыши, медленно раскачивался из стороны в сторону. По окружности размешались двадцать четыре огромных, сделанных из бронзы гонга. На каждом гонге красовалось по руне, обозначавшей определенный час: Час пробуждения, Час первого приема пищи, Первый рабочий час — и так до Часов сна. Молот, раскачиваясь, ударял в соответствующий гонг в начале каждого часа.
Флинту еще не доводилось видеть ничего столь удивительного.
— Это же просто чудо! — со вздохом вымолвил Непоседа. Он подался назад, растирая нос, едва не расплющенный о рубиновое стекло. — Это гномы устроили, чтобы Молот все время раскачивался, двигаясь по кругу?
— Нет, — ответил Флинт. — Это волшебство. Могущественное волшебство. — И, несмотря на приятно пригревающее спину солнышко, старый гном вздрогнул при этой мысли.
— Волшебство! — Тассельхоф даже подпрыгнул. — Вот здорово! А я и не знал! Гномы умеют колдовать?!