Драконы
Шрифт:
— Ладно, — сказал он, сдаваясь. Речь его звучала не совсем внятно — то ли это от шока, то ли от усталости. — Ты умеешь шину накладывать?
Я покачала головой.
— В отряде бойскаутов у нас была подготовка по оказанию первой помощи и по накладыванию шин тоже. Правда, я никогда этого не делал по-настоящему, — поморщился он. — Но я тебе расскажу что и как.
— Ладно, — сказала я.
— Подыщи что-нибудь прочное и длинное, чтобы хватило от лодыжки до колена. И веревку, — добавил он. По голосу было слышно, что ему не по себе.
Я
— Амайя, — позвал он сонным голосом.
— А? — отозвалась я, отдирая деревянную планку от секции штакетника.
— Что ты сделаешь, когда выберешься отсюда? В первую очередь?
— Когда мы выберемся отсюда? — сказала я.
— Ну да, конечно, — сказал Хэнк. — Мы.
— Съем бутерброд, — сказала я. — Огромный, толстый, с сыром, горчицей и уксусом. А потом целый пакет чипсов. А ты?
— Пиццу, — сказал Хэнк. — Со всем вместе сразу, от анчоусов до ананаса. Чтобы с горкой. И галлон лимонада.
— Ну ладно, а кроме еды что?
Я скорчила гримасу, но он не видел моего лица. Жалко, конечно, а то он, может, рассмеялся бы.
— Горячую ванну. — Он все-таки рассмеялся. — Когда мама умерла, мы не стали убирать всякие ее штучки из ванной. И теперь еще там целая полка полупустых флакончиков с пеной для ванн. Я насыплю все сразу.
— Жаль, что твоя мама умерла. Я не знала.
— Да, — сказал Хэнк, — ты вообще про меня ничего не знаешь.
— Ты тоже про меня ничего не знаешь, — сказала я, подбирая полоску обивочной ткани, чтобы вплести ее в жгут.
— Зато знаю про твою мамашу. Если мы выберемся отсюда, ее арестуют, знаешь?
— Знаю. Ты ведь подашь в суд на нее.
— Она пыталась нас убить, — сказал он.
— Да знаю я! — прикрикнула я на него.
Эхо моего крика отдалось по стенам трубы.
— Извини, — сказал он. — Мне просто больно. Когда больно, я становлюсь полным идиотом.
Я подошла к нему с готовым жгутом и дощечкой. Он велел обмотать дощечку мешком, подложить под вытянутую ногу и связать их так, чтобы нога держалась прямо, но не нарушалось кровообращение. Я старалась поменьше тревожить раненую ногу.
— Куда ты пойдешь? — спросил он.
— Имеешь в виду, что домой нельзя? — Я пожала плечами. — Может, папа оставит меня у себя, хотя я не уверена, что ему это понравится. Он как-то особенно не настаивал на опеке надо мной вместо мамы. Хотя выступать против мамы — все равно что лезть под паровой каток. А еще можно в коммуну какую-нибудь податься.
Мы замолчали. Я посмотрела, и мне показалось, что он не то спит, не то потерял сознание.
Не зная, чем еще заняться, я принялась искать недостающие детали для фонарика. Я нашла два шурупчика и ввинтила их в кусок картона, прикрепив к одному из них зажим для бумаги. Потом из потрохов телевизора
Почти готово.
Для завершения недоставало лампочки. В куче хлама нашлась одна разбитая и две перегоревших. К счастью, музей науки и этот случай предусмотрел. Не так уж плохо получится, только светить будет тускловато.
Обычно, когда нить перегорает, контакт нарушается. Но концы у перегоревшей нити довольно упругие и гибкие. Поэтому если лампочку какое-то время вращать, то они снова могут сцепиться. Если перегоревший участок не слишком велик, концы обычно сцепляются.
Когда я вставила починенную лампочку в свой «пиратский» фонарик, она вспыхнула так ярко, что даже глаза защипало. Наконец-то можно было оглядеться по-настоящему. Казалось, что я много месяцев провела во мраке.
— Ух ты! — сонным голосом сказал Хэнк. Я даже не заметила, как он снова проснулся. — Не каждая девчонка такое умеет.
— Подходящий партнер, когда тебя запрут в сточной трубе, — ухмыльнулась я.
— Вот именно, — сказал он.
Теперь, при свете, я увидела, что, несмотря на впавшие щеки и синяки под глазами, Хэнк смотрелся очень даже ничего. И губы у него красивые.
Я как-то даже смутилась.
— Где это? — спросила я. — Нарисуй мне карту, как добраться до этого дракона.
— Ты ведь мне по-прежнему не веришь?
— Не имеет значения, — сказала я. — Может, это дракон. Может, какое другое животное. Главное, его надо покормить, а ты явно не доберешься туда.
Он тяжело вздохнул и набросал схему пути на грязном полу. Я покрутила вторую лампочку, чтобы восстановить контакт между концами перегоревшей нити, и положила ее в карман про запас.
Удивительно, как свет меняет пространство вокруг нас. Сточная труба теперь, когда я хорошо видела окружающее, выглядела вполне доступной и проходимой. Вовсе не жуткий лабиринт, полный чудовищ, а так, грязный туннель.
Я осторожно пробиралась вперед, следуя карте, которую набросал Хэнк. В одной руке я держала острый обломок трубы вроде меча.
Пока свет фонаря метался по стенам, я размышляла о матери. Если в туннеле действительно находится нечто противоречащее здравому смыслу, значит ли это, что все их магические действия имеют силу? Что мать из своей жалкой конуры на самом деле может заставить богов воплощаться? Даже крокодил — или аллигатор — казался настолько невероятным, что это отдавало настоящей мистикой. Это с трудом поддавалось объяснению.
Вот так я размышляла, пока не добралась до дракона.
Хэнк был прав: по-другому его и назвать было нельзя. У него была треугольная голова, напоминавшая кошачью, длинная жилистая шея и черное чешуйчатое туловище, как у ящерицы. Глаза при свете фонаря отливали золотом. Животное зашипело и выпустило из пасти нечто вроде клуба дыма.