Драконья ненависть, или Дело врачей
Шрифт:
После этого моего вопроса глазки-пуговки косматого хозяина совершенно исчезли, огромная волосатая рука поднялась, и ее ладонь погрузилась в шевелюру в безнадежной попытке добраться до черепа и почесать его. Зато моя милая знакомица, Мара ответила немедленно:
– На Медунице, господин сияющий дан, разве вы не заметили!..
Я повернулся в сторону девушки и строго проговорил:
– Нет, Мара, я, как раз, прекрасно рассмотрел тот грязный и вонючий переулок, по которому подъехал к этой ночлежке!
– Моя гостиница – не ночлежка! – Немедленно окрысился
– А вот мы сейчас проверим уровень удобств в твоем заведении! – Угрожающе проговорил я и снова повернулся к Маре. – Дитя мое, где ты тут обретаешься?
Мара немного растерянно указала на дверь, располагавшуюся в стене за спиной хозяина гостиницы, но ответить мне не успела. Снова подал голосок хозяин гостиницы:
– Я не могу позволить господину посетить девушку в ее комнате! Я должен заботиться об… этой… о благопристойности!
Пристально посмотрев в его косматую рожу, я прорычал:
– Я проверю, как ты разместил мою названную дочь, а затем мы разберемся с дверями твоего заведения!
Затем, снова повернувшись к Маре, я попросил:
– Показывай, дитя мое, где тебя поселил этот… волосатый бандит?!
Девушка молча подошла к стойке и откинула часть ее в сторону, открывая проход на другую половину комнаты. Хозяин гостиницы больше мне не препятствовал, хотя и смотрел вновь появившимися глазками весьма неодобрительно. Мара прошла за стойку, я последовал за ней. Небольшая дверь, на которую мне указала Мара, открывалась в крошечный коридорчик, выводивший к довольно крутой лестнице, ведущая наверх. Мара провела меня в коридор второго этажа и открыла своим ключом одну из дверей. Чуть присев в поклоне, она скромно произнесла:
– Прошу, господин сияющий дан, вот моя комната.
Однако входить я не стал. Осмотрев с порога небольшую и очень чистую спаленку, я повернулся к девушке и спросил:
– А где располагается Фрик?..
– Господин Фрик живет в соседней комнате… – ответила девушка и, улыбнувшись, добавила, понизив голос, – господин Файр, хозяин гостиницы, большой и старинный друг господина Фрика, он даже отказался брать с нас деньги за жилье!..
«За это ему многое простится!» – Подумал я про себя, а вслух спросил:
– И что, шут сейчас дома?..
И тут Мара вдруг замялась:
– Ну-у-у… господин сияющий дан, он вообще-то дома, но… вряд ли вы сможете с ним сейчас поговорить…
– Почему? – Удивился я.
– Ну-у-у… – Снова затянула Мара, и я нетерпеливо перебил ее:
– Я раньше как-то не замечал в тебе склонности увиливать от ответов! В чем дело, девочка?!
Мара вздохнула и, потупившись, пробормотала:
– Господин Фрик очень много работал вчера вечером… Ну-у-у и ночью… он… это… – она еще раз вздохнула и закончила почти шепотом, – напился…
Я шагнул к соседней двери и толкнул ее. Дверь распахнулась, и в лицо мне ударил тяжелый дух застарелого перегара.
В комнатке, похожей как две капли воды на спальню, Мары, царил полный разгром. Можно было подумать, что на бывшего шута было совершено покушение, и он всю ночь отбивался от превосходящих сил наемных убийц. Сам Фрик валялся на смятой и расхристанной кровати, даже не накрывшись вывалившимся из пододеяльника одеялом. Правда, его замечательные рваные шорты были на месте, однако, если бы не хрипловатое, прерывистое дыхание, можно было бы подумать, что на кровати покоится бездыханный труп!
Я осторожно, сдерживая дыхание, приблизился к своему клеврету и заглянул ему в лицо. И без того не блещущая красотой физиономия опухла, под глазами проступили тяжелые синеватые мешки, а пересохшие бесцветные губы нервно подергивались во сне. Рядом с кроватью валялось несколько мелких монет.
– Та-а-ак… – протянул я и, наклонившись, потряс шута за плечо, – Фрик, проснись!..
Дыхание у лежащего навзничь тела на секунду прервалось, словно бы шут о чем-то задумался, затем он пробормотал нечто нечленораздельное и, отмахнувшись вялой рукой, попытался перевернуться набок.
Я выпрямился и оглядел небольшой прикроватный столик. На исписанной какими-то липкими разводами столешнице красовалось штук пять бутылок и большая, тяжелая глиняная кружка. Судя по потекам на горлышках, содержимое их было разным. Я поднял кружку и понюхал темную, мутноватую жидкость, плескавшуюся на дне. Запах был, мягко говоря, запоминающимся… и не совсем винным!
– Он сливает в кружку из всех бутылок, – прошептала за моей спиной Мара, – мешает эту смесь пальцем, потом этим пальцем рисует на столе какой-то непонятный знак и ставит на него кружку. После этого он шепчет непонятные слова и пьет…
Я повернулся и посмотрел Маре в глаза – в них плескалась горестная тоска.
– Ему очень плохо… – ответила она на мой взгляд.
– Конечно… – согласился я и пробормотал себе под нос, – надраться до такой степени!
Я снова взглянул на спавшего тяжелым наркотическим сном шута, а потом, не оборачиваясь предложил девушке:
– Знаешь что, оставь-ка ты нас одних…
– А что вы хотите делать?.. – Испуганно спросила та, отступая на шаг к выходу.
– Я попробую привести его в чувство, а ты постарайся достать какой-нибудь еды и кувшин чистой воды.
Мара немедленно протянула мне сверток, который все еще держала в руках, со словами:
– Вот еда… Я подумала, что, когда он проснется, ему надо будет поесть.
Я кивнул, принимая ее сверток, и пробормотал: – Умница!..
Мара еще раз неуверенно улыбнулась и вышла за дверь. А я снова повернулся к Фрику и на несколько секунд задумался. Прежде мне ни разу не приходилось «протрезвлять» алкашей, а потому я плохо представлял себе, каким образом приниматься за это дело. Можно было конечно просто поработать с кровью бедняги, но я боялся напортачить – все-таки в биохимии я разбирался, мягко говоря, не слишком хорошо. И тут мне в голову пришла, как мне показалось, дельная мысль. Фрик мог протрезветь самым естественным образом, только для этого ему требовалось время, а что если для его организма течение времени несколько ускорить!