Драконья погибель
Шрифт:
Он ступил в комнату, остановился и огляделся в замешательстве. «Ищет чего-нибудь из баллад, — развеселившись, подумала Дженни. — Да нет, описать Джона ни одной балладе не по силам…»
— Тесновато, тесновато, — сказал Джон, тоже наблюдавший за Гаретом. — Мой папаша имел обыкновение держать книги в амбаре, так что крысы просмотрели большинство из них еще до того, как я научился читать. Думаю, здесь они будут целее.
— Э-э… — сказал Гарет в затруднении. — Я полагаю…
— Он был упрямый деревенский негодяй, мой папаша, — охотно продолжал Джон, подходя к очагу и протягивая руки к огню. — Если бы не старый Каэрдин, который то и дело околачивался в Холде, когда я был подростком, я бы никогда не осилил азбуку. Нет, не уважал
— Предупреждаю тебя, Гарет, — сказала Дженни с улыбкой, — что Джон — это ходячая энциклопедия бабушкиных побасок и обрывков из классиков, до которых он только сумел добраться. Так что осторожнее с ним. Кстати, имей в виду, готовить он не умеет.
— А вот и умею! — огрызнулся Джон, тоже с улыбкой.
Гарет все озирался, мистифицированный, оглядывая захламленное помещение. Он пока еще не сказал ни слова, но узкое его лицо явно отражало мыслительное напряжение, отчаянную попытку совместить традиционный каталог балладных совершенств и очкастого инженера-любителя, собирателя поросячьей мудрости.
— Ну тогда, — дружески продолжил Джон, — расскажи нам о своем драконе, Гарет из рода Маглошелдонов, а заодно и о том, почему это король послал ко мне такого мальчугана, как ты, хотя рыцарей у него, надо полагать, хватает?
— Э… — Гарет опешил. У гонцов из баллад никто и никогда не спрашивал верительных грамот. — Так уж вышло… Все рыцари были заняты… И потом я же знал (из баллад), где вас искать!
Он выудил из мешочка на поясе золотое кольцо с печаткой, блеснувшее гранью в желтой вспышке из очага. Дженни увидела на печати изображение короля в короне, сидящего под двенадцатью звездами. Некоторое время Джон смотрел на печать, потом склонил голову и поцеловал кольцо с видом величайшего почтения.
Дженни наблюдала за ним в молчании. «Король был королем, — подумала она, — пока не вывел войска с севера, оставив земли без законов на растерзание варварам. Хотя Джон вот до сих пор считает себя его подданным…»
Она никогда не понимала ни верности Джона королю, за чьи законы он сражался всю жизнь, ни Каэрдиновой горечи и чувства, что короли тебя предали. Король был всегда для Дженни правителем чужой страны, а сама она
— жителем Уинтерлэнда.
Светлый маленький овал золотого кольца блеснул, когда Гарет положил его на стол — как бы в подтверждение своих слов.
— Он дал его мне, посылая за вами, — сказал он. — Все королевские единоборцы поскакали против дракона, и ни один из них не вернулся живым. Никто в государстве еще не убивал дракона, никто даже не знает, как его атаковать. Мне казалось, что здесь я мог бы пригодиться. Я не рыцарь и не единоборец… — Голос его дрогнул, утратив торжественность. — Я знаю, что не гожусь для воинской потехи. Но я изучил все баллады, все их варианты, и ни одна из них не сказала главного: как убить дракона. Нам был нужен драконоборец, — закончил он безнадежно. — Тот, кто знает, как это делается. Мы нуждаемся в вашей помощи.
— А мы разве в вашей не нуждаемся? — Мягкий голос Аверсина внезапно обрел твердость кремня. — Мы сто лет нуждаемся в вашей помощи — с тех пор, как всю землю севернее реки Уайлдспэ оставили волкам, бандитам, Ледяным Наездникам и худшим тварям, с которыми мы тоже не знаем, что делать. Болотные дьяволы, шептуны — — все зло, что бродит по ночным лесам, зло, крадущее кровь и души живых! Думает ваш король об этом? Поздновато он о нас вспомнил!
Юноша глядел на него оторопев.
— Но дракон…
— Чума порази твоего дракона! У вашего короля сотни рыцарей, а у моих людей — один я! — Свет скользнул в линзах очков, когда Аверсин прислонился широкими плечами к почерневшим кирпичам дымохода; обломки шипов на шишке драконьего хвоста злобно блеснули над его головой. — Гномы никогда не делают только один выход из своих подземелий. Неужели рыцари короля не могли попросить уцелевших гномов проводить их запасным путем и ударить тварь с тыла?
— Гм… — Явно поставленный в тупик негероической практичностью предложения, Гарет смешался. — Не думаю, чтобы они смогли так поступить. Запасной туннель Бездны выводит в крепость Халнат. Господин Халната Поликарп, королевский племянник, поднял мятеж против короля как раз перед приходом дракона. Цитадель в осаде.
Сидящая тихо у камина Дженни услышала, как голос юноши дрогнул. Взглянув, она увидела, как прокатился по горлу Гарета большой кадык.
«Тут какая-то рана, — предположила она. — Память, с которой нужно обращаться понежнее…»
— Это… Это одна из причин, почему у короля не оказалось рыцарей. Если бы только один дракон! — Гарет из рода Маглошелдонов умоляюще подался вперед. — Все королевство в опасности из-за усобицы точно так же, как из-за дракона. Туннели Бездны лежат во внешней части Злого Хребта, а он отделяет долины Белмари от болот на северо-западе. Цитадель Халната стоит на утесе с другой стороны от главных ворот Бездны. Город и Университет — чуть ниже. Гномы Ильфердина были нашими союзниками против мятежников, но теперь большинство из них перешло на сторону Халната. Целое королевство расколото пополам. Ты должен идти! Пока дракон в Ильфердине, мы не можем охранять от мятежников дороги, не можем посылать продовольствие осаждающим. Королевские единоборцы убиты… — Он снова сглотнул, голос его стал сдавленным от воспоминаний. — Люди, которые привезли тела, рассказали, что большинство рыцарей даже не успели обнажить мечи.
— Ха! — Гневно и печально искривив чувственный рот, Аверсин смотрел в сторону. — И ведь всегда найдется дурак, почитающий своим долгом помахать перед драконом мечом…
— Но они же не знали! Все, что они могли изучить, — это песни!
На это Аверсин не сказал ничего, но, судя по его сжатым губам и трепету ноздрей, мысли его были не из приятных. Глядя в огонь, Дженни вслушивалась в его молчание, и что-то, как холодная тень от дождевого облака, поползло по ее сердцу.
Наполовину против воли она видела, как возникают видения в тлеющих углях. Она узнавала по-зимнему окрашенное небо над расселиной, обугленные ломкие копья убитой ядом травы — изящные, игольчато-хрупкие, — Джона, замершего на краю расселины, зазубренный стальной прут гарпуна, сжатый рукой в толстой перчатке, мерцающий на поясе топор. Что-то рябило в расселине — живой узор из янтарных лезвий.
Но куда яснее и острее видения был сотрясающий память страх, когда она увидела прыжок Джона.
Они были тогда любовниками меньше года. Именно тогда, у расселины, Дженни почувствовала всю хрупкость плоти и костей против огня и стали.
Она зажмурилась, а когда открыла глаза, шелковистые картины уже ушли из пламени. Дженни плотно поджала губы, заставив себя слушать и не вмешиваться, зная, что все это не было да и не могло быть ее делом. Она не запретила бы ему — ни тогда, ни теперь, — как он не смог бы заставить ее покинуть дом у Мерзлого Водопада, покончить с магией и навсегда переселиться в Холд готовить ему еду и растить детей.