Драмы и комедии
Шрифт:
Л ю б а ш а. Вы убьете этих стариков безоружных? А вы видели медали ихние? Это русские герои военные!
П е т ь к а. Плевать! России нет. Есть одна кровавая каша! Кто ее лучше расхлебает, у кого рот шире — тот и прав! А в обчем… не тебе рассуждать. И так что-то много рассуждателей в дружине развелось.
В комнату, привлеченные шумом, входят д р у ж и н н и к и. Тиунов держится в сторонке, будто он тут ни при чем.
Расступись! (Пошатываясь,
Л ю б а ш а. Стой! (Становится на пути Петьки.)
П е т ь к а. Ты?!
Л ю б а ш а. Я не позволю убивать этих стариков. Их послали станицы.
П е т ь к а (наступает на Любашу). Прочь!
Л ю б а ш а (вынимает из кармана маленький браунинг). Руки вверх! Ну!.. И только попробуй, сдвинься…
П е т ь к а. Братцы… (Подняв руки, оглядывается на дружинников, на Епифанова, трусливо отступающего в угол.)
Один из дружинников, чубатый парень, выхватывает револьвер, раздается выстрел. И быть бы Любаше убитой, но стоящий рядом человек, по виду шахтер, толкает чубатого.
Ш а х т е р (держа за руку чубатого). Стоп, Звонарь.
Т и у н о в (крестится). Господи…
Ш а х т е р. Ферапонтиха права, нельзя убивать этих стариков. Раскроется дело — нас всех казаки перерубят.
П е т ь к а. Кто ж тут командир? Эта стерва в юбке или я?
За каждым движением Петьки Тельнихина зорко следит молодой проворный парень с серыми и по-заячьи косыми глазами — А л е ш к а.
Л ю б а ш а (обводит взглядом комнату, куда уже набилось много дружинников). Кто против убийства стариков казаков, выходите и стройтесь! Дальше без Петьки пойдем. Казаков освободить.
А л е ш к а. По коням!
Д р у ж и н н и к и выходят, Алешка выбегает, торопя их. Тихо, как тень, исчезает из комнаты Т и у н о в.
П е т ь к а. Расколола, стерва!
Е п и ф а н о в. Анархия… порядка нет… Я тебе наведу…
П е т ь к а. Молчать! (Обращается к чубатому парню.) Слушай, Звонарь… иди с Любкой.
З в о н а р ь (взревел). В цацки мне с ней играть?!
П е т ь к а. Когда случай подвернется, кокнешь ее, Звонарь. Кончилась она для меня…
З в о н а р ь убегает. П е т ь к а, поникший, медленно выходит, сопровождаемый Е п и ф а н о в ы м. Следя за ними, следя за всеми, снова возникает Т и у н о в. Заканчивающая недолгие сборы в дорогу, входит Л ю б а ш а.
Т и у н о в.
Л ю б а ш а. Нет у меня дома! Лучше в поле издохнуть, от пули, от волка… Голубок! И всё со сторонки, неприметно…
Т и у н о в. Прокляну, Любка!.. (Выходит.)
Л ю б а ш а (вслед). А, проклинайте, я сама себя уже сто раз проклинала…
Осторожно входит ш а х т е р. Он слышит последние слова Любаши.
Ш а х т е р. Врезалась ты, выбирайся, пока ход есть.
Л ю б а ш а (обернулась). Ты письмо мне подложил?!
Ш а х т е р. Я. Ивушкин меня послал тельнихинскую дружину прощупать.
Л ю б а ш а. Убили, сгубили залетного…
Ш а х т е р. Живой он! Раненый — да, а живой!
Л ю б а ш а. Где же он, говори скорей?!
Ш а х т е р (понизив голос). В партизанском лазарете, в селе Панюшове, лежит.
Л ю б а ш а. Гаврюшенька… Ох, как же я хочу с ним свидеться! Скажи ему, что он у меня в груди по гроб жизни.
Изба, где помещается лазарет. На подстилке из соломы лежат раненые п а р т и з а н ы. Среди них, с перевязкой на голове, А н и с и м О х а п к и н, рядом молоденький партизан П а в л у ш к а. Слева, на первом плане, лежит на носилках И в у ш к и н. Над ним склонилась Л и з а, поправляет ему бинты на плече.
И в у ш к и н. Отправь меня в штаб, к Мамонтову.
Л и з а (терпеливо). Молчи, молчи! Тебе нельзя волноваться. Снова бредить начнешь.
П а в л у ш к а (тихо Охапкину). Кто же это у него, у комиссара, Любаша? Зазноба, что ль?
О х а п к и н. Ежели бредит ейным именем, стало быть, на сердце она у него.
И в у ш к и н. В штаб отправь, в штаб, слышишь?!
Л и з а. Лежи, лежи спокойно.
И в у ш к и н (морщась от боли). А девка ты красивая…
Л и з а. В революционной борьбе нет красивых и некрасивых. Есть только товарищи и враги.
П е р в ы й р а н е н ы й. Сестричка, пить!
Л и з а. Сейчас.
П а в л у ш к а. А за окном, глянь, дядя Анисим, снег падает.
О х а п к и н. Вот ты со мной, Павлушка, а по чистоте сказать, что мне в тебе… Мне б Ивана моего сюда! Где-то он, бедняга, мыкается?
И в у ш к и н. А где ж твой Иван, товарищ Охапкин?
О х а п к и н. Узнал, Гаврила Семеныч?
И в у ш к и н. Вот видишь… опять сошлись мы с тобой, товарищ Охапкин, в одном патруле. Как в Питере, а? Видно, надоело тебе спину под шомпола подставлять?
О х а п к и н. Кому не надоест! А я как-никак «георгия» заслужил…