Драмы и трагедии первой «русской кругосветки»
Шрифт:
Мы не знаем, собирался ли Резанов непосредственно сам идти в плаванье, которое активно готовил, финансировал и тщательно отслеживал на всех этапах. Но в октябре 1802 года, через 12 дней после рождения дочери, у него умерла горячо любимая жена. Горе его было настолько безутешно, что он решил уйти в отставку от всякой службы и предаться навсегда «единой скорби своей», как высказался он в письме одному из своих друзей. Однако, молодой император Александр, войдя в положение Николая Петровича, сперва посоветовал ему рассеяться, отправившись в кругосветное путешествие, а потом и обязал к нему, объявив «свою волю, чтобы принял я на себя посольство в Японию». 10 июня 1803 года Резанов был удостоен личной аудиенции императора, во время которой Александр I наградил его орденом Святой Анны I степени и объявил о возведении его в звание камергера двора Его Величества. В этот же день Резанову передали высочайший рескрипт:
«Господин действительный камергер Резанов!
Избрав Вас на подвиг, пользу Отечеству обещающий, как со стороны японской торговли, в которой Вам вверяется участь тамошних жителей, поручил я канцлеру вручить Вам грамоту, от меня японскому императору назначенную, а министру коммерции по обоим предметам снабдить Вас надлежащими инструкциями, которые уже утверждены Мною. Я предварительно уверяюсь по той способности и усердию, какие Мне в Вас известны, что приемлемый Вами отличный труд увенчается отменным успехом и что тем же трудом открытая польза государству откроет Вам новый путь к достоинствам, а сим вместе несомненно более еще к Вам же обретет Мою доверенность.
Александр».
Думается, что это Высочайшее Повеление потребовалось, прежде всего. Главному правлению Российско-Американской компании для повышения авторитета Резанова, как будущего начальника экспедиции, в противовес Крузенштерну, которого ранее уже назначили командовать обоими шлюпами. В этот же день Иван Федорович получил дополнение к ранее выданным инструкциям, согласно которым полнота власти в экспедиции передавалась Резанову. «…Уполномочивая его полным хозяйским лицом не только во время вояжа, но и в Америке, и вследствие сего снабдило его особым от всея компании кредитивом, а потому содержание сей инструкции уже по некоторым частям относится до особы его превосходительств. Предоставляя полному распоряжению вашему управление во время вояжа судами и экипажем и сбережением оного, как части, единственному искусству, знанию и опытности вашей принадлежащей, главное правление и дополняет сие тем только, что как все торговые обороты и интересы компании ему, яко хозяйствующему лицу, в полной мере вверены, то и ожидает от вас и всех господ офицеров, по усердию вашему на пользу Российско-Американской Компании, столь тесно с пользою отечества сопряженною, что вы не оставите руководствоваться его советами во всем том, что к выгоде и интересам ее им за благо признано будет, о чем от сего правления донесено и Его Императорскому Величеству».
Это был удар по самолюбию моряка Крузенштерна. Но, с другой стороны, чего хотел Крузенштерн? Как известно, кто платит, тот и заказывает музыку. Правление Русско-Американской компании в последний момент дрогнуло и решило поставить «смотрящим» за вложенными в проект деньгами, и не маленькими деньгами, своего доверенного человека, фактически одного из совладельцев компании. Однако Крузенштерн, хотя и подписал контракт с коммерческой фирмой и стал после этого всего лишь наемным капитаном на паруснике, находящимся в её собственности, не мог смириться с мыслью, что кто-то будет если не командовать, то просто указывать ему, что делать и как себя вести.
10 июля Александр утвердил официальные инструкции Резанову, в которых ясно были прописаны слова: «Сии оба судна с офицерами и служителями, в службе компании находящимися, поручаются начальству вашему». Это стало началом конфликта, который омрачил все три года «кругосветки».
Крузенштерн оправдывает свои поступки во время плавания тем обстоятельством, «что он, Крузенштерн, призван по высочайшему повелению командовать над экспедицией, и что оная вверена Резанову без его ведения, на что он никогда бы не согласился; что должность его не состоит только в том, чтобы смотреть за парусами».
Несостоятельность этих доводов уже видна из того, что, во-первых, Резанов еще на Кронштадском рейде объявил Крузенштерну высочайше данную ему 10-го июля 1803 года инструкцию, в которой он является уполномоченным всей экспедиции, и, во-вторых, что в инструкции самого Крузенштерна дополнение к 16-му параграфу говорит о том же, чего он, очевидно, не мог не знать. Тем не менее, прошение об отставке им подано не было.
Еще дореволюционные исследователи сделали следующий вывод: «Нет сомнений, что причина неприязненных отношений Крузенштерна и Лисянского к Резанову коренилась… в соображениях материальных, а также и в вопросах самолюбия, т.е. в вопросе подчинения Крузенштерна Резанову, как главному начальнику всей экспедиции».
Если с «вопросом самолюбия» все предельно ясно, то по поводу «соображений материальных» есть основания остановиться подробнее. Укоренившееся представления о кругосветной экспедиции дают нам исключительно романтическую картину беззаветного служения Родине, готовность русских моряков отдать все свои силы, здоровье и жизни во славу России. Все это так. Но надо быть еще и чуть-чуть материалистами, воспринять реальных людей и реальную действительность тех дней.
Вот как их воспроизводит К. Военский, исследователь конца 19-го века, более близкий к описываемым событиям:
«Слух о кругосветной экспедиции и об отправлении чрезвычайного посольства в Японию между тем распространился по Петербургу. К Резанову стало поступать множество просьб от разных лиц, желавших принять участие в экспедиции. Ученые, языковеды, медики, офицеры и чиновники наперерыв предлагали свои услуги, являясь лично к посланнику, или подавали ему докладные записки и просьбы. Большинство этих прошений писаны, как в то время говорилось, «в высоком штиле». Например: «ревность к службе и любовь к отечеству суть причины, побудившие меня утруждать ваше превосходительство о удостоении меня иметь честь быть в числе избранных к совершению столь славного подвига, труды и опасности коего не в силах умалить моего усердия», и т. д. Бывали и прошения более откровенного и практического характера: так некий чиновник Херувимов между прочим писал посланнику: «и что меня главное побуждает на такой трудный вояж – это чтобы сделать вперед небольшое состояние» (Русское посольство в Японию в начале ХIХ в. (Посольство Резанова в Японию в 1803-1805 гг.) «Русская старина», 1895, №7).
И заметим, последняя формулировка не считалась зазорной. Поэтому отстранение Крузенштерна «от главного заведования экспедицией и делами компании в Америке» ставило обоих офицеров в условия, невыгодные им обоим с точки зрения «материальной заинтересованности»: деньгами экспедиции распоряжался Резанов. Они могли рассчитывать только на условленное договором жалование по 5.800 р. в год и, по окончании экспедиции, премию в 10.000 рублей. Это обстоятельство, по-видимому, было одной из главных причин недовольства обоих командиров и положило начало неприязненным отношениям между ними и Резановым.
Однако, такой вывод, на мой взгляд, не вполне соответствует реальности. Вряд ли «денежный» аспект может быть единственной основой конфликта. Другое дело, что из-за Резанова и в очень большой мере из-за его свиты, Крузенштерн был вынужден ограничить число участников экспедиции и не смог взять в неё кого-то из «своих» людей. Ведь не секрет, что Иван Федорович в значительной степени руководствовался этим принципом.
Конец ознакомительного фрагмента.