Драйв
Шрифт:
Парень взял стаканчик «Джонни Уокера» — «Блэк Лейбл», без льда. Гонщик остался при своем напитке. Они направились к дальнему столику.
— Ревелл Хикс о тебе говорил.
Гонщик кивнул:
— Нормальный мужик.
— Вокруг полно непрофессионалов. Понимаешь, о чем я? Каждый считает, что он крут, что готовит лучший соус для спагетти, что за рулем нет ему равных!
— Если ты с Ревеллом знаком, стало быть, ты — профи?
— Он и о тебе так говорил. — Парень опрокинул виски в рот. — Вообще-то, я слышал от него, что в этом деле ты лучший.
— Так и есть.
— А
— Ну, если мы поймем друг друга, проблем не будет.
— А что тут понимать? Я держу гараж, намечаю цели команде. Или ты работаешь в связке, или нет.
— Нет.
— Ну что ж, честно и откровенно. Ты сам сделал свой выбор…
— Да-да, упустил еще одну блестящую возможность и слил бачок.
— По крайней мере, позволь тебя угостить.
Парень направился к стойке за следующей порцией.
— И все же я не врубаюсь, — заметил он, ставя на стол пиво и стопки. — Ты не мог бы пролить свет на причины? Просветить меня, так сказать…
— Я гоню тачку. И только. Я не работаю в команде, не обсуждаю планы, не лезу с советами. Ты говоришь мне, где старт, где финиш, в какое время встречаемся. Я никого не знаю и знать не хочу, не ношу ствол. Я только веду машину.
— С таким отношением к делу ты, наверное, теряешь кучу предложений.
— Отношение тут ни при чем. Это принцип. Я отказываюсь от работы гораздо чаще, чем соглашаюсь.
— Я предлагаю легкое дело.
— Все так и говорят.
— Ну не скажи… Только это и вправду проще простого.
Гонщик пожал плечами.
Один из богатых районов к северу от Финикса, объяснил Парень. Семь часов по трассе мимо сплошных вилл, выстроенных там, где раньше росли одни кактусы. Написав что-то на клочке бумаги, Парень подтолкнул листок двумя пальцами Гонщику через стол. Ему припомнилось, что так обычно делают продавцы подержанных машин. Глупый жест. Понта много, а толку чуть. Какой мало-мальски уважающий себя человек на такое купится? Какой идиот спустит на тормозах?
— Это шутка, да? — спросил Гонщик.
— Ты не хочешь участвовать, не хочешь доли — пожалуйста. Можно и фиксированную выплату. Так даже проще.
Гонщик залпом опрокинул виски, а пиво отставил. Что ж, кто платит, тот заказывает музыку.
— Извини, что потратил твое время.
— Хочешь, я припишу еще один ноль?
— Припиши три.
— У каждого своя цена, но нет человека, который стоил бы так дорого.
— Согласен. Вокруг — полно водителей. Так что выбирай любого.
— Полагаю, я уже сделал свой выбор. — Парень кивком попросил Гонщика не торопиться с уходом и вновь придвинул к нему пиво. — Просто я хотел тебя проверить. — Парень почесал ухо; позже Гонщик подумал, что, возможно, это был знак. — В команде четверо. Делим куш на пять частей: две мне, по одной на каждого из вас. Пойдет?
— Ну, это куда ни шло.
— По рукам?
— По рукам.
— Отлично. Еще стаканчик?
— Почему бы и нет.
К стихающему квартету добавился альтовый саксофон и, повиснув на хвосте, повел мелодию.
5
Выйдя от «Бенито», Гонщик очутился в преображенном мире. Как и большинство городов, Лос-Анджелес вечером жил совершенно иной жизнью. У самого горизонта теснились последние оранжевые перья облаков, постепенно рассыпаясь, тая, по мере того как солнце уступало первенство вспыхивающим городским огням, нетерпеливо спешащим ему на замену.
Трое молодцов в бейсболках на бритых затылках обступили машину Гонщика. Та никак не могла показаться им стоящей — всего-навсего непритязательный «форд» восьмидесятого года выпуска. Не заглянув под капот, нельзя и вообразить, что он сотворил со своим автомобилем. И все же они были здесь.
Гонщик пошел было к машине, но остановился в сторонке.
— Клевая тачка, приятель, — заметил один из пареньков, постучав по капоту.
Он покосился на приятелей. Вся троица дружно загоготала.
Вот покатуха-то.
В руке Гонщик держал связку ключей, один из которых торчал наружу, зажатый между указательным и безымянным пальцами. Шагнув вперед, он ударил паренька в горло, почувствовал, как ключ прорезает слои плоти; проследил взглядом, как тот повалился наземь и начал судорожно глотать воздух.
В зеркале заднего вида Гонщик видел двух остальных парней: они стояли разинув рты, отчаянно пытаясь решить, что же, черт возьми, им теперь предпринять? На подобное развитие событий они явно не рассчитывали.
Может, ему стоит развернуться, притормозить и объяснить им, что такова жизнь: длинная череда событий, которые вечно идут не так, как было запланировано?
К черту!.. Или до них самих дойдет, или нет. До большинства не доходит.
Дом для Гонщика был понятием относительным, но домой он сейчас и отправился. Квартиру он менял часто, каждые пару-тройку месяцев. И жил по привычке, как он жил когда-то в мансарде у супружеской четы Смит. Он жил, будто отступив немного в сторону от привычного мира, по большей части незаметно, как тень, как невидимка. Все свои вещи он мог сложить в сумку, взвалить на плечо и унести с собой — или же просто бросить. Больше всего ему нравилась возможность оставаться никем: он мог жить в городе, быть частью городского населения, но совершенно анонимно, безлико, оставаясь на дистанции от своего точно такого же безликого, анонимного окружения. Гонщик предпочитал старые многоквартирные дома в кварталах, где асфальт под припаркованными автомобилями заляпан машинным маслом; где никто не станет жаловаться на шум, если сосед слишком громко врубит музыку; где жильцы вдруг ни с того ни с сего могут собрать свое добро посреди ночи и съехать неизвестно куда. Копы не любят заглядывать в такие места.
Квартира Гонщика находилась на втором этаже. С фасада казалось, будто единственным входом служила лестница. На самом деле задняя дверь квартиры выходила на общий балкон, что тянулся вдоль здания на уровне каждого этажа; через каждые три двери располагался колодец черной лестницы. Вызывающий клаустрофобию тесный предбанник прихожей сразу за дверью переходил налево — в спальню, направо — в комнатку и за ней в кухню. Если очень постараться, в кухне можно было разместить кофеварку, кастрюльки, тарелку и пару кружек; и даже оставалось место, чтобы развернуться самому.