Древнейшая история Московского края. Мифы и реальность
Шрифт:
До недавнего времени почти доказанным считалось, что время существования мощинской археологической культуры в верховьях Оки было ограничено II–V вв., а потому она не может быть никак связана с роменско-боршевской культурой вятичей. Хронологический разрыв между ними полагался непреодолимым. Особенно говорящим был ярко выраженный разрыв между археологическими находками мощинской культуры и первыми славянскими артефактами: развитое производство железа, характерные фибулы, лощёная керамика, бронзовое литьё и неплохой уровень ювелирного дела мощинцев (их выемчатые эмали в XIX – начале XX вв. довольно часто принимали за готские и египетские изделия) явно не походили на поделки первых славянских поселенцев (Болдин и др., 1999). Грубость и относительная примитивность славянских орудий, керамики, прочих находок наряду с отсутствием следов хронологически близких мощинских и ромено-боршевских поселений представлялись явными доказательствами отсутствия контактов и, тем более, какой-либо преемственности. Впрочем, к иным выводам, из-за отсутствия необходимых материальных доказательств, прийти было тогда, по всей видимости, нельзя. В последние годы гипотеза о возможности прямого взаимодействия двух этносов, проживавших в разное время на одной территории, получила новое подкрепление: «после обработки керамических коллекций с верхнеокских памятников роменской культуры IX–X вв. появились свидетельства о сохранении традиций мощинской культуры в их керамическом комплексе» (Воронцов, 2011). Конечная датировка ряда мощинских поселений отнесла их уже не к V в, а к VI–VII вв. (Краснощёкова, Красницкий, 2006). Такого рода находки стали косвенным аргументом, подтверждающим гипотезу «об участии носителей позднемощинских традиций в формировании славянского населения Верхнего Поочья» (Воронцов, 2011). Помимо прочего, лингвистические исследования позволили выявить здесь наличие ярко выраженного верхнеокского субареала балтской гидронимии, что также является весомым доводом в пользу возможности межэтнических контактов вятичей и мощинцев, ибо передаваться иноязычные наименования водных объектов в те времена могли лишь изустно (ввиду отсутствия письменной фиксации). Дополнительным доводом может служить отсылающий к проживавшим там вятичам и мощинцам верхнедонской «локус балтийской гидронимии, обнаруженный в самое последнее время» (Топоров, 2000). Таким образом, значительно возросла вероятность продолжения существования небольших мощинских поселений вдали от разрушенных городищ, на берегах небольших рек и ручьёв верхнеокского бассейна. Данная гипотеза позволяет дать достоверное объяснение факту отсутствия у вятичей традиций изготовления знаменитых мощинских лощёных керамических изделий и художественных украшений, сохранение которых было бы более вероятным внутри более крупных и населённых поселений. В то же время погребальные обряды, в отличие от приёмов и навыков производства, естественным образом сохранились гораздо лучше в силу своего широкого распространения в поселениях всех масштабов. Именно их могли частично позаимствовать пришедшие на эти земли славяне, позже ставшие вятичами.
Согласно современным представлениям, вятичи являлись носителями одной из ветвей роменской (ромено-боршевской) славянской археологической культуры, научно выделенной в середине XX в. (Ляпушкин, 1947). К числу её носителей также относятся другие восточнославянские группировки – радимичи и северы (северяне). Истоки собственно роменской культуры по-разному трактуются разными специалистами. Наиболее древней из участников этого триединого культурного сообщества общепризнанно считаются северы (северяне), что подтверждается более высокой плотностью их населения и многочисленностью археологических памятников. Были и иные мнения, обосновывающие общее движение славян-колонистов с севера на юг, что в настоящее время не является ведущим трендом, хотя данные о наличии «неюжных» признаков у различных географически южных восточнославянских группировок ценны и должны быть отмечены (Третьяков, 1970). Таким образом, данные, полученные археологами, наводят на мысль о существовании южных и западных маршрутов первоначального расселения славян в бассейне Верхней Оки.
Не на пустом месте существует версия о том, что «приокские» и «вятские» вятичи являются если не двумя ветвями одного племени, то по крайней мере родственными народностями, и что пришли вятичи на Оку из района реки Вятки. Считается, что фатьяновцы были поглощены абашевскими племенами, а окончательную точку в истории фатьяновцев поставили племена дьяковской культуры. С середины I тыс. н. э. дьяковская культура приходит в упадок и за несколько веков исчезает, причем без признаков насилия извне. А какое могло быть насилие, если они были родственны со славянами – вятичами и кривичами? Просто у родственных племён появились самоназвания и некоторые различия в языке, быте, украшениях, похоронных обрядах и т. д.
Коснёмся немного других археологических культур, обнаруживаемых на территориях Московского края. Одна из них – абашевская. Это культура бронзового века II тыс. до н. э. Ареал распространения – преимущественно лесостепи (отдельные могильники встречаются и в лесной зоне) Восточной Европы от Северского Донца на западе до междуречья Урала и Тобола на востоке, на юге – с выходом в степь до излучины Волги и Дона. Носителей абашевской культуры относят к индоевропейцам. Хронологически в развитии этих культур намечены три этапа: 1) протоабашевский; 2) раннеабашевский (отсутствие широких контактов с представителями срубной культурно-исторической общности); 3) позднеабашевский (наличие значительных контактов со срубным населением). Поселения располагались, как правило, по берегам рек, на возвышенных мысах, на дюнах. В бассейне Дона и на Южном Урале раскопаны довольно большие по площади поселения с мощным культурным слоем, в основном неукреплённые, иногда окружённые рвами. Жилища и производственные постройки могли быть наземными, слабо углублёнными, реже земляночными и полуземляночными… Погребения, от одного до нескольких, совершались под круглыми или овальными уплощёнными насыпями. В Подонье и в Самарском Поволжье известны захоронения в более ранние курганы, а также в грунтовые могильники. На Средней Волге и Оке курганы иногда окружались кольцевыми ровиками и столбовыми оградами, в Южном Приуралье сооружались каменные ограды.
Подчеркнём, что поселения абашевцев и их захоронения в курганах напоминают славянские. Отметим и связь абашевцев с фатьяновцами: «В центре Русской равнины выделяется пласт протоабашевских древностей, относящихся к средне бронзовой эпохе. Его формирование происходило во взаимодействии южных культур ямно-катакомбного круга и северных – области боевых топоров и шнуровой керамики» (энциклопедия «Всемирная история»). Абашевские племена, по мнению археологов, имеют прямую связь с фатьяновскими.
В последнее время появляются всё новые и новые данные по изучению ДНК носителей археологических культур на территории нашей страны. Так, самые древние представители гаплогруппы R1a в Восточной Европе найдены в культуре Веретьё (Архангельская и Вологодская области) – возраст культуры около 11 тысяч лет, это первая культура после таяния ледника. Мезолитическая культура Веретье (Веретьё) – археологическая культура эпохи мезолита (9 тыс. лет до н. э.), локализованная на юге Архангельской области и севере Вологодской. Выделена она в 1983 году С.В. Ошибкиной на основе археологических исследований стоянки Нижнее Веретье, проведённых в 1978–1980 годах. Наиболее примечателен среди этих находок мужчина культуры Веретье, живший около 10785–10626 гг. до н. э. на мезолитической стоянке Песчаница (озеро Лача, Каргополье). Он имел мужскую гаплогруппу R1a5-YP1272. Там же была найдена и женская митохондриальная гаплогруппа U4 (середина IV тыс. до н. э.). Теперь человек из Песчаницы является самым древним известным носителем гаплогруппы R1a (до этого самым древним был охотник-собиратель со стоянки Васильевка-3 в нынешней Днепропетровской области, живший около 8825–8561 гг. до н. э.).
А в Карелии найдена на сегодняшний день самая древняя гаплогруппа R1a c датировкой 7265 ± 250 лет назад, которая была обнаружена на Южном Оленьем острове. Таким образом, практически от времени окончания Валдайского похолодания, которое закончилось примерно 8000 лет назад, и далее от Верхневолжской археологической культуры раннего неолита в Верхнем Поволжье и Волго-Окском междуречье (конца VI – первой четверти IV тыс. до н. э.), открытой Д.А. Крайновым в 1972 году, через волосовскою археологическую культуру, через фатьяновскую и абашевскую, вплоть до дьяковской и поздней славянской – прослеживается преемственность родственных племён. Менялись со временем предметы быта, орнаменты, украшения, типы жилищ и способы захоронения, а племена оставались те же самые. То есть древние предки русских жили там же, где до сих пор живут их потомки.
Люди на территории Московского края: происхождение и предполагаемые миграции
В X веке начинается постепенное заселение Московского края представителями восточнославянских племён. В результате масштабных раскопок курганных захоронений удалось установить, что в XII веке долину реки Москвы занимали славяне, принадлежавшие к потомкам летописного племени вятичей. При этом совсем рядом, в долине реки Клязьмы, проживали потомки совсем другого племени – кривичей.
В XII веке племенного разделения у славян уже не было, однако память о былой обособленности сохранялась в традиционных типах женских украшений. Границу между областями расселения вятичей и кривичей удалось установить по височным кольцам, найденным в погребениях. У вятичей височные кольца имели по пять или семь плоских выступов-лопастей, поэтому их называют лопастными. А у кривичей они были похожи на небольшие проволочные обручи или браслеты. В это же время в верховьях реки Протвы продолжало жить балтское племя голядь, которое «воевал» в 1147 году черниговский князь Святослав Ольгович – как раз перед своей знаменитой встречей с Юрием Долгоруким, встречей, после которой Москва впервые попала в летописи. Но о них мы очень подробно расскажем в последующих главах.
ДНК-генеалогия – основные понятия и терминология
ДНК-генеалогия – одна из областей естествознания, молекулярная история. ДНК-генеалогия рассматривает закономерности наследования изменений нерекомбинантных (негенных) участков ДНК человека в ходе его эволюции. Другими словами, ДНК-генеалогия изучает динамику накопления мутаций в ДНК человека, используя подходы химической и биологической кинетики, которые в свою очередь являются частью физической химии. Важнейшая особенность методологии ДНК-генеалогии – определение констант скоростей мутаций в ДНК (в первую очередь в тандемных повторяющихся последовательностях Y-хромосомы, так называемых маркерах, которых имеется примерно 2500, а также накопления снипов (необратимых мутаций в ДНК), и приложение этих констант к расчетам хронологии древних событий – древних миграций человека, времён жизни общих предков изучаемых популяций.