Древний рецепт
Шрифт:
Они прошли ущелье, и Василий Кузьмич достал карту. Теперь тропа круто уходила вверх. лБудешь идти, карабкаться, оступаться, ползти,Ч писал Сейкил.Ч Глаза дикого человека гор будут следить за тобой. Остерегайся разгневать его. Помни: ты вошел в его дом и хозяин - он. Каким бы удивительным ни показалось тебе его поведение, не обнаруживай удивления: он - у себя дома. Смиренно прими его обычаи, и он не причинит тебе зла".
Василий Кузьмич дал Руми прочесть эту часть записок.
Спросил:
– Вам приходилось
– Нет,Ч ответил он.Ч Но я не видел и далеких звезд. Мне говорят о них астрономы.
– Вы слышали о споре вокруг снежного человека,Ч с уверенностью сказал ученый.
– Если не можешь увидеть и не хочешь верить, не говори поспешно ни лда", ни лнет". Сейкила вы тоже не видели. Но если идете за его лекарством по его пути, то выполняйте его советы.
– Уговорили. Не будем дразнить галуб-явана.
– Не будем,Ч совершенно серьезно сказал Руми. И от этой его серьезности Василию Кузьмичу стало не по себе. Показалось даже, что чувствует на себе чей-то тяжелый взгляд из лесной чащи. И потом никак не мог отделаться от этого ощущения: не помогали ни холодная рассудительность, ни обидные слова, обращенные к себе.
лКак мало нам нужно для тревоги,Ч подумал он.Ч Может быть, потому, что весь процесс жизни - хождение по тонкому канату над пропастью. Чем больше знаешь, тем больше тревожишься. Но погоди. Ведь должно быть наоборот.
Бояться должен тот, кто знает меньше о мире. Суеверный. А я свободен от суеверий. Во всяком случае, мне так много говорили об этом, что я почти поверил. Чего же я теперь боюсь? Если даже снежный человек существует, то он не обладает никакими сверхъестественными силами.
У него нет даже ружья, а ведь человека с ружьем следовало бы бояться больше..." Василий Кузьмич присмотрелся к Руми, и по его настороженной походке, по напряженной шее понял, что он боится тоже и пытается скрыть свой страх.
Ученый услышал шорох за спиной, в чаще. Подумал:
лЧудится". Шорохи сопровождали его неотступно. Руми, очевидно, тоже слышал их, но не решался оборачиваться. Василий Кузьмич стал за дерево Ч шорох затих, пошел - шорох повторился. Что-то белое мелькнуло в зарослях, сверкнули двумя огоньками глаза.
– Руми, кто-то идет за нами.
– Это галубяван. Не оборачивайтесь. Василий Кузьмич снял ружье:
– Кто бы там ни был, лучше всего отпугнуть. Руми поспешно напомнил:
– Вы сами говорили: не будем дразнить. Его охрипший от волнения голос подействовал на Василия Кузьмича. Но ружье ученый не повесил опять за спину - понес в руке.
Они вышли к горному озеру, расположились на привал. Руми развел костер, вскипятил воду, бросил в нее тюбики концентрата. В чистый запах леса и гор влился дразнящий аромат. Шорох в чаще усилился: как видно, преследователь стал нетерпеливее.
– Вот что, Руми,Ч сказал Василий Кузьмич, зачерпывая ложкой суп,Ч надоели загадки. Я выйду на свой след и посмотрю, кто идет за нами.
– Это делают, когда охотятся на тигра. Но мы ни на кого не охотимся,Ч возразил Руми.
Он съел совсем немного супа - болел живот, язва все настойчивее напоминала о себе. Иногда он кусал губы, чтобы не застонать.
– Да, да, мы сейчас не охотники, но я не согласен быть и дичью,Ч решительно сказал Василий Кузьмич.Ч Как хотите, но я выйду на след.
Резкие складки у губ Руми показали, как глубоко он осуждает решение своего начальника.
лВот тебе и необычный человек!
– подумал Василий Кузьмич.Ч А суеверия вполне обычные. Неужели я ошибся в своих предположениях и он самый заурядный полуграмотный бродяга?" Василий Кузьмич встречал немало и таких людей. Каждый из них казался на первый взгляд колоритной фигурой, но за этим колоритом и загадочностью, за нахватанными, чужими манерами и фразами скрывались бессилие, лень, неприспособленность к жизни.
Не глядя на сердитое лицо Руми, ученый вымыл свою чашку, собрал рюкзак и первым тронулся в путь. Походка Руми была такой осторожной, что Василий Кузьмич не мог разобрать, откуда слышится шорох. Он специально шел через заросли и несколько раз сворачивал, чтобы, сделав петлю, выйти на свой след и неожиданно для преследователя столкнуться с ним лицом к лицу.
Василий Кузьмич скорее ощутил, чем увидел опасность. Что это за снежная горка выросла метрах в пяти впереди, почему она шевелится?
Почему в ней сверкают янтарные злобные глаза? В сотую долю секунды его мозг лпроявил" принятое изображение, и ученый различил впереди себя снежного барса, изготовившегося к прыжку, оскалившегося, с подрагивающим хвостом. Ученый не успел вспомнить, что за секунду барс одолевает прыжком пятнадцать метров, и значит, пять он одолеет за треть секунды,Ч это сделало подсознание. И одновременно о тем, как он молниеносно вскинул ружье, еще молниеноснее мелькнула мысль:
лПоздно!" В тот самый миг сзади него послышалось рычание. Удар в локоть, выстрел. Ружье отлетело в траву. Барс почему-то не прыгнул, а тоже зарычал и попятился. Затем, напуганный выстрелом, прыгнул в сторону, скрылся за деревьями.
Василий Кузьмич обернулся, увидел искаженное лицо Руми, его горящие глаза, напряженное тело, словно он собирался прыгнуть навстречу барсу.
Руми стоило большого труда вернуться в прежнее состояние. Улыбка тронула его губы, а глаза все еще меняли выражение. Наконец он улыбнулся по-настоящему и проговорил, вспоминая только что пережитое, отвечая на свои мысли:
– Значит, не разучился...
– Чему?
– спросил Василий Кузьмич.
– Слышали, как я крикнул? Этому меня научил дед. Он говорил: