Древний Рим. Имена удовольствий
Шрифт:
Ах, если бы я могла его убедить! За нами раздались чьи-то быстрые шаги и Дакос увлек меня вперед. Мы подошли к невысокому одноэтажному дому, похожему по очертаниям на букву «П». Перед самым входом, у горящих костров сидели мужчины, рядом сновали мальчишки — подростки, я также заметила много молодых женщин. Некоторые готовили еду, другие просто обнимали своих приятелей. Одна нетерпеливая пара, кажется, прилюдно занималась любовью, окружающие даже кидали им советы. Звучала пьяная речь и невнятные песни. Мятежники праздновали победу, возможно, кто-то тоже понимал, что она последняя…
Фракиец уверенно провел меня между группами отдыхающих людей и велел присесть рядом с бритоголовым мощным парнем, в котором я тотчас узнала знакомого Дакоса из харчевни, где мы когда-то были вместе.
— Охраняй, пока я не приду за ней! Она — моя!
Я испуганно глядела вслед своему бывшему рабу, но бритоголовый тронул мое плечо и поцокал языком, старательно подмигивая. Пришлось с досадой отодвинуться от него, но у меня не было даже мыслей о побеге. Это заведомо невозможно…
Никто мною не интересовался, все вокруг были заняты едой и развлечениями, кто-то разбирал сваленные в кучу, видимо, награбленные прежде — одежду и посуду, двое мужчин то ли в шутки, то ли всерьез упражнялись на мечах. У меня сердце от тоски сжималось при воспоминаниях о Гае, завтра будет смертельный бой, что если он сам поведет людей в атаку, что если встретится с Дакосом в поединке.
Я смутно представляла, чем занимается консул на войне. Хорошо, если руководит всем с вершины холма, как Наполеон или Кутузов, а если у римлян все по-другому… Плохо я знала такие исторические детали. К моему бритоголовому «охраннику» сзади подкралась подруга. Она обхватила мужчину за шею одной рукой, а в другой держала большую виноградную кисть. Женщина смеялась и, дразня, поднимала ветку все выше, пока ее друг с показным рычанием пытался ловить открытым ртом крупные ягоды. А потом женщина сбросила и без того открытое платье, уселась приятелю на колени, занявшись его поясом.
Я отвернулась, но мне все было прекрасно слышно. О, это получилось весьма шумное соитие! Женщина стонала и ахала, будто опытная актриса порнофильма, а ее партнер мычал, словно племенной бык. Я была смущена и растеряна, мое тело слишком сильно реагировало на все происходящее рядом помимо моего желания. Мне захотелось уйти…
Я покосилась на парочку, что были полностью заняты друг другом и тихонько поднялась с места. Кордация! Подарок от Цезаря за воинскую доблесть моему «генералу». Вилла, о которой столько рассказывал Гай… Она и впрямь могла стать моей. Но уже не станет. Кажется, мне не пережить эту ночь, но даже если Дакос и оставит мне жизнь, Гай меня не простит. Он гордый и принципиальный, он не примет меня после фракийца.
Я подошла ближе к высоким столбам у крыльца, что подпирали своды плоской крыши. Растрескавшиеся старые перила увил плющ, все вокруг было оплетено какими-то ползучими лианами. На некоторых висели крупные «граммафончики» цветов, кажется, белого и розового цвета. Они сомкнули на ночь свои лепестки и раскроются с первыми лучами солнца. Им не о чем тревожиться, им неведом страх и стыд, чуждо вожделение. Немного воды и света — вот все, что им нужно для счастья. В отличие от меня…
И я даже не успела испугаться, когда на мою талию легла чья-то уверенная рука.
— Пойдем. Все готово.
Дакос сжал мою ладонь в своей и повел куда-то в темноту среди деревьев, прочь от шумного сборища.
— Разве мы ночуем не в доме?
— Нет, там слишком много людей, я не хочу, чтобы нам помешали.
Какое-то время мы плутали среди развесистых кустов и стволов деревьев, я почти не разбирала тропинки, внезапно мне закралась мысль, что Дакос хочет вовсе вывести меня за пределы усадьбы, но я ошиблась. В глубине сада стояла небольшая беседка, вся заросшая плющом, а сквозь его мелкие листочки просвечивали огоньки двух глиняных светильников, что были заранее зажжены в этом укромном месте.
— Здесь хорошо и спокойно. Здесь я буду любить тебя, Наталия…
Меня охватило равнодушие и апатия. Я не смогу с ним бороться, он сделает все, что задумал, что толку плакать и умолять. Без сил я опустилась на подобие лежанки в углу — ворох веток или соломы, накрытый какой-то плотной тканью, наверно, взятой из дома. Горше всего, что это случится во владениях Гая, и от этой мысли я не смогла удержать слез, закрыла лицо руками.
Фракиец вынул из кожаного заплечного мешка бурдючок с вином или водой, сделал несколько жадных глотков, а потом уставился на меня, вытирая губы.
— Выпей со мной и согреешь кровь, тебе станет хорошо и весело. Почему бы нам вместе не порадоваться в последний раз? Завтра мы все умрем, так давай же сегодня узнаем счастье!
Теперь я сквозь пальцы смотрела, как мужчина кладет на низенький трехногий столик пару крупных гранатов и по одному вынимает из мешка персики и виноградные гроздья. Видно, тоже решил устроить пир, разбавив вино моими слезами.
А потом Дакос начал снимать свою одежду и, полностью обнаженный, подошел ко мне, опустился на колени перед моим ложем, и протянул мне полураскрытый гранат.
— Хочешь попробовать? Смотри, как он истекает соком… Он такой сладкий и терпкий одновременно. Совсем, как ты, Наталия. И его тоже не так-то просто раскрыть… Попробуй, я тебя прошу.
Мне пришлось отвернуться в сторону, но на губах остался гранатовый привкус.
— Я не голодна, мне ничего не нужно. Делай, что задумал и оставь меня.
Дакос рассмеялся тем самым тихим, грудным смехом, что был мне знаком и приятен.
— Хочешь вести себя, словно гордая пленница в объятиях врага? Не-ет… я передумал, это сначала я хотел заставить тебя, применяя силу, но теперь поступлю иначе. Я заставлю тебя желать… желать меня так же сильно, как я желал тебя все эти дни, сгорая от мысли, что ты принадлежишь другому.
Я вздрогнула. Лучшей мести, кажется, нельзя было и придумать. Дакос все рассчитал. Поступи он грубо, моя ненависть послужила бы мне оправданием. Но если я сама уступлю, поддавшись соблазнам, то буду наказана вдвойне.
Фракиец положил гранат и персик, что держал в руках на покрывало, а сам потянулся ко мне:
— Дай, помогу тебе все это снять…
— Я сама.
Плевать! Веду себя как трусливая овца, сколько можно хныкать, я же не какая-нибудь невинная дева, чего мне стесняться, тем более он уже видел меня во всей красе. Я поднялась на ноги и, с вызовом глядя на Дакоса, освободилась от платья и нижней рубашки. Но мужчина, похоже, и не думал сразу накидываться на меня, хотя был в полнейшей боевой готовности. Вместо этого Дакос оперся локтем о лежанку и, придерживая голову рукой, с улыбкой меня разглядывал: