Древний Рим. События. Люди. Идеи.
Шрифт:
Следует еще отметить отсутствие систематизации реформ и единой целевой установки всего плана, в то время как план реформ более раннего «Письма» был поставлен на службу определенной цели, а именно возрождению Рима как полиса. Как на картине разложения римского общества, данной в позднем «Письме», так и на программе реформ лежит печать торопливости, отрывочности и растерянности. Это не случайное явление: очевидно, в позднем «Письме» эти разделы имеют уже второстепенное, побочное значение, а центр тяжести перенесен автором на нечто иное.
Позднее «Письмо» начинается также с традиционной captatio benevolentiae и с восхваления заслуг Цезаря, однако в самом начале мы находим замаскированный намек и опасение, которые можно отнести на счет самого Цезаря. Говоря о том, что всякий человек, стоящий на вершине могущества, как бы он ни был добр и милосерден, все же внушает опасение тем, что может употребить свою власть во зло, Саллюстий объясняет, почему это так бывает. Причиной подобных опасений может служить пример многих могущественных людей, которые неправильно считают свою власть тем прочнее, чем более ничтожны те, кем они управляют.
Затем Саллюстий всячески восхваляет beneficia Цезаря, его кротость во время войны, его отношение к побежденным соотечественникам. Он призывает Цезаря к проведению подобной же политики и в дальнейшем но сама настойчивость этих призывов заставляет думать о том, что Саллюстий скорее ожидает обратного.
Небезынтересно отметить описание лагеря Цезаря, который изображен отнюдь не в радужных красках. Сюда стекается весь сброд, все те, кто погряз в пороках и преступной роскоши, все те, кто мечтает «подорвать общественный порядок».
Далее Саллюстий снова переходит к увещеваниям на тему о том, что власть, основанная на жестокости, непрочна и тягостна, ибо тот, кто внушает страх многим, и сам живет в постоянном страхе. В противовес этому властитель, который управляет милостиво и снисходительно, имеет прочную, спокойную власть. Саллюстий всячески старается сделать тезис о милостивой власти наиболее убедительным, и вся картина ужасов гражданской войны должна служить наглядным и красочным подтверждением этой мысли. В главе шестой Саллюстий снова заклинает Цезаря употребить все могущество на пользу отечества, не прибегать к суровым приговорам и казням, но проявить истинное милосердие (vera clementia) и позаботиться в первую очередь о восстановлении нравственности среди молодого поколения.
Итак, позднее «Письмо» пронизано призывами к Цезарю не обратить во зло завоеванную им власть, но воспользоваться ею с милосердием, употребив ее на восстановление добрых нравов в Римском государстве.
Все это свидетельствует о том, что отношение Саллюстия к Цезарю ко времени написания более позднего «Письма» существенно изменилось. Если на основании раннего «Письма» мы в своем месте делали вывод о том, что Цезарь был тогда для Саллюстия единственной фигурой, единственным деятелем, который мог провести реформу государственного строя, и Саллюстий, очевидно, возлагал на него определенные надежды в этом отношении, то сейчас, в эпоху позднего «Письма», мы можем говорить о неуверенности Саллюстия в Цезаре, о его растерянности, о его разочаровании в личности и деятельности Цезаря. Это подтверждается ожиданием проскрипций, которое явно ощущается в «заклинаниях» Саллюстия, это подтверждается самим обилием подобных «заклинаний» и призывов, это проскальзывает, наконец, в осторожных и замаскированных намеках.
Каков же общий итог, который можно подвести изучению политических воззрений Саллюстия на основе сопоставления двух «Писем к Цезарю»?
Прежде всего необходимо отметить, что в раннем «Письме» имелось изложение довольно стройной политической «системы» Саллюстия, которая базировалась на его политическом идеале (сенат — народ). В позднем «Письме» Саллюстий как будто отходит от прежней «системы». Центральной проблемой становится вопрос о нравственном возрождении римского общества. Саллюстий отказывается от основных предложений раннего «Письма» — аграрной реформы и реформы сената — и все сводит к уничтожению роскоши и корыстолюбия, к мероприятиям скорее воспитательного характера.
Позднее «Письмо» имеет отвлеченный, абстрактный характер. Здесь отсутствуют исторические экскурсы и, за исключением скорее риторического, чем исторического отступления по поводу ужасов гражданской войны, в позднем «Письме» не имеется более никакого исторического материала. Картина разложения общества сводится к отвлеченным рассуждениям о падении нравственности «вообще», о разложении общества «в целом».
И, наконец, в позднем «Письме» центр тяжести перенесен именно на captatio benevolentiae, на уговоры не прибегать к проскрипциям, на просьбы о проявлении милосердия. Это и есть, очевидно, основная цель позднего «Письма», и «теоретическая часть» в этом «Письме» имеет явно второстепенное, подчиненное значение. Подобное перенесение центра тяжести наилучшим образом свидетельствует о растерянности Саллюстия, о разочаровании в Цезаре и о страхе перед ним.
Итак, многие из прежних убеждений, прежних взглядов и симпатий Саллюстия терпят крах. Но так как этот крах есть следствие весьма конкретных причин, а именно событий 50—46 гг., то весьма понятно желание Саллюстия как–то отойти от реальной действительности, приносящей только разочарование, характерна тяга к абстрактным построениям, к учению о нравственном самоусовершенствовании и об упадке нравов как причине гибели отдельных лиц и даже целых народов. Вот этим частичным отказом от старых убеждений, неуверенностью и растерянностью характеризуется изменение политических воззрений Саллюстия в период написания им более позднего «Письма».
Однако необходимо отметить, что подобное состояние политической растерянности и прострации было для Саллюстия лишь переходным состоянием. Саллюстий отнюдь не превратился в бесстрастного и разочарованного свидетеля событий, в «надпартийного» созерцателя. Наоборот, он нашел в себе силы перестроить свою «систему» и прийти к новым выводам. Теория упадка нравов, впервые намеченная в позднем «Письме», постепенно наполняется вполне конкретным содержанием. Она становится для Саллюстия орудием партийной борьбы против его главного политического врага — римского нобилитета.
4. Теория упадка нравов.
Учение об упадке нравов как причине разложения государства было весьма распространено среди высших слоев римского общества. Оно имело определенный политический смысл и направленность и использовалось римскими государственными деятелями в качестве орудия партийной борьбы. Основывалось же это учение на некоторых основных категориях древнеримской полисной морали.
Нам уже приходилось говорить о моральных критериях Рима–полиса. Сейчас еще раз подчеркнем, что древнеримская мораль всегда имела своим образцом нравы и обычаи предков. Уважение к ним прививалось римлянам с детства, в семье. Отец наставлял детей собственным примером; маски и инсигнии предков хранились в доме на самом почетном месте. Подобного рода воспитание осуществлялось не только семьей, родом, но и всей общиной. Поэтому древнеримская мораль может рассматриваться как мораль, созданная именно самой общиной и ее традициями и хранимая высшими судьями этой общины, определяющими моральную ценность каждого отдельного человека, каждого члена общины.