Древний Рим
Шрифт:
Мать с младенцем («Матер Матута»). V в. до н.э.
В эпоху Возрождения в моду вошли пышные формы. Считалось, что женщина должна быть одновременно Юноной и Венерой. Больше всего ценилась пышная грудь и крупный зад. Преклонялись перед величественными дамами с большой грудью, широкими бедрами, крепкими ягодицами, полными руками и ногами, «способными задушить гиганта». Стоит вам взглянуть на рубенсовских граций, чтобы воочию представить себе его женский идеал. Понятно, что Возрождение любило крупные формы. Брантом так объяснял это предпочтение: «Вот почему полные женщины заслуживают предпочтения хотя бы ради только их красоты и величия, ибо за эти последние, как и за другие их совершенства, их ценят. Так, гораздо приятнее управлять высоким и красивым боевым конем, и последний доставляет всаднику гораздо большее удовольствие, чем маленькая кляча». И все ж это дело вкуса. Что же до римлян, те с большим удовольствием отдавали сердце и руку грациозным и хрупким
Прекрасная женщина с ребенком
Любили женщин всяких, но преимущественно более стройных и гибких. Если позволить себе сравнения, то в дамах они желали видеть уж конечно не боевого коня или же «клячу», но гибкую «кошку» и «пантеру». Поэты вроде Катулла и Овидия создали целую науку о любви, чем вообще-то не могли похвастаться и богоподобные греки. Катулл даже имел прозвище «Катулл-влюбленный». Это не мешало ему быть весьма просвещенным человеком (его называли «ученый веронец»). Несмотря на то что позже влюбленный Микеланджело восклицал в своем сонете: «Бегите прочь, юнцы, от искушенья! Огонь опасен и смертельно жжет», древние римляне не боялись этого огня и не стеснялись своей любви. Напротив, стремились к ней.
Жить, любя, моя Лесбия, да будем,все досужие стариков сварливыхни во грош не оценивая сплетни!Восходить и закатываться солнцам, —нам, закатится только день короткий,ночь – одна непрерывная дремота.Тыщу дай лобзаний мне и сотню,следом тыщу других, вторую сотню,и до тыщи ещё, и после сотню.А как тыщ принакопится порядком,их смешаем, чтоб сами мы не зналии чтоб кто-нибудь злой не мог бысглазить,разузнав, сколько было лобзаний.Барельеф «Здесь живет счастье». Помпеи
Конечно, наряду с развратницами среди римлянок были приличные женщины. Даже среди высших слоев римского женского общества имелось изрядное число верных жен. О том, что несмотря на всеобщее падение общественных нравов таковые в Риме были, говорят посвященные им могильные эпитафии. Фридлендер в «Истории римской морали» приводит ряд трогательных надписей. Одна из таких надписей периода республики гласит: «Коротки мои слова, путник: остановись и прочти их. Под этим бедным камнем лежит прекрасная женщина… Она неизменно любила своего мужа и родила (ему) двоих сыновей. Одного она оставила на земле, другого погребла на груди земли. Ее слова были добрыми, а походка гордой. Она заботилась о своем доме и своей пряже. Я закончил; можешь идти». Или вот другая надпись, относящаяся уже к имперскому времени: «…Она была духом-хранителем моего дома, моей надеждой и моей единственной любовью. Чего я желал, желала и она, чего я избегал, избегала и она. Ни одна из самых сокровенных ее мыслей не была тайной для меня. Она не знала небрежения в прядении, была экономна, но и благородна в своей любви к мужу. Без меня она не пробовала ни еды, ни питья. Разумным был ее совет, живым ее ум, благородной ее репутация». И таких памятников в Риме можно увидеть немало.
Сцена римской свадьбы
Ведь даже цезарям попадались хорошие жены. Плиний Младший в «Панегирике» Траяну пишет о Плотине, жене императора, умной и достойной женщине, которая в народе пользовалась всеобщим уважением: «Многим славным людям служило к позору то, что они или слишком опрометчиво выбрали себе супругу, или слишком снисходительно терпели ее в своем доме. Таким образом, людей, прославившихся вне дома, позорили неурядицы личной семейной жизни, и не позволяло им стать действительно великими гражданами то, что они были слишком слабыми супругами. Твоя же, цезарь, жена хорошо подходит к твоей славе и служит тебе украшением. Можно ли быть чище и целомудреннее ее? Или более достойно вечности? Если бы великий понтифик должен был выбрать себе супругу, разве не на ней остановился бы его взор или на какой-нибудь другой, но во всем ей подобной, если бы только можно было найти такую? Ведь твоя жена из всей твоей судьбы и славы берет на свою долю только личное счастье! Она с удивительным постоянством любит и уважает тебя самого…»В конце концов каждый мужчина своего рода цезарь, и от него самого в первую очередь зависит то, что будет украшать его голову – корона или же нечто иное.
Супружеская чета. Надгробная стела
При этом «первая леди» Рима, да еще обладавшая такими качествами, конечно, оказывала немалое влияние на политическую жизнь страны (что характерно для такого рода империй – Рима или России). Первая дама великой державы должна стоить короны! Такова и была жена Траяна – Плотина… Аврелий Плотин писал: «Кажется совершенно невероятным, насколько Помпея Плотина содействовала славе Траяна. Когда его прокураторы (финансовые чиновники) стали допускать притеснения в провинциях и клевету, так что, как говорили, имея дело с зажиточными людьми, один начинал с вопроса: «На каком основании это у тебя?» Другой – с вопроса: «Откуда ты это взял?» Третий со слов: «Выкладывай, что у тебя есть!» – она упрекала за это мужа, ругая его, что он не заботится о своем добром имени, и так на него воздействовала, что он впоследствии не допускал незаконных изъятий и стал называть фиск (императорскую казну) лианой, от процветания которой хиреют остальные растения». Но подобное вмешательство в политику жены первого человека в государстве, конечно же, заслуживало бы куда большей признательности, если бы та с большим рвением защищала не тех, у кого все уже есть (богачей), но свой заметно обнищавший народ.
Крышка саркофага из Вульчи
Немалое число женщин становилось и на стезю христианского учения. Дамы эти вели очень благопристойный, даже строгий образ жизни. Некоторые из них внимали словам Тертуллиана, который учил их быть более скромными и простыми: «Женская внешность включает в себя два понятия: убранство и украшательство. Убранством я называю то, что зовут женской опрятностью, а украшательством – то, что следовало бы назвать женским позором. Первое заключается в уходе за волосами, кожей и открытыми частями тела; второе – в золоте, серебре, драгоценных камнях и нарядах. Первое осуждаю, как тщеславие, а второе – как настоящее распутство. Представляю рассудить христианским женам, служительницам Божьим, могут ли они найти тут что-либо похожее на смирение и целомудрие, которое обязались блюсти нерушимо» («О женском убранстве»). Хотя некоторые его советы, конечно, не вызвали у них восторгов. Так, он предлагал женщинам, потерявшим мужей, не вступать во второй брак и в качестве утешения обещал им, что после смерти они «видом и святостью уподобятся ангелам». Слабое утешение! Любовные чувства, страсть мужчин и женщин подавалась им как «постыдное удовольствие» и «суетное блаженство».
Л. дю Нуи. Икбал (Счастливая)
Церковь вновь обращается к древнему моральному принципу «стыдливости», который должен стать ключевым при определении поведения дамы. Приличная женщина всегда должна выглядеть скромной и сдержанной. Во главу морального кодекса поведения женщин ставят скромность, покорность, воздержание, трепет, молчание. Идеал женщины – двигаться тихо, незаметно, с глазами опущенными долу (так обычно вели себя женщины Востока). «Слишком любопытный взгляд всегда непристоен, избегайте его, и вы спасетесь от порока». Девушкам следует, по словам Мефодия Олимпийского, «закрыть на замок» уши и нос, подкрасить свои губы молчанием, и если изредка и улыбаться, то лишь «тенью улыбки». Походка должна быть медленной, размеренной и исполненной достоинства. Никакой игривой поступи, никаких покачиваний бедрами, что, конечно, сразу же указывает на женщину легкого поведения. Лучше сидеть дома и не выходить оттуда без лишней надобности. Гордость женщине не возбраняется, но гордость ее состоит в том, чтобы «краснеть от похвал мужчин» (Г. Назианзин). Только таким образом удастся ей уберечь себя от тлетворного влияния внешнего мира. Она может иметь свой круг интересов, хотя это, как заявит церковь, не приветствуется.
Таков был Рим… Пожалуй, можно сказать, не боясь совершить ошибки: таков был и остается и поныне мир. Эта полная энергии, фантазии, изобретательности, иронии, сатиры, страсти любовь к женщине кажется нам одним из главных достоинств римлян и греков. Хотя даже горячая любовь к дамам не спасет Рим от гибели.
Безумство власти – Тиберий, Калигула, Нерон
Особенный интерес для анализа всегда представляет порубежная эпоха, то есть время каких-то очень глубоких и решающих перемен. Таким временем для Рима было окончание эпохи Республики и начало эры принципата. Если же вдобавок ко всему меняются не только политика и идеология, но еще и религия, можно себе представить, какие сдвиги происходят в обществе и в сознании человека! Поэтому и начало новой эры, сопровождавшейся разрушением остатков республиканских столпов, явлением христианства, разумеется, стало своего рода шоком для всех. Бывают в судьбах народов некие трагические рубиконы, когда словно сами небеса начинают гневаться на ту или иную землю, тот или иной народ. Конец Республики, начало новой эры, гражданские войны и массовый террор против богатого и влиятельного населения и стали для Рима пограничным роковым знаком.
Смерть Лаокоона
Рассказ о правлении Тиберия нам придется предварить событиями частично уже описанными… Тогда (смерть Цезаря, борьба за власть между триумвирами, Брутом и Кассием, затем между Антонием и Октавианом) в Риме, как отмечают, явились многочисленные грозные чудеса и знамения. Вдруг завыли все собаки, словно волки, а волки, обезумев, носились по Форуму, что, конечно же, явилось зловещим предзнаменованием. Из статуй богов одни покрылись потом, другие – кровавым потом. Напуганный сенат вызвал из Этрурии прорицателей. Один из них заявил, что старинная власть возвратится вновь, и вскоре все станут рабами. Затем он прикрыл рот, задержал дыхание, пока не скончался на месте. Европа и Италия были разорены войнами и налогами. Триумвиры нуждались в деньгах и составили списки будущих жертв. Наступала пора кровавого террора «тройки».