Древняя душа
Шрифт:
— Можно мне… — тихо прошептала Риэра, — тоже доставить тебе удовольствие?
— Думал, уже никогда не спросишь, — прошептал я. — Можно, моя Касик.
— Научишь? — ее ладонь погладила мою щеку, спустилась на грудь и замерла в нерешительности.
— Направление выбрано верное. — Моя рука накрыла ее кисть и подтолкнула на живот, а потом еще ниже.
— Так? — она сжала выпуклость в брюках — покраснев, но все же не отведя глаз.
— Расстегни, — выдохнул я, — выпусти его на свободу.
Ощутив ее ладонь на члене, едва не вскрикнул — не думал, что это так затуманит разум! Откинувшись на
— Так будет удобнее, — прошептала она, подложив под мою голову подушку.
А я вспомнил, как в день после отравления девушка оттолкнула, когда начал ее целовать — беспокоилась, что яд может мне навредить. В душе снова взметнулась буря чувств, и когда нежные губы невесты коснулись моих, стон сдержать не удалось. Поздно сопротивляться. Она приручила меня и скоро научится вить из супруга веревки. Но во мне нет ни капли сожаления по этому поводу!
— Он красивый, — прошептала Касикандриэра, прекратив поцелуй и посмотрев на мой член. Ее пальчик осторожно погладил его, прочертив огненную дорожку от головки вниз и подарив мне море ощущений.
Я взял руку девушки, положил на него, сжал и медленно провел вверх-вниз ее ладонью.
— Тебе нравится? — спросила она, улыбаясь и повторяя эти движении уже сама.
— Да! — хрипло выдохнул я. — О, да! — Риэра продолжала ласкать меня, заставляя изгибаться всем телом. Хотелось посмаковать, растянуть эти потрясающие ощущения, но не выдержал — прижал ее к себе, обхватив за талию, и со стоном излился в ее руку.
— Доставлять удовольствие — это тоже удовольствие! — сумбурно прошептала принцесса, уткнувшись лицом в мою шею.
— Да, моя Касик, — ответил я, вдыхая дурманящий аромат волос и не желая ее отпускать.
— Мы будем счастливы, Деметрий? — она заглянула в мои глаза и тут же, непоследовательная, как и все женщины, не дождавшись ответа, задала новый вопрос. — Ты полюбишь меня?
Врать ей сейчас я не смог бы, даже если бы захотел. Но мне и не хотелось. Поэтому ответ был честным:
— Мне нельзя любить, Риэра. Тот, кто стоит на вершине, всегда одинок. Там есть место лишь одному.
Во взгляде девушки разлилась боль. Но потом улыбка осветила ее лицо, и она нашла силы возразить:
— На ней можно устоять и вдвоем, если знать секрет.
— Какой?
— Нужно прижаться друг к другу так тесно, как только возможно, — она прильнула ко мне.
— Как я до этого прижимал тебя к себе самым сокровенным?
— Да, — ее лицо вновь порозовело, — чтобы мы стали единым целым.
— Так? — я прижал девушку к себе так крепко, что, вероятно, причинил боль.
— Да, — она кивнула. — Тогда ты сможешь устоять на вершине не один.
Глава 17 Озеро Саяна. Касикандриэра
Нет, точно пора записывать! А то этот литературный сно-сериал скоро окажется интереснее моей жизни! Да что там, уже оказался. Я покосилась на Алекса, сладко сопящего рядом, вздохнула и перевернулась на другой бок. Понимаю, он меня просто на секс разводит каждый раз, когда требую прекратить бегать от Драгана, но ничего не могу с собой поделать, ведусь!
Клятвенно себе пообещав, что уж завтра-то обязательно припру мужа к стенке — главное, не давать ему трусы снимать, ни его, ни мои — и добьюсь! Чего, пока не знаю. Там видно будет. А пока
Сформулировать я так и не успела, провалилась в сон. Сериал больше не беспокоил, но сон пришел путаный, бессвязный, картинки сменяли одна другую — то это было озеро в обрамлении гор, которое пришло мне в видении, когда мы с Охотником смотрели на барабанщиков, то отражение девушки в витрине — когда почудились рога, то скалящий зубы черный адский пес.
А потом и вовсе приснились малыши, совсем еще крохи — мальчик-блондин с голубыми глазками и девочка с темными волосами. Они плакали навзрыд, потому что рядом с ними не было мамы, разрывая мою душу на части. Слезинки дрожали на их длинных изогнутых ресничках, а внутри меня все свернулось жгутом от боли. Так хотелось их обнять и утешить!
И под конец я услышала громкий крик — мужской голос звал меня по имени, умолял вернуться — снова, снова, снова! Вздрогнув всем телом, я подскочила на кровати с бьющимся в горле сердцем и долго не могла успокоиться, чувствуя такую тоску, боль в душе, что на полном серьезе начала задумываться о том, чтобы выпить обезболивающее.
Потом заставила себя встать с постели — в надежде, что движение разгонит неприятные ощущения. Махи руками, ногами, наклоны, приседания! Со стороны, наверное, комсомолку за утренней зарядкой напоминаю. Ага, в стрингах и короткой маечке! Хотя если какие-нибудь наркобароны на горе с биноклем притаились, вряд ли их именно такие ассоциации посещают! Правда, важнее, чтобы они сами нас не посетили.
Умная мысль, первая за утро, меня остановила. Ладно, хватит. Я начала заправлять постель. Подушка была мокрой от слез. Перед глазами вновь встали заплаканные личики малышей. Сердце разорвалось на части. Так, хватит, это просто биологические часики тикают! Душ — прохладный, бодрящий — вот что мне необходимо!
Холодная вода и в самом деле помогла. Успокоившись, я выпила кофе, пособлазняла мужа, что сидел с ноутбуком в гостиной, взяла планшет с досье на Драганов и ушла в другую комнату. Когда меня начало тошнить от этой семейки, встала размяться и, проходя мимо стены, вспомнила о сейфе. Как он открывается? Никакого механизма не вижу. Я провела ладонью, надеясь нащупать кнопку или рычажок, что-то тихо щелкнуло, и сейф открылся. Наверное, ненароком нажала именно то, что нужно. Пора мне, видимо, в «медвежатницы» уходить!
На полочках внутри почти ничего не было — наличка, кредитки, паспорта, пара шкатулок и бутылка с водой на донышке. Странно. Я взяла ее в руки, открутила крышку — мне же везде нужно сунуть свой любопытный нос! Пахнет преотвратно! Зачем Алексу протухшая вода? Ладно, у всех свои секреты.
О, а это интересно! В одной из шкатулок лежали кольца — дорогущие на вид. Откуда у моего Охотника такие финансы? И почему ни на одном фото их не было? Может, это принадлежало его матери? Хотя на вид современные. Одно как перевитые золотые нити, сплетенные в середине в галочку, похожую на крылья, что баюкают голубой камень сложной огранки. Другое с прямоугольным камешком того же цвета, перехваченным посередине горизонтальной восьмеркой — символом бесконечности. Крылья и небо. Я примерила их. В голове замелькали едва уловимые тени воспоминаний. Нет, они мои, точно.