Древняя Мексика без кривых зеркал

Скляров Андрей Юрьевич

С другой стороны, найдено немало таких артефактов — стел, барельефов, сосудов и подобного другого — на которых есть надписи типа «то-то произошло тогда-то и тогда-то». И по всей логике, это вполне могло бы служить опорой для определения истинных датировок. Историки и утверждают, что принятая ныне картина опирается как раз на переводы этих надписей. Однако и тут есть некоторые «тонкости», которые серьезно меняют ситуацию, если их учесть…

Дело в том, что индейцы Мезоамерики использовали для фиксации дат разные формы записи. В грубом приближении, их можно разделить на два способа. Первый — запись так называемым Длинным Счетом, когда указано абсолютное количество дней, прошедших с некоего момента времени.

Тут задача в основном сводится к правильному определению отправной точки — момента начала этого Длинного Счета. Второй способ — запись количества дней от начала какого-либо цикла. Такой цикл у индейцев Мезоамерики не один, но наиболее «популярным» (если так можно выразиться) был цикл в 52 года. Запись эта упрощенная, и приводит она к тому, что возникает проблема определения, о каком именно цикле идет речь в конкретной надписи.

Ирония ситуации в том, что Длинный Счет использован в тех надписях, где описываются события, связанные с деяниями «богов» или «первопредков» индейцев, то есть того, что историки категорически отказываются воспринимать в качестве реальных событий. К тому же даты получаются столь древними, что выходят далеко за пределы всех мыслимых для принятой академической версии истории значений — намного раньше двух тысяч лет до нашей эры. Списав эти события в разряд «мифологических», историки оставили их практически вне рамок объективного научного исследования и обращаются к ним разве что в случаях «реконструкции религиозных представлений» индейцев Мезоамерики.

А вот те события, которые воспринимаются академической наукой в качестве реальных, имеют запись дат уже в упрощенной форме. Однако из-за 52-летней цикличности такой системы записи, восстановить действительное значение времени в ней оказывается практически невозможным. Дата может оказаться на 52 года раньше или позже «определенного» историками срока. Разница может составить и 104 года. Или все 5200 лет!.. И все равно она будет выглядеть точно так же. Ясно, что это создает условия для полного произвола в выборе дат: что удобно — то и назначим.

Таким образом получается, что время создания тех или иных объектов или артефактов называется на основе сугубо субъективных предпочтений, а авторство их заранее искусственно ограничивается лишь теми народами, существование которых признается официальной версией истории.

Вот и возникает вопрос: а какой смысл вообще излагать читателю эту официальную версию, которая по сути высосана из пальца?… Пусть даже и авторитетного пальца…

* * *

Более того. Даже в так называемой альтернативной литературе авторы, пытаясь составить хоть сколь-нибудь целостную картину прошлого Мезоамерики, чаще всего опираются опять-таки на то, что изложено в учебниках и академических изданиях. Пытаясь оспорить какие-то моменты из официальной картинки прошлого и добавляя свои версии событий, эти авторы получают в итоге такую кашу, в которой вообще перестают сходиться концы с концами. Подобный итог — результат попытки совместить несовместимое.

На мой взгляд, разобраться в совокупности дошедшего до наших времен древнего наследия можно только одним способом — отбросить целиком и полностью все то, что «уже установили историки», и начать все заново. Заново определять, кто создал или хотя бы мог создать конкретный объект или артефакт. Заново определять и когда это произошло. Тут либо-либо. Либо продолжать ходить по бесконечному кругу противоречий реальных фактов и теории, либо отбрасывать старую теорию напрочь.

* * *

Но вот на что в таком случае опираться?… На датировки нельзя. На называемое историками авторство тоже нельзя. По крайней мере нельзя забывать, что и в датировках, и в авторстве историки могут ошибаться, и ошибаться очень серьезно.

Может быть, опереться на переводы древних надписей?…

И тут все не так просто. Проблема надписей не только в сложности иероглифической формы письменности (которой и выполнены эти надписи) как таковой, но и в сложной графике именно мезоамериканской иероглифики, которая куда сложнее и витиеватей, нежели иероглифика, например, древнеегипетская. Да и археологам тут повезло гораздо меньше: нет никакого аналога Розетского камня, который бы помог с надежным переводом…

Даже специалисты, посвятившие многие годы переводу текстов майя, признают чрезвычайную сложность этой работы. Знаки письменности и рисунки не только имеют неоднозначный смысл, но и наполнены символизмом, трактовка которого значительно усиливает роль субъективного фактора при переводе и неоднозначность результата. По сути, итог перевода меняется от переводчика к переводчику.

Редкому читателю в нашей стране, который интересуется вопросами древней истории, не известно имя Юрия Кнорозова, который, как считается, раскрыл принципы письменности майя в начале 50-х годов ХХ века, за что он в 1975 году был награжден Государственной премией СССР и позже стал членом Национального географического общества США, получил специальную Большую Золотую Медаль от президента Гватемалы и Орден Ацтекского Орла от президента Мексики.

Так в чем же тогда проблема?…

Казалось бы: есть научный метод перевода — будут и достоверные результаты этого перевода.

Однако, несмотря на столь широкое признание заслуг Кнорозова, его подход не раз воспринимался со скептицизмом даже в среде профессиональных историков. Это у нас в стране об этом старались не упоминать. За рубежом было проще. Так что информация о не столь уж большой эффективности метода поступала прежде всего оттуда (хотя истоки ее опять-таки были в нашей стране). Дабы снять с себя ответственность за достоверность данной информации, поскольку прекрасно понимаю, какое негативное отношение вызывает любое сомнение в заслугах Кнорозова, приведу просто цитату из книги Питера Томпкинса «Тайны мексиканских пирамид». Вот что пишет Томпкинс в комментариях к иллюстрациям в своей книге:

«В 60-х годах три советских математика, работавшие в институте Академии наук в Новосибирске над развитием компьютерных систем, загорелись идеей использовать материалы Кнорозова для предпринимаемой ими попытки расшифровать символы майя в качестве теста для нового компьютера с широкими возможностями, который они разрабатывали. По совету выдающегося российского математика Соболева, возглавлявшего в этом институте отдел математики, трое советских компьютерных специалистов Е.В.Евреинов, Ю.Г.Косарев и В.А.Устинов ввели в компьютер все известные символы майя, полусимволы, аффиксы и префиксы, которые они смогли найти, томясь в тревожном ожидании того, что им, возможно, удастся наконец расшифровать тексты майя. Когда все данные были введены под номерами в компьютер, результаты заняли четыре толстых тома, в которых были тысячи беспорядочных фраз, составленных из слов и слогов майя, но все это не очень приблизило к пониманию того, что было написано на языке майя».

Конечно, можно было бы сказать, что Томпкинс «сильно преувеличивает» неудачу программистов, что сами программисты могли в чем-то ошибиться, что компьютеры были еще не те, что ныне… Однако при всем своем интересе к этой теме, мне что-то не доводилось слышать хоть об одной более-менее успешной попытке машинного перевода, хотя за почти полсотни лет, наверняка, должно было быть немало попыток повторить упомянутый эксперимент на более совершенном оборудовании.

Но если машина не справляется с переводом, то виновата в этом не машина, а заложенный в ней алгоритм. То есть: метод Кнорозова вовсе не так хорош, как нам его преподносят; и если Кнорозов что-то нашел, то вовсе не алгоритм перевода.