Дримлэнд

Черкашина Елена Васильевна

– Кто знает? – Опять напускал туману Дед, явно не желая делиться беспокойными мыслями.

– Я готов быть караульным, – твердо заявил Арчи, надеясь хотя бы этим заслужить доверие капитана.

– Ложись спать. И без возражений! – Он словно бы очнулся ото сна, провел ладонью по лицу, словно отгоняя дремоту и, заметив разочарование во взгляде мальчика, продолжил более мягко, – Я подежурю. Все равно мне плохо спится на твердой земле. Возраст, знаешь ли. Если все же решусь вздремнуть, обязательно тебя разбужу.

Воодушевленный этим обещанием, Арчи принялся тщательно укутываться в одеяло. Как и обещал еще днем Дед, даже при почти полном штиле к ночи стало ощутимо прохладно. Без прихваченных одеял им бы пришлось очень туго, поэтому мальчик мысленно поблагодарил капитана за сообразительность и повернулся на правый бок.

Мальчик некоторое время прислушивался к звукам ночного острова. Из-за отсутствия ветра шелеста листвы практически не было. Невидимые в темноте и неизвестные мальчику местные обитатели вели свою обычную для этого времени суток песню. Кто-то щелкал, кто-то стрекотал, ухала в вышине над деревьями одинокая птица, протяжно завывал кто-то в глубине острова. Разбавлял эти странные и изрядно беспокоящие Арчи звуки мягкий шепот волн. Они перекатывались с легким шорохом, и море понемногу успокаивало мальчика своим ровным дыханием.

Льюис, не привычный к ночевкам под открытым небом и прямо на земле, долго ворочался, но вскоре усталость взяла сое, и он затих. Со стороны Софи не было слышно ни звука. Спала она или успешно притворялась, было не понятно, но размышляя над этим, Арчи и сам не заметно для себя уснул.

*** Она изо всех сил бежала по узкому козырьку. Справа – глухая стена с ближайшим крохотным окошком лишь за углом, слева – пропасть, утопающая во тьме. Что находилось внизу, она не видела, но знала, расстояние, отделявшее ее от земли, было в несколько этажей. Стоит сделать один не верный шаг, и она сорвется. Тогда лишь утренние дворники обнаружат ее утром. Распластанную на мостовой, словно тряпичную куклу с неестественно вывернутыми руками и запрокинутой головой. Она моргнула несколько раз, отгоняя видение, немного ускорилась, оттолкнулась ногами у самого края и полетела в темноту провала. Ловкие пальцы ухватились за трубу, которую она даже не видела. Она просто знала, помнила с предыдущих "прогулок", что в этом месте есть прочная труба, так удобно пресекающая улицу. Качнувшись, словно на турнике, она разжала пальцы, кувыркнулась в воздухе и приземлилась точно на крохотный пятачок козырька над одиноким окном соседнего здания. Если бы кто-то увидел ее в этот момент, подумал бы, что это сбежавшая артистка балагана (53), виртуозная эквилибристка , тоскующая по былой профессии и иногда прогуливающаяся по крышам ночного города. Но некому было ее заметить. Никто не рассматривал соседние крыши в такой час. Порядочные граждане спали, а темные личности были слишком заняты своими (темными) делами, чтобы обращать внимание на одинокую тонкую тень, мелькнувшую пару раз над головой. Она замерла на мгновенье, уперевшись в шершавую поверхность руками и став на одно колено. Она задумалась, не использовать ли альтернативный путь, но решила все же выбрать привычный, знакомый до последнего камушка на подоконнике маршрут, и понеслась вперед. Она ночной птицей перелетала с одной крыши на другую, тенью скользила по карнизам и декоративным выступам, ветром

шелестела по не плотно уложенной черепице. Спрыгнув на мостовую одного неприметного дворика через несколько десятков минут, она даже не запыхалась. Дыхание ее было ровным, словно она не мчалась только что фурией через весь город, а совершала неспешную прогулку по весеннему саду. От совершенно черной стены отделилась едва различимая тень человеческой фигуры и направилась к девушке. Было совершенно невозможно различить мужчина это или женщина, бесформенный плащ скрывал фигуру, а ночь завершала дело, укутывая все вокруг мраком. Они не сказали друг другу ни слова, лишь тусклый отблеск позолоченной крышки хронометра выдал предположительное расположение руки незнакомца. Но дорогая безделушка тут же исчезла в складках необъятной хламиды, а его хозяин двинулся в ближайшую подворотню. Хрупкая девушка, только что стоявшая вытянувшись, словно скрипичная струна, поникла. Плечи ее опустились, глаза смотрели на носки терявшихся в темноте туфель на мягкой подошве. Она направилась следом за бесформенной тенью, как не оправдавший надежд пес за требовательным хозяином. Ни один человек не был свидетелем этой немой сцены, как никто не знал эту девушку в лицо и не подозревал о ее существовании. *** Дом этот стоял в самом центре Сити, в престижном районе, на оживленной улице. Но жильцов у него не было уже несколько десятилетий. Однажды в нем случилось нечто ужасное, а людская молва сильнее времени. Никто не хотел омрачать свое семейное счастье напрасными слухами, а положение в обществе низменной привязкой к этому месту. Дом пустовал и даже беспризорники, не чурающиеся никакого жилья, обходили его стороной. Но сегодня его одиночество было скрашено юной особой, весьма прелестной внешности. Она не знала, кому принадлежал сейчас этот дом, да и в подробности душераздирающей истории была не посвящена. Ей необходимо было убежище, а здесь, она была уверена, ее не побеспокоит ни кто. Благодаря дурной славе это место было безлюдным, что для нее сейчас значило, безопасным. Она прошла в гостиную, здесь все еще стояла мебель, заботливо укрытая накидками от пыли. Кто-то все еще надеялся, что она пригодится новым владельцам, вот только они никак не находились. Внутри было сыро и холодно, но все же лучше, чем на улице. Разжигать камин она не решилась. Ужасные истории, конечно, отпугивают людей, но вдруг найдется смельчак, который решится проверить, кто это ищет тепла в старом убежище призраков. Она сгребла пыльные покрывала в охапку и сложила посреди комнаты. Роскошный диван, обитый мягким бархатом так и манил. Она присела на самый краешек, остро ощущая, что находится в чужом доме, провела рукой по узору из золотого шнура, потеребила одинокую ниточку, вырвавшуюся наружу. Она прекрасно различала цветы на темной ткани. Девушка давно привыкла к темноте, она любила ее, как подругу, ценила, как помощника, и использовала, как оружие. Тусклого, проникавшего с улицы света, девушке вполне хватало, что бы чувствовать себя уверенно в не знакомом доме. Она забралась на роскошный диван, обняла колени и задумалась. Одиночество, сопровождавшее ее всю жизнь, еще никогда не ощущалось столь остро. Сегодня она лишилась единственного человека, который о ней заботился, был ее учителем и хрупкой связью с внешним миром. Пару часов назад она собственными глазами видела, как его словно бездомного пса прикончили в грязной подворотне. Странным было то, что он, безумно осторожный человек, подпустил своего убийцу так близко. Ответ был лишь один, он знал мужчину в сером выцветшем плаще и полностью ему доверял. У нее хватило выдержки и благоразумия не броситься на помощь. Ведь именно этому он учил ее на протяжении многих лет. Контроль эмоций, холодный расчет, анализ ситуации. Она бы может и сумела бы справиться с убийцей, но учитель уже был без сомнения мертв, а мстить нужно осторожно. Она забилась в тень как можно глубже и наблюдала. Мужчина внимательно огляделся, его ноздри трепетали, то ли от возбуждения, то ли от запаха свежей крови. Он так и не заметил ее, сжавшуюся в комок в спасительном мраке. Еще раз огляделся и размашистой походкой отправился проч. Ей тоже нужно было спешить. Пока удача была на ее стороне, но она дама капризная и может сменить любимчика в миг. Она прыгнула, ухватилась за карниз, подтянулась и оказалась на крыше. Идти за незнакомцем было опасно, спускаться к трупу – глупо. И она помчалась вперед, быстрее ветра, преодолевая метр за метром, как делала это много раз на тренировках. Спящий город ничего не замечал, он находился в беспечной дреме. Убийца уходил безнаказанным, его жертва безмолвно лежала на холодных камнях мостовой, а случайный свидетель трусливо уносил ноги. Она оказалась дома быстрее, чем ожидала. Страх, грозящий перерасти в панику приходилось вкладывать в физическую нагрузку, что бы он не прорвался наружу истерикой. По-правде сказать, это место не было ее домом. Скорее это было убежище от внешнего мира. Здесь она и ее наставник отдыхали, пережидали день, занимались теоретическими уроками. Дома, в обычном понимании этого слова, у нее не было никогда. Даже если и был, это было столь давно, что она даже не помнила себя в то время. Наставник заменил ей маму и папу, учителей и подружек. Он передавал ей все свои знания, приобретенный многолетний опыт. Он словно готовил ее к чему-то, но к чему, ей так и не суждено теперь узнать. Еженощные тренировки выматывали ее. Она знала город, как свои пять пальцев. Все крыши были досконально изучены. Некоторые дома богатых мануфактурщиков, она знала лучше самих хозяев. Она иногда наблюдала за их жизнью через окна, и знала немало секретов, за которые одни могли щедро заплатить, а другие даже убить. Она боялась напрямую задавать вопросы, но понимала, что ночные вылазки совершаются не просто так. Ее наставник был суровым человеком. Нет, он никогда не обращался с ней жестоко и не обижал. Но тяжелые тренировки и непонятные уроки были бесконечными. Он добивался от нее идеального исполнения, и только потом переходил к следующему элементу. Но как бы она не старалась, никогда не слышала похвалы. Лишь недовольное кряхтенье, насмешливое фырканье и уточнения, где нужно поднажать, и над чем следует усерднее поработать. Она находилась в заброшенном доме, где по слухам обитали привидения, но чувствовала себя здесь как нигде безопасно. Она даже позволила себе расслабиться и разрыдалась в голос. Раньше ей это делать было строжайше запрещено. Сейчас же укорять ее было некому, и все тяжести жизни в купе с событиями последнего дня прорвались наружу соленым потоком. Выплакавшись, она к собственному удивлению почувствовала облегчение. В нынешнем положении были ведь и плюсы. Она, наконец, свободна и может отправиться, куда захочет, делать, что захочет. Завести друзей, собственный дом, а когда-нибудь, может, и семью. Внезапная радость предала сил. Она тщательно обыскала убежище. Но если тайники здесь и были, то очень искусные и незаметные даже ее опытному глазу. Она не огорчилась, ведь ее способности можно было применить и в другом доме. В одном она была уверена точно, бедствовать ей не придется. Собрав вещи, представляющие хоть какую-то ценность, она вышла в ночь. Оставаться долго на одном месте было опасно. Она не знала от чего бежит, но чувствовала острую необходимость в этом. Враги ее наставника могли знать о ее существовании или узнают об этом, лишь только отыщут их дом. Тогда уж они точно бросятся на ее поиски. Она шагала по мостовой и в памяти всплывали места, где можно было остановиться ненадолго. Таких мест было не мало, о некоторых не знал даже ее наставник. Когда-то обнаружив их, она решила не рассказывать учителю, и теперь это был ее запасной план. Но туда она собиралась наведаться лишь в крайнем случае. Сейчас, сидя на роскошном хоть и старом диване и сжавшись в комочек, она размышляла о своем будущем. Она была совершенно одна в большом, изученном до мелочей, но совершенно чужом городе. И вдруг такая тоска навалилась на ее хрупкие плечи. Наставник был единственным человеком, заботившимся о ней. Может он никогда и не выказывал ей своих чувств, но ведь они были, наверняка были. Он за всю жизнь не сказал ей ни единого ласкового слова, но ведь это ничего не значило. Он ведь все равно по-своему любил ее. Она очень надеялась, что любил. Как бы она ни старалась, что бы ни делала, никогда не могла добиться его одобрения. Но может, это было лишь от того, что она плохо старается. Может, она просто неумеха, и ей никогда не стать такой, каковой он мечтает ее увидеть. Почему же он не мог хотя бы изредка похвалить ее или просто улыбнуться? Тогда ей было бы намного легче. Ей всегда так не хватало ласки и нежности в этом мире. И сейчас в этом холодном пустом доме тоска по простой человеческой теплоте нахлынула на нее как никогда сильно, заставляя ее тщедушное тельце вздрагивать от новых рыданий. *** Софи проснулась в холодном поту. Давно, очень давно она не вспоминала годы своей юности. Она словно вычеркнула их из своей памяти. До последнего времени ей даже успешно удавалось делать вид, что она из благополучной состоятельной семьи, с любящими родителями и кучей родственников. Иногда она даже сама верила в эту сказку. Почему же именно сейчас и здесь эта холодная тоска снова вернулась к ней? Так жадно захотелось чьей-то любви и тепла. Девушка продолжала не подвижно лежать, но жесткий комок, подкативший к горлу, не давал ей больше заснуть. Она, продолжая делать вид, что спит, огляделась. Вокруг лагеря все было спокойно. Похрапывал Льюис, Арчи скрутился клубочком почти у самых ее ног. В этот момент ей стало безумно жаль этого уличного мальчишку, так напоминавшего ей ту девчонку из беспокойного сна. Софи перевела взгляд на небо. На нее смотрели миллионами сверкающих глаз далекие звезды. Их было очень много, и каждая звезда казалась ярче и больше предыдущей. Раньше люди считали их богами. Но они оставались таким же далекими, холодными и равнодушными к ее проблемам, как и простые смертные, поэтому Софи никогда не верила в эти сказки. Она еще долго лежала, всматриваясь в глубину ночного неба, пока снова смогла уснуть. *** Мокрый снег сыпал с неба рваными клочьями. Но достигая мостовой, они тут же превращались в грязное месиво. Лишь кое-где на узких подоконника да на крышах редели белоснежные полянки. Он шел, сгорбившись, пряча лицо от снега в потертом капюшоне. Ноги его увязали в грязи, сдобренной влагой. Было заметно, что передвигаться ему очень тяжело, но он упорно шел вперед. В сапогах хлюпало, и он почти вовсе не чувствовал, занемевших ног. Пальцы рук были сжаты в кулаки в дырявых карманах, но теплее им от этого не было. Они так замерзли, что уже почти не слушались его. Он брел, сам не зная, куда и зачем. Ни дома, ни семьи, ни денег, ни надежды на лучшее будущее у него не было. Погода была прескверной, но даже место для ночевки сегодня ему отыскать не удалось, поэтому приходилось идти вперед, только что бы не замерзнуть до смерти. Усталость тяжелым грузом давила на поникшие плечи. Сколько еще сможет продержаться, он не знал. Просто продолжал движение, отгоняя мысли о том, что бы остановиться на минуточку, прислониться спиной к шершавой стене и прикрыть воспаленные глаза. Он понимал, что тогда наверняка уже не сможет заставить себя снова двигаться. От голода кружилась голова, каждая косточка ныла от сырости. Он даже не снова осознал, что больше передвигается. Моргнув, словно полными песка, глазами, он заметил перед собой огромные черные сапоги. Попытавшись подняться, он уткнулся во что-то макушкой. Как выяснилось, это был обладатель тех самых, заляпанных грязью сапог. Не бритое его лицо щербато улыбалось.

– Приплыли, дружочек!

По улице разнесся хриплый гогот, немного приглушаемый веселым шорохом дождя.

– Не иначе, как бродяжничать изволите, любезнейший! – С восторгом спросил стражник.

"Никак нет! Это всего лишь досадное недоразумение! Я просто шел к себе домой, к жене и детям!"

Но мысленный монолог, полный жара и убедительности, остался лишь в его голове, а наружу вырвалось лишь невнятное мычание с подвыванием.

Ответом ему был новый взрыв хохота. На этот раз заставивший содрогнуться стекла в ближайших домах.

– Ну-к, ребяты, хватай его! – Распорядился весельчак.

Откуда-то тут же появились двое крепких детин и подхватили его под немеющие руки.

– Именем Королевы, – торжественно изрек первый стражник, – ты лишаешься права находиться в нашем славном городе! Сити принял тебя, был гостеприимным и терпеливым, но ты показал, что не достоин этой добродетели! Посему, ты будешь выдворен вон! Прямо сейчас!

Его тут же резво поволокли прочь. Ему даже не приходилось переставлять ноги, стражники были довольно сильными и успешно тащили ли бы его вперед, даже вздумай он сопротивляться. Через мгновенье до его мутного сознания дошла мысль, что его намерены выбросить за городские ворота. А ведь там совсем негде укрыться, негде раздобыть еды или обогреться. Выжить там у него не было никакого шанса. Он встрепенулся, попытался упереться слабыми ногами, но они заскользили в грязи. Попытки пошевелить руками ничем не закончились, от холода они окончательно перестали ему повиноваться. Он решил расслабиться, что бы выскользнуть на землю, но держали его крепко, и этот план с треском провалился.

– Ты смотри, очухался, – процедил один из стражников.

– А ну не трепыхаться! – Прикрикнул другой.

– Ничего, мы почти на месте, – проворчал первый. – Эй, там! Открывай ворота! Очередной бродяга покидает наш гостеприимный Сити!

Впереди залязгал металл о металл, а стражник загоготал, радуясь своему остроумию. Две пары сильных рук подняли его в воздух и швырнули, словно мешок с углем, в темноту.

*** Льюис с размаху сел на песке. Он бы закричал, но не смог. Легкие сдавило, воздуха не было, он задыхался, словно тонул. Уловив округленными от страха глазами свет костра, он понемногу начал приходить в себя, вспомнил, где находится, перестал молотить руками о воздух и огляделся. Позади – темная полоса леса, впереди – тихо шепчущее море. Тишина и, ни кем не нарушаемый, покой. "Приснится же такое, – фыркнул Льюис, тряхнув головой, словно прогоняя отголоски ночного видения. – Хотя, если не отыщем сокровища, это мое ближайшее будущее, – теперь он зябко поежился. – И как все было реально!" Он потер, занемевшие во сне, пальцы и завернулся плотнее в одеяло. Завтра предстоял трудный день, нужно было хорошенько отдохнуть. А кошмары – это лишь морок, видение, которому не суждено сделать ему ничего плохого. *** Он шел среди галдящей толпы, улыбаясь. Рядом красавица-жена, на плечах, что бы непременно все-все рассмотреть, сынишка. Малыш восторженно указывал розовым пальчиком то в одну, то в другую сторону, иногда смеялся и даже визжал от восторга. От этой радостной возни у него на душе становилось еще теплее. Сынишка, впрочем, был не таким уж крохотным и легким. Шея от груза более чем в десять килограмм уже ныла, но расстраивать ребенка не хотелось, и он продолжал стойко идти вперед. Людской поток уверенно нес их в нужном направлении, и они подчинялись этому, не имея ни малейшей возможности сопротивляться. Был один из тех не многих праздничных дней, когда все жители высыпали на улицы, пели, размахивали яркими платками и всячески веселились. В такие дни каждому хотелось радости, ярких красок и звуков музыки. В такие моменты все жители обычно серого Сити забывали об унылости своего существования, сливаясь воедино в безудержном порыве веселья. Впереди, в конце улицы замаячил пестрый шатер. На площади стоял купол балагана. Сегодня в честь праздника Королева расщедрилась, оплатив представление, и все жители могли бесплатно насладиться зрелищем. Он все ближе подходил к площади, отсюда уже можно было заметить пылающие факелы в руках жонглеров. Ребенок от восторга все яростнее размахивал ручками, и ему было все сложнее удерживать свою ношу от падения. Наконец кирпичные стены домов разошлись, выплескивая часть толпы на большую округлую площадь. Здесь было полно разодетых в яркие наряды людей, но все равно оставалось свободнее, чем в переулке, и он решил на несколько минут поставить ребенка на его собственные ножки в крохотных ботиночках. Вокруг расстилался аромат свежих сдобных булочек, печеных яблок, смешиваясь с запахами тысяч людей и цирковых животных. Чуть в стороне громоздились огромные клетки. Их обитателей доставили сюда из далеких стран на потеху публике. Обычно, что бы одним глазком взглянуть на этих дивных существ, приходилось выложить не мало монет. Но сегодня все было оплачено Королевой, и клетки стояли прямо под открытым небом, предоставляя возможность любому поглазеть на чудных животных. Толпа по-разному реагировала на не обычный внешний вид созданий. Одним корчили рожи, над другими смеялись, третьих опасливо обходили стороной. Справа, чуть в отдалении, арлекин, разодетый во все разноцветное и блестящее, продавал воздушные шарики. Карапуз ловко высвободил свою ручонку из его пальцев и вприпрыжку помчался к желанной игрушке. Он бежал изо всех сил, что бы успеть первым, что бы его не перехватили на полпути. Малыш даже не обратил внимания, когда сзади, перекрывая громкую музыку, раздался грохот и последовали крики напуганных людей и вопли разъяренных животных. Подлетев к арлекину, мальчик схватил одну нитку из общей охапки и, что есть сил, дернул на себя. Та поддалась, и в руке у ребенка оказался ярко-алый шарик. Он с торжествующей улыбкой развернулся, ища в толпе знакомые лица. Но куда бы он не смотрел, родителей ни где не было видно. Мальчик на минутку растерялся, но решив, что это такая игра, бросился в толпу, проскальзывая сквозь пыльные юбки и множество чужих ног. Людской поток становился все плотнее. Будто все вдруг решили поиграть в ту же игру, что и он, и сейчас шли в том же направлении. Но ребенок был юрким и ловким, огибая человеческие фигуры, он быстро продвигался вперед. Выскочив внезапно на открытое пространство, малыш замер. Толпа осталась позади, не подходя ближе, словно сдерживаемая чем-то невидимым, она оставалась там, где еще секунду назад был он сам. А впереди, на том месте, где совсем недавно стояли его мама и папа, громоздились поваленные клетки. Что бы расчистить место для все увеличивающейся толпы, организаторы представления поставили мелкие клетки с животными на более крупные контейнеры. Но животные верхних ярусов, обеспокоенные огромной толпой, принялись метаться от стенки к стенке. Клетки от этого раскачивались все сильнее и, не устояв, рухнули вниз. Все, кто стояли поблизости, были придавлены тяжелыми обломками, а вокруг, пугая окружающих, носилась стайка обезьянок. Мальчик стоял не шевелясь. Он еще не понял, что произошло, он все еще искал взглядом отцовский зеленый камзол. Он крепко сжимал в ручонке алый шарик на тонкой нитке, который, оказалось, спас ему жизнь. А вокруг жужжала толпа, обсуждая случившееся, охая, ахая, смакуя новость на все лады и разнося ее по всему Сити. Люди громко возмущались чужой безалаберностью, качали головами, обвиняя в случившемся то простых рабочих, то самого хозяина балагана. И лишь до одного одиноко стоящего мальчика с алым воздушным шариком ни кому не было дела. Всех интересовали подробности трагедии, а не чей-то потерявшийся ребенок. А его родители сами виноваты в том, что он потерялся, разве можно оставлят детей без присмотра?! *** Арчи резко открыл глаза и понял, что лежит укутанный в теплое одеяло, и что это был всего лишь сон. Иногда ему снилось нечто подобное. Разными были история, место событий, но финал всегда оставался одинаковым. Арчи перевернулся на спину и, закинув руки за голову, стал рассматривать звезды. Яркие и блестящие они светили чистым белым светом, некоторые подмигивали, другие переливались голубым или оранжевым оттенком. В Сити звезд никогда не было видно. Над городом всегда висело плотное облако смога. Лишь в очень ветреную и безоблачную погоду, можно было разглядеть полную луну, но звезды были слишком маленькими и не могли своим хрупким светом пробиться к жителям Сити. Во время полета Арчи много раз наблюдал за блестящими огоньками через иллюминаторы или смотровое стекло в рубке управления. Но там они казались очень далекими, здесь же они словно лежали прямо перед ним. Казалось, только протяни ладони и сможешь зачерпнуть целую пригоршню, сложить в карман и любоваться в темном уголке туннелей. Арчи очень боялся смерти, не признаваясь в этом даже себе самому. Но она постоянно приходила к нему во снах. Даже в те моменты, когда он совсем о ней не думал, был занят чем-то интересным и увлекательным, она находила способ напомнить о себе. Много лет прошло с тех пор, как он потерял родителей, но чувство одиночество никак не проходило. И чем взрослее он становился, тем нестерпимее оно было. *** Остров словно играл с ними, показывая их потаенные страхи, которые и были причинами возникновения тех или иных желаний. Это было странное, не обычное, и может, даже волшебное место. Капитан "Вихря" не мог объяснить свои ощущения, но что-то тревожило его с наступлением темноты. Он прошелся вдоль берега, пристально всматриваясь в заросли ближайших деревьев, ничего подозрительного не обнаружилось. Волны слегка шуршали мелким песком, накатывая на берег, едва уловимый ветерок, шевелил отросшие пряди его волос. Дед, сощурившись, посмотрел на стену смерчей. Ее не возможно было увидеть в темноте, да еще и на таком расстоянии, но он ясно ощущал, что она по-прежнему там, стоит на страже спокойствия острова, или стережет пленников, так глупо попавшихся на старую сказку. Ему даже почудилось, что он слышит тихий гул. То, что вблизи было ревом стихии, сюда доносилось лишь слабым отголоском. Углубляться в джунгли Дед все же не решился. Множество диких животных предпочитают ночной образ жизни и сейчас они вышли на охоту. Возможно, что даже вон за тем кустом притаился кто-то неприметный и зубастый и только и ждет приближения новой жертвы. Мужчина совсем не желал становиться легкой добычей и быстрым шагом вернулся лагерь. Взяв большую охапку хвороста, он бросил ее в костер. Огонь взметнулся вверх, радуясь внезапному и щедрому подарку судьбы, а круг света стал намного шире, предавая Деду чуть больше уверенности в себе. Мужчина огляделся, его все не покидало чувство, что за ним наблюдают. Но кто? Представителей местной цивилизации они не обнаружили, а конкуренты, обогнавшие их на самолете, либо канули в морскую пучину. Либо умело прятались. Вот только ему было не понятно, зачем. После яркой вспышки пламени в глазах плыли круги, и разглядеть что-либо в темноте у него не получалось. Перекатывались волны, трещали ветки в костре, перекликались вдалеке ночные птицы, а насекомые вели свою, не ко времени веселую песнь. Дед положил рядом с собой два заряженных револьвера и достал из кармана безделушку. Он приобрел ее на блошином рынке у древнего старика в необычной одежде. Тот сказал, что игрушка из далекой древней страны на востоке, и что у нее есть секрет, который знает лишь ее истинный хозяин. Сам же он секрета не знал, равно, как и законным хозяином не был, но Дед, заинтересовавшись, все же приобрел вещицу. Он усмехнулся, вспомнив старую историю. В тот день его словно что-то подтолкнуло к ненужной покупке, и он не прогадал. Случайно или нет, но с тех пор ему во всем сопутствовала удача. Он добился многого в жизни, но игрушку продолжал хранить. Она, словно талисман, всегда вселяла уверенность перед трудным делом и ободряла в случае проигрыша. Дед много лет занимался реставрацией игрушки. Он заменил сложнейшие детали, кропотливо изготовив точные копии, смазал механизм, покрыл наружную оболочку свежим слоем лака, предварительно удалив старый, но привести в движение безделицу ему никак не удавалось. Сколько он не пытался понять, в чем его ошибка, что-то всегда ускользало, оставалось незамеченным, какая-то крошечная деталь была не на месте, и шелковые хрупкие крылышки рукотворного насекомого, украшенные капельками полудрагоценных камней, оставались не подвижными. Сейчас в отблесках теплого света пламени бабочка выглядела, словно живая. Она будто присела на мгновенье отдохнуть и готова хоть сейчас взмыть в небо в поисках ароматного цветка со сладким нектаром. Дед поднес руку с изящной игрушкой ближе к огню. Крохотные камушки засверкали сильней, а от света танцующего пламени казалось, что невесомые крылья трепещут. Повинуясь внезапному порыву, Дед откинул крохотную панель на гладком брюшке, нахмурился, сдвинул один рычажок, повернул колесико, поправил лапку… Его руки действовали сами, словно знали, в чем загвоздка, и решили помочь своему хозяину. Он закончил, вернул на место панель и усадил бабочку себе на раскрытую ладонь. Та встрепенулась, повела усиками, сверкнула бусинками глаз и взмыла в воздух. Она порхала вокруг костра, как порхала бы настоящая бабочка, с каждым взмахом крыла подлетая все ближе к пламени. Но Дед не беспокоился, он знал, что это не обычное насекомое, нечто совершенно иное. Творение не природы, но рук человеческих, скрупулезно воссозданное почти из пепла им самим. Какое-то время он с нежностью наблюдал за чарующим танцем своего талисмана-игрушки, но тут его мимолетный взгляд упал на револьвер. Он тут же осознал все недостатки этого оружия, понял, как его можно усовершенствовать, сделать скорострельным и более тихим. Он перевел взгляд на "клетку" и перед его мысленным взором появилась схема механического устройства, много более комфортного и безопасного, чем эта громоздкая конструкция. Он вспомнил свой дирижабль и понял, насколько далек от совершенства этот летательный аппарат, созданный с применением самых последних разработок. Дед огляделся, мир остался прежним, невозмутимым, спокойным, безмятежно спящим, но он сам, он ИЗМЕНИЛСЯ! Он знал, почему звезды подмигивают, знал, почему люди непременно умирают, знал такие вещи, о которых раньше даже думать боялся. Он, наконец, получил то, чего яростно желал всю свою жизнь. Он мог собрать любой аппарат, для чего угодно, и тот бы непременно работал! Поначалу его охватила эйфория. Закрыв глаза, он упивался собственным могуществом. В своем воображении он собирал удивительные корабли, способные плавать не только под водой поверхности, но и погружаться в ее глубины. Это давало человечеству уникальную возможность изучить морскую флору и фауну. Он словно наяву видел летательные аппараты меньше дирижаблей в десятки раз и способные развивать куда большую скорость. Он даже мог создать аппарат, способный покинуть воздушную оболочку Земли, достичь луны, других планет. Внезапно ему в голову пришла шальная мысль, а готово ли человечество к подобным новшествам? А нужно ли людям опускаться на дно морское и покидать свою планету? Последние несколько десятилетий прогресс шагал вперед огромными шагами, но становилось ли людям от этого лучше жить? Да, владельцы фабрик процветали. Богатые люди вкладывали деньги в производство и становились еще богаче, а что же простые люди? Во что превратился Сити? Дети росли, никогда не видя Солнца, их серые лица походили на призраков из старых преданий. Взрослые же сутками трудились за станками, что бы обеспечить детей хотя бы самым необходимым. Многие погибали от несчастных случаев или от переутомления и болезней, а на улицах появлялись все новые компании беспризорником. Что же будет с людьми, когда развитие технологий шагнет еще дальше? Не станет ли это причиной еще больших бед и несчастий? Экскурсии к звездам смогут позволить себе лишь десятки, остальные же вынуждены будут тяжело трудиться, обеспечивая новые корабли топливом и деталями. А отходы производства, вышедшие из строя и изношенные механизмы? Их ведь тоже нужно будет куда-то девать. Можно, конечно, наладить поток переработки их в новые продукты. Но что-то подсказывало ему, что мануфактурщики не захотят вкладывать деньги в подобные проекты. Они будут лишь стремиться к быстрой сиюминутной наживе, не заботясь ни о будущем, ни об интересах своих рабочих. Дед вздохнул. Вот так подарочек он получил. У него была возможность создавать любые технические агрегаты, а он сомневался, стоит ли это делать. Этот вопрос неожиданно поставил его тупик. Отвлекшись, он вдруг понял, что сидит без движения уже много времени. Костер догорал, шея затекла, а спина стояла колом. Он убрал свой талисман на место и потянулся всем телом. Где-то хрустнули несколько косточек, возраст все же брал свое. Он посмотрел на алеющие угли, все еще пышущие жаром, и бросил в них новую охапку хвороста. Шелестели листьями диковинные деревья, над головой сияли миллионы ярких огоньков. Сейчас он чувствовал себя почти богом. Растерянным и уже не понимающим, зачем пожелал такое могущество. А вокруг все было до боли простым и естественным. Вот она настоящая жизнь, совсем рядом. Протяни руку, и зачерпнешь пригоршню соленой уходящей сквозь пальцы воды, проведи ладонью по песку, и она покроется крошечными белыми песчинками, некогда бывшими живыми существами. Только получив абсолютное Знание, он вдруг почувствовал радость от таких простых вещей, как свежий ветер и звуки ночного леса. Дед замер, только сейчас он обратил внимания, что со стороны деревьев больше не доносится ни звука. По крайней мере, со стороны небольшой скалы. Она почти полностью утопала в темных зарослях, лишь верхние камни немного возвышались над кронами. Дед запрокинул голову, словно выискивая на небе знакомые созвездия. Сейчас его заинтересовал участок именно над ближней скалой. Это было удачное место для наблюдения за пляжем. Как только она раньше не подумал об этом. Если бы ему самому необходимо было место для засады, сделал бы он ее именно там. Через несколько минут наблюдений, он конечно не нашел ни одной знакомой звезды. Они словно бы находились совершенно под другим небом, и рисунок созвездий совершенно не ответствовал звездной карте этого района. Найти этому логическое объяснение у Деда не получалось. Остров все же был волшебным и мог находиться где-то в другом мире, или разбросать звезды на небе по своему желанию. Зато астрологические наблюдения позволили ему заметить кое-что полезное. Со стороны скалы доносились звуки совершенно не характерные для дикого леса. Металлическое лязганье, стук падения чего-то тяжелого. Один раз он даже уловил блики стекол бинокля. На скале определенно были люди, и они пристально наблюдали за лагерем пришельцев. *** Наблюдатели вполне могли быть и дружественно настроены, не напали же они раньше, хоть и позиция у них была весьма выигрышной. Их место расположения определенно давало им ряд преимуществ. Но Дед чувствовал себя совершенно неуютно под посторонним наблюдением и решил сменить место стоянки. Ближе всего к нему находился Льюис, но его Дед решил будить в последнюю очередь. Сначала он тихонько позвал Софи. Наблюдатели находились достаточно далеко, и мужчина надеялся, что его голос заглушит шум вол и шелест листвы. Еще он предполагал, что у девушки чуткий сон, и оказался прав. Она срезу же открыла глаза, но не спешила отбрасывать одеяло, решив сперва удостовериться, что не ошиблась.

– За нами наблюдают, – пояснил Дед, – со скалы в зарослях. Не уверен, что они представляют для нас опасность, но предлагаю уйти в лес пока есть такая возможность.

Софи кивнула, соглашаясь с предложением, но больше ни чем не выдала, что она уже бодрствует. Девушка продолжала неподвижно лежать на песке, в ожидании дальнейших распоряжений.

– Оружие при тебе? – Спросил Дед и, получив еще один утвердительный кивок, продолжил, – Разбуди Арчи, постарайтесь взять что-нибудь полезное, но сильно не нагружайтесь. Идти придется в темноте и еще не известно, как далеко и как быстро. Льюиса я беру на себя. С ним может не выйти по-тихому. Ждите нас у просеки. Пойдем по ней. Какая ни какая, но все же дорога. Проберемся к парку, там идти будет легче.

Говоря, Дед все так же продолжал спокойно смотреть на огонь, словно ничего не происходило. Со стороны могло показаться, что он разговаривает сам с собой, но мужчина надеялся, что наблюдатели не обратят на это внимания. В конце концов, он был не молод и мог себе позволить некоторые странности.

Софи плавно скользнула из-под одеяла, быстро уложив на свое место какой-то тюк, лежавший поблизости, прикрыла его сверху, что бы издали казалось, будто здесь спит человек. Не вставая в полный рост, она пробралась к мальчику и быстро прикрыла его рот ладонью. Арчи тут же проснулся, дернулся, но другая рука девушки уже плотно прижимала его к земле. Мальчик широко распахнул глаза, пытаясь понять, что происходит, дернулся еще несколько раз, но узнав Софи, успокоился. Она шикнула и, получив обнадеживающий кивок, отпустила пленника.

– Уходим в лес, – коротко инструктировала она его, – Встречаемся у просеки. Я иду первой. Когда увидишь, что я у деревьев, иди следом. Бери только оружие, передвигайся как можно тише.

– Где они? – Тихо спросил Арчи.

– На скале, – помедлив секунду, ответила Софи и направилась в сторону джунглей.

Она старалась держаться как можно ближе к земле и при этом почти бежала. Песок отменно приглушал звук шагов, но в то же время сковывал движения. Девушка за считанные минуты достигла темной массы деревьев. Арчи выждал мгновенье. Ничего не происходило, вокруг было так же тихо и спокойно, значит, она осталась незамеченной. Мальчик пошел по ее следам, стараясь подражать движениям. Арчи двигался в направлении, где ему казалось, была просека. Но он подходил все ближе, а провала среди деревьев все не было. Не решаясь останавливаться, он нырнул в кусты и пошел вдоль берега теперь надежно укрытый от посторонних глаз густой тенью. Метр, другой, просеки не было. Арчи остановился. Он ничего не понимал. Просека уже давно должна была появиться, да и пройти мимо он никак не мог.

В кустах едва слышно зашуршало, качнулась едва заметная в темноте ветка. Мальчик замер, напрягая до предела глаза и уши. Он уже готов был броситься назад в лагерь, к Деду, к наблюдателям, кем бы они ни оказались, лишь бы не быть растерзанным дикими животными. Но из-за резного листа, размером почти с самого Арчи, появилась стройная женская фигура. Мальчик облегченно выдохнул, а Софи, обогнув его, принялась высматривать остальных.

– Где просека? – Спросил мальчик, стараясь придать голосу как можно больше уверенности.