Дроздово поле, или Ваня Житный на войне
Шрифт:
Яна Божич закричала: «Как красиво!» — и, раскинув руки, побежала полем, поросшим алыми, похожими на маки, цветами. Боян Югович сказал: это, де, божуры, они нигде в мире больше не растут, только тут, на Косовом поле, — и потер крестовую родинку на правой щеке.
А Шишок, поглядев на свои командирские часы, охнул: дескать, поторапливаться ведь надо…
И вот Ваня Житный, по указке домового, сел на багажник Златыгоркиного велосипеда, одной рукой держась за посестриму, а другой ухватив пленку за концы, и самовила, сломя голову, понеслась вперед, а домовик с туго скатанным
А потом распаковали остальные тюки: в них лежали надувные игрушки! И Ваня с еще большей тревогой поглядел на домовика… Что все это значит?!
Когда в определенном порядке разложили игрушки и насосами надули — в поле выросли танки… По размерам едва ли уступающие настоящим, только резиновые. Шишок что — решил поиграть в войну? Мало ему настоящей войны — так он еще потешные бои решил устроить?.. На все вопросы постень отвечал одно: потерпите, сейчас, де, все увидите… Только маленькая Яна была радехонька: спрашивала, нельзя ли залезть на танк и там покувыркаться.
И вот домовой привел свою армию на высокий холм, вновь вооружился трофейным биноклем Ваниного дедушки Серафима Петровича и, еще раз взглянув на часы, сказал: дескать, сейчас, знать, начнется…
И — началось! В небе послышалось шмелиное гудение… Шишок объяснил: видать, алгоритм натовских полетов изменился — он, де, в отличие от некоторых, заметил вчера час бомбежки и решил, что сегодня будут бомбить примерно в это же время…
И вот: бомбы посыпались! Наведя бинокль, домовик уверял, что прочел на одной бомбе: «Надеемся, что вам это понравится». Этот-то подписанный снаряд и ухнул на полиэтиленовую дорогу, где стояла дутая колонна… Игрушечные танки лопались, как мыльные пузыри, в воздух взлетали куски пленки и резины!..
Шишок заорал:
— Ага, купился, трус! — и бросился в сумасшедший пляс.
Ваня прошелся колесом. Златыгорка с Яной на руках взвилась в воздух, самовила подбрасывала девочку кверху и ловила. Дитенок визжал от восторга. Птахи порхали вокруг них с криками, «ух», «еще раз!» и «ну, Сопля, полетела!»
А Яна Божич вопить тут принялась:
— Обманули дурака на четыре кулака!
Цыганка трясла плечами, притопывала и орала:
— Какие вы русские, вы — ромалэ!
Лешачонок Березай проговорил гнусавым вокзальным тенорком:
— Уважаемые пассажиры! Не оставляйте без присмотра свой багаж и не доверяйте присмотр за ним другим пассажирам.
А Боян Югович даже всплакнул, дескать, братцы мои, братцы мои, — мы их надули, натовцев-то!
Глава 15
Бура и шахматы
Сели на велосипеды и, скатившись с горы, приехали к липовой дороге: два танка оказались целыми! Подмигивая и ухмыляясь, Шишок принялся сдувать игрушки — дескать, они нам еще пригодятся, остальным велел скатывать остатки дороги-самобранки.
Не успели сложить резиновые дутики и черный полиэтилен в тюки, как вдруг земля задрожала. По привычке посмотрели вверх, — все плохое в последнее время шло оттуда, — но на этот раз небо было чистым, поганые бомбардировщики его не искажали. Дрожь земли усилилась: и вот в клубах пыли показалось стадо коров, которое неслось прямо на них. Глаза у коров были безумные, казалось, вместо добрых коровьих глаз им вставили косые волчьи.
— По коням! — заорал домовик, но все и без него уж оседлали велосипеды и прыснули в разные стороны от взбесившегося стада.
Ваня Житный летел за домовиком и так крутил педали, что икроножные мышцы готовы были лопнуть. Лешачонок обогнал его и, оглянувшись, крикнул:
— Уважаемые пассажиры, будьте внимательны и осторожны: скорый поезд прибывает на первый путь, платформа номер два!
Гордана, склонившись к рулю, наравне с Ваней ехала, правда, далеко в стороне — бахромчатая шаль развевалась за спиной, навроде черно-красных крыльев. Как бы не упала цыганская гонщица!
Вдруг по его голове колесо покатилось, Ваня успел пригнуться: это Златыгорка на велике взлетала, в руль вцепилась — и летит, а девочка у ней на закорках. Мальчик обернулся взглянуть, что там с остальными…
Корова Росица Брегович в противоположную сторону понеслась — но вроде монолитное стадо ее не заденет… Но… вот вопрос: не побежит ли комолая корова за своими?! Впрочем, тут Ваня другое заметил — и забыл о корове: Боян Югович опять отстал!.. Стадо было совсем рядом и сворачивать не собиралось — сейчас Боян окажется в самой сердцевине и его стопчут. Неужто от шиптарского сербореза ушел историк для того, чтоб погибнуть под копытами коров?! Но тут посестрима тоже, видать, заметившая что Юговичу сейчас не поздоровится, повернула обратно и, направив велик к земле, сняла тщедушного историка с его «коня», выцепив из-под самых копыт передовых коров, и, мазнув бешено крутящимися колесами по рогам, вспорола воздух. Велик историка, поддетый рогами, ажно кверху взлетел и упал на спину одной из буренок.
И вот сумасшедшее стадо пронеслось мимо: одинокое колесо юговского велосипеда катилось вслед за пылящими коровами, второе в восьмерку свернулось и подпрыгивало, а прочие велосипедные детали погнулись так, что их и узнать было нельзя.
Комолая корова, пропустив стадо мимо себя, побежала к запыхавшимся велосипедистам — значит, людское начало в ней все ж таки возобладало! Ваня поинтересовался: дескать, что это с коровами, Росица, ты не знаешь? Коровка что-то промычала в ответ — но, конечно, никто ничего не понял.
Сели на велосипеды и выехали на грунтовую дорогу. У крестьянина, проверявшего на полях пшеничные всходы, спросили, мол, не знает он, уж не сибирская ли язва у местного скота аль другая какая болезнь: бешенство, к примеру?.. (Ваня беспокоился о Росице: они-то скотьими болячками, скорей всего, не заболеют, а вот комолая корова — неизвестно…)
Но крестьянин ответил: нет, дескать, о такой напасти он пока не слыхивал. Тут Шишок встрял в разговор: а чего тогда коровы у вас носятся, как бешеные, прямо все на своем пути сминают…