Друд – сын пирата
Шрифт:
Виновника срыва службы нашли быстро. Его назвал скромный ученик – сирота Роберт Уиксли.
– Предатель, – бросил в его адрес Друд, словно выплюнул.
– Вы совершили недостойный дворянина поступок, – тихо, но твёрдо ответил Роберт.
Подвиг Уиксли был велик. Если до этого его удостаивали лишь щелчков и подножек между делом, то после такого поступка травля со стороны Мерея и его дружков обещала стать упорной и систематической.
Друда при всех сильно высекли, разложив на лавке, после чего на неделю заперли в карцер, куда носили только хлеб и воду. После этого его авторитет среди бездельников взлетел на немыслимую высоту, зато в глазах начальства он упал так низко, что мальчику запретили совершенно покидать стены школы. Зимние каникулы он провёл, бродя по пустому двору
Родители часто писали Друду, а матушка, когда отец бывал в Дьюри- Гентоне, в своей конторе, присылала ему корзину с вкусной едой, а иногда и немного денег. В первые месяцы мальчик хотел наказать родителей, не отвечая на их письма, но за этим в школе строго следили. Раз в две недели все ученики усаживались в классе под надзором надзирателей, которые не выпускали никого до тех пор, пока не получали более или менее сносное послание «милостивому государю батюшке и дорогой государыне матушке» от каждого.
Сначала Друд не знал, что делать в школе с деньгами из дому, но Мерей быстро научил его покупать на них сласти через привратника. Ближе к весне интересы ближайшего друга мальчика изменились. Мерей вдруг начал очень заботиться о своей внешности и много говорить о той жизни, которую он будет вести, как только окажется за пределами школы. Через всё того же привратника он заказал на собственные средства завитой парик по последней моде, который примерял перед осколком зеркала, когда никто не видел. В школе запрещалось коротко стричь волосы и носить парики, но благодаря тому, что природная шевелюра Мерея не отличалась чрезмерной пышностью, новое приобретение и так сидело на нём отлично. Друд с завистью смотрел на друга и с ненавистью на свои густые каштановые волосы, стянутые сзади синей лентой. Следующим шагом Мерея к элегантности стали башмаки на высоких каблуках, которые прислала ему сестра, уже взрослая барышня, выезжающая в свет. Затем появились рубашка с кружевными манжетами и щегольская трость. Ближайшее окружение кумира школы среагировало мгновенно. Былые бездельники стали рассуждать о моде, усердно ходить на уроки музыки и танцев, а также тайком учиться играть в карты. Почтение к Мерею достигло невиданных размеров, ведь он был непревзойдённым знатоком, по крайней мере, десяти карточных игр.
В начале мая Друд, наконец, заслужил прощение директора и вновь был допущен в собор. Идя туда в первый раз после долгого перерыва, он поклялся в душе окончательно исправиться и стать первым учеником по математике. На службе он ни разу не оторвал глаз от молитвенника, и вернулся в школу с чувством начавшейся новой жизни. Однако уже в следующее воскресенье все его намерения пошли прахом. В этот день ученики закрытой мужской школы запоздали, и при входе их строй смешался с толпой других прихожан. Друда зажало между каким-то почтенным буржуа и похожей на палку старухой. Хотя он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, буржуа высказал ему негодование по поводу наглой молодёжи, которая везде лезет вперёд, а старуха, не вдаваясь в объяснения, пребольно толкнула острым локтем. Вдруг мальчик почувствовал, как кто-то с силой тащит его назад, и не успел он разобраться в чём дело, как очутился вместе с Мереем за первой входной дверью, в то время как вторую, внутреннюю, заперли.
– Никак не войдём. Пусть эти умники парятся на службе, а мы погуляем по городу.
– Меня только неделю как выпустили за пределы школы, а теперь, благодаря твоей милости, снова запрут, и уж никак не меньше, чем на год!
– Ой – ой – ой, какие мы нежные! Да никто даже не заметит, что нас нет! В соборе уйма народу! Когда служба окончится, мы
Первые двести шагов Друд чувствовал сомнения и то ли угрызения совести, то ли опасения, что его ждут неприятности, но постепенно пришёл в бодрое состояние духа. По характеру своему он был исследователем, а потому незнакомые улицы вызвали в нём тот жгучий интерес, который ранее много раз заставлял его исследовать окрестности родительского имения, забираться в самые глухие уголки ближайшего леса и самые опасные части прилегающего к нему болота.
Прожив в Лизсе почти год, Друд его почти не видел, поэтому он с любопытством осматривался. По обеим сторонам улиц тянулись многоэтажные дома. Порой верхние этажи, выступавшие над нижними, находились так близко друг от друга, что между ними протягивались верёвки с бельём или перекидывались дощатые настилы, по которым можно было перейти из одного дома в другой, не спускаясь вниз. В распахнутых окнах глаза мальчика, привыкшего к однообразию, отмечали много занимательных деталей: клетку с щеглом, профиль старухи с крючковатым носом, поставленный остывать на подоконник кофейник, горшки с разноцветной геранью, умывающуюся кошку.
С двух сторон улицы пролегали сточные канавы. Напротив входов в дома через них были переброшены мостки. В канавах текла жёлто – зелёная вода, тащившая с собой ветки, пищевые отбросы, рваные башмаки и прочий мусор. Малыши пускали в канавах кораблики и палками измеряли их глубину. Когда по улице проехала карета, Друд и Мерей едва успели перебежать через мостки, чтобы не попасть под колёса.
Свернув в какой-то подозрительный переулок, мальчики очутились на маленькой площади, посередине которой находился фонтан с бассейном. Когда-то по случаю свадьбы давно забытой особы из королевской семьи в Лизсе был устроен праздник. На улицах городской магистрат поставил столы с угощением, а на площади устроил фонтан с вином вместо воды. Тогда этот квартал населяли богатые люди. Всю ночь они веселились, Балконы их домов украшали флаги и ковры, а улицы освещались факелами и фонарями, развешенными на протянутых от окна к окну верёвках.
Теперь квартал населял бедный люд. Шест с пучком соломы извещал догадливых приезжих, что дом по левую сторону с аркой, ведущей во двор с конюшней, является постоялым двором. Бывший фонтан служил свалкой, куда сбрасывали мусор жители двух других домов, и сливал остатки красок красильщик, занимавший первый этаж одного из них.
– У меня есть деньги, – сказал Мерей. – давай зайдём на постоялый двор и закажем вина.
– А может не стоит? – с сомнением спросил Друд, вспомнив матушкины увещевания.
– Ты что, боишься? – усмехнулся Мерей. – Да ничего с нами не случится от одного стакана.
– А это приличное заведение?
– Самое что ни на есть приличное. Мой брат всегда останавливается здесь, когда приезжает за мной.
– У тебя нет брата.
– Родного нет, а двоюродный есть. Помнишь, он зимой приезжал, чтобы забрать меня на каникулы?
Друд поднялся по ступенькам постоялого двора с тем же чувством, с каким осуждённый поднимается по ступенькам эшафота. Он знал, что переступает родительский запрет на посещение подобного рода заведений. В голову мальчику лезли всякие истории об убийствах, случавшихся в таких местах, дерзких кражах имущества, похищениях людей, которые он слышал раньше.
Внутри комнаты, куда попали мальчики, стояли столы, за которыми ели и пили люди. В углу располагался очаг. Специально обученная собака вертела вертел с насаженным на него куском мяса. Воздух в помещении был сизым от дыма трубок, которые курили посетители, а также от чада очага. Не спасали даже распахнутые настежь окна.
Мальчики уселись за свободный стол. К ним подошла толстая служанка и поинтересовалась, что молодые господа будут заказывать. Мерей с видом завсегдатая заказал два стакана подогретого вина с имбирём. Вскоре Друд расслабился, тем более что вино приятным теплом растеклось по его телу. Разглядывая посетителей, он случайно встретился взглядом с офицером, евшим яичницу с беконом и почему-то очень внимательно разглядывавшим их с Мереем.