Друг ее сына
Шрифт:
Однако это была лишь отсрочка. Лена, хоть и чувствовала себя оскорблённой, хоть и была очень обижена на Вадима, понимала, что не сможет не пойти на свадьбу. Это недопустимо. А значит, скоро Виолетта Леонидовна будет в курсе всего. Надо бы подстраховаться, заняться поисками работы, но подготовка к свадьбе, общение с приехавшими родными и стремительно развивающиеся отношения с Антоном отнимают всё время. Придётся решать проблемы по мере их поступления. Одно лишь служит слабеньким утешением: Лена увидит лицо Виолетты Леонидовны, узнавшей правду. Это
Конечно, Лена пыталась утешить и подбодрить себя подобными мыслями, но на душе было тяжелее некуда, ведь предстоял разговор с Антоном. Разговор, который может смертельно оскорбить и обидеть любимого. Однако придётся поставить Антона перед фактом: они отправятся на свадьбу Вадима и Полины порознь.
По идее, Вадим сам должен был поговорить с Антоном, если уж знает о его отношениях с Леной и не верит в серьёзность намерений друга. Однако, по-видимому, у Вадима были свои резоны, и он не хотел действовать за спиной у матери.
Вспоминая разговор с сыном, Лена вернулась и к прежним мыслям: вновь вспомнила о том, как Павел встречал у офиса Виолетту Леонидовну. Вспомнила, каким взглядом Павел смотрел тогда на Антона.
Так вот откуда ветер дует! И как она сразу не поняла это!
Догадка была настолько резкой и так стремительно превратилась в уверенность, что сердце Лены забилось гулко и тяжело. Несколько минут она смотрела в слепое окно, по которому стекали капли вечного и бесконечного дождя, скрывающего весь мир от глаз работников офиса.
Похоже, дождь сотрудничал с Виолеттой Леонидовной, делая всё для того, чтобы работники офиса не отвлекались от работы вообще. То есть, совсем. Господи, скорее бы зима…
— Елена Анатольевна, вам плохо? Или вы увидели за окном нечто настолько интересное, что забыли о своих профессиональных обязанностях?
Резкий голос выдернул Лену из тяжёлых, вязких мыслей, но зато при взгляде в небольшие холодные глаза Виолетты, скрытые за стёклами стильных узких очков, в голове возникла и начала оформляться идея.
— Нет, мне не плохо. Наоборот, хорошо, — улыбнулась Лена. — И за окном нет ничего интересного.
Виолетта Леонидовна, казалось, опешила. Никто из подчинённых никогда не разговаривал с ней так бойко и смело, а улыбаться в офисе было вообще не принято, тем более, начальству.
Неопределённо хмыкнув, Виолетта Леонидовна исчезла за дверью. Выждав минуту, Лена, которая уже считала себя уволеной, ибо процесс был (пока незримо) запущен, достала из сумки телефон, положила его в карман и отправилась в место для курения.
Закуток пустовал уже несколько месяцев, поскольку начальница запретила перекуры. Потому Лена, которая не выносила запаха табачного дыма, теперь спокойно зашла в "курилку".
— Алло, Паша? Добрый день.
— Добрый, Лена, — недоуменно отозвался бывший муж.
Лена не звонила ему первая ни разу с тех пор, как они перестали жить вместе.
— Паша, я бы хотела встретиться с тобой и поговорить.
— Во-первых, — Павел заговорил увереннее. — Сегодня меня нет и не будет в городе. Я на выезде в одном из районов, вернусь завтра днём.
— Можем встретиться и завтра. Время до свадьбы ещё есть.
— Во-вторых, — педантично и настойчиво продолжал Павел. — В парке сейчас холодно. И дождливо.
— Можно в кафе.
— И в-третьих, Лена. Так ли уж необходимо встречаться? Мы можем всё обсудить по телефону.
— Хорошо, давай обсудим всё по телефону. Прямо сейчас. Погоди только, сейчас я выйду из курилки и вернусь на рабочее место. А то нельзя так долго отсутствовать в рабочее время. Приказ начальницы, Виолетты Леонидовны.
— Постой, Лена, не спеши, — бойко воскликнул Павел, который до сих пор разговаривал холодно и нехотя. — Хорошо, давай встретимся завтра. В каком кафе?
— Я так понимаю, в таком, которое достаточно удалено от нашего с твоей нынешней супругой места работы?
Павел промолчал.
— Значит, в "Корице". В семь вечера нормально, Павел? Я сразу после работы приду.
— Нормально, договорились, — буркнул Павел и начал прощаться.
Лена вернулась на рабочее место. Начальница была занята и не заметила, что одна из сотрудниц отлучалась на целых десять минут.
* * * * * * * * * * *
…Вадиму не спалось. Снова и снова он возвращался к разговору с мамой, вспоминая всё в подробностях, и чем дольше думал, тем более стыдно ему становилось. Какое право он имел так разговаривать с мамой? Он причинил ей боль, смертельно обидел, глубоко оскорбил. К тому же, наделал скоропалительных выводов об отношениях мамы и Антона.
— Вадим, что случилось? Уже глубокая ночь, а ты всё крутишься и вздыхаешь, — Полина села в кровати и включила ночник. — Давай, рассказывай!
— Может, чаю выпьем? — решив, что притворяться смысла нет, Вадим тоже сел.
— Хорошо. Пойдём тогда в кухню.
— Надеюсь, ты не передумал на мне жениться? — серьёзно спросила Полина, заглянув в глаза Вадима.
— Нет, что ты! — испугался Вадим. — Хотя дело косвенно связано с нашей свадьбой.
И Вадим рассказал всё Полине. И о разговоре с отцом, и об отношениях мамы с Антоном, и о сегодняшней, а точнее, уже вчерашней, встрече с матерью.
— …Мдаааа, Вадик, — печально покачала головой Полина. — Если бы мне подобное кто-то посмел сказать, я бы… В общем, углубляться не будем, но собеседнику пришлось бы несладко. Ты фактически назвал свою маму старухой, а она выглядит от силы лет на тридцать с небольшим. И что за предрассудки? Не ожидала от тебя. Почему-то когда немолодой мужчина берёт в подруги жизни девчонку лет на тридцать моложе, — это норма. А если женщина старше своего мужчины лет на десять-пятнадцать, то этим фактом озабочена вся общественность, да? Как эта нахалка посмела быть счастливой с таким молодым — красивым?! Кто ей дал такое право? Ату её!