Друг стад (Айболит из Алабамы)
Шрифт:
Похоже, из всей толпы только я один твердо знал: бычка в госпиталь не допустят. И, разумеется, как только мы приблизились к открытой двери, путь нам преградила дородная медсестра.
— Никаких быков я в свой госпиталь не впущу, и плевать мне на то, кто его хозяин! — объявила она. Последовали бурные дебаты, и в конце концов порешили, что техники выкатят передвижной рентгеновский аппарат ко входу и снимок сделают прямо там. Собственно говоря, ничего больше нам и не требовалось. Мне вовсе не улыбалось входить внутрь и нарушать безмятежный покой госпиталя.
Пока мы ждали техников, я оглядывал
— Док, а, Док! — закричал мистер Ландри. — Не уделите мне минуточку наедине? — Мы отошли к огромной кислородной камере за пределы слышимости толпы.
— Я вот хотел спросить вас насчет… э-э-э… репродуктивных функций моего бычка, — зашептал он, оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не подслушивает. — Этот рентген ведь ему как производителю не повредит, нет? Ну, то есть, видите ли, я слыхал, будто рентгеновские лучи иногда вызывают… э-э-э… стерильность.
— Не думаю, чтобы доза столь небольшая вызвала какие-то проблемы, но на всякий случай мы попросим накрыть эту важную часть анатомии свинцовым фартуком, — сказал я. — Ну, просто для стопроцентной гарантии.
Наконец-то появились техники с аппаратом. Секунд тридцать они опасливо оглядывали бычка со всех сторон, прежде чем произнести хоть слово.
— Так что вам нужно-то, Док? — осведомились они, пока я пристраивал рентгенозащитный фартук так, чтобы закрыть пресловутый бычачий орган.
— Думаю, сделаем рентгенограммы проксимального предплечья в латеральной, переднезадней и диагональной плоскостях. Кроме того, попытайтесь захватить также плечелучевое и плечелоктевое синовиальное соединение, — попросил я. Кое-кто из зевак уронил челюсть и закатил глаза, включая мозги на полную мощность и пытаясь понять хоть слово из моей тарабарщины.
— Ага, и живенько там! — вклинился мистер У.Дж. — После этих ваших генограммов нам еще рентген делать! — Я прикусил язык и не стал сообщать ему, что рентгенограмма и рентгеновский снимок, в сущности, одно и то же.
Несколько минут спустя мы уже стояли в рентгеновском кабинете, внимательно рассматривая снимки в обществе нескольких работников госпиталя. При виде столь странной анатомии молоденькая медсестра растерянно почесала в затылке.
— Да это бычья нога, — небрежно обронил я.
— Бычья? — переспросила она, широко раскрывая глаза.
— Ага. Ну, знаете, теленочек мужеского пола. Маленькая воскресная коровка, — отвечал я. — Он вон там, во дворике приемного отделения. Сестра удалилась, все еще почесывая в голове карандашом через отверстие в медицинской шапочке.
Прежде чем изложить диагноз мистеру У.Дж. (он не отходил от меня ни на шаг и, по мере того, как текли минуты, нервничал все больше), я тщательно изучил рентгенограммы. И локтевая, и лучевая кости были со всей очевидностью сломаны примерно в двух дюймах ниже локтя, и, насколько я мог судить, сустав затронут не был. Техник и еще один молодой человек, врач-интерн, надо думать, — тоже рассматривали снимки и вполголоса обменивались впечатлениями.
— Локтевую кость, конечно же, придется зафиксировать пластинкой, пробормотал интерн. Он еще раз измерил угол смещения, внимательно рассмотрел кортикальные слои кости и произвел еще некоторые подсчеты.
— Да, на лучевую кость тоже надо бы пластинку наложить, — авторитетно заявил он. — И как минимум две недели пациенту придется провести в постели или в кресле-каталке.
— Мой бычок — и в кресле-каталке? — взревел мистер Ландри. — Да вы что, молодой человек, белены объелись?
Новоиспеченные медики со всей очевидностью считали, что имеют дело с травмой какого-нибудь местного футболиста. Едва прозвучало слово «бычок», оба стремительно покинули место событий.
Мистер У.Дж. был на грани нервного срыва. Ведь он уже больше часа терпеливо просидел в госпитале, дожидаясь медицинского диагноза и предписаний для своего ненаглядного рекордиста. Приняв, наконец, решение, я поманил его наружу.
— Переломы чистые, никаких тебе расщеплений, и отломки почти не заходят один на другой, — сообщил я. — Думаю, мы отвезем его назад на ферму, соорудим что-то вроде Т-образной шины и иммобилизируем ногу. В мастерской шину сделать нетрудно: нам понадобятся толстые алюминиевые стержни, немного тонкого листового железа и побольше скотча и набивки.
— Если надо, я пригоню в мастерскую всю бригаду как есть, — объявил мистер Ландри.
Два часа спустя, с помощью умельца по имени Ли мы соорудили шину вполне сносную, хотя и жутко безобразную. Хотя действие транквилизатора уже прошло, пациент терпеливо позволил нам просверлить несколько дырок во внешних роговых стенках копыт, пропустить проволоку для перевязки тюков сперва в одно отверстие, затем в другое, а потом связать концы друг с другом. После чего мы примотали шину к ноге от зацепа до лопатки, израсходовав несколько рулонов четырехдюймовой парижской гипсовой повязки, и оставили это дело сохнуть.
Когда мы, наконец, привели бычка в пристойный вид и вычистили стойло, картина обрисовалась вполне отрадная. Я гордился проделанной работой, хотя и волновался, не слишком ли тяжела эта шина для пациента и сумеет ли он подняться и ходить. Тычок-другой — и вот бычок уселся «на пятую точку», как это водится у представителей коровьего племени, и обнюхал чужеродную конструкцию, обхватившую его ногу.
— Ему полагается вот так и сидеть всю ночь, чтобы живот не вздулся, наказал я.
— О'кей, Эдди, — распорядился мистер Ландри. — Ты останешься здесь и будешь следить за ним до первого света. А ты, Би Джей, с утра пораньше заступишь на место Эдди. И смотрите, чтобы бычок не вздумал завалиться на бок! Пусть вот так все время и сидит. Все поняли? — Оба парня утвердительно закивали. Возможно, причина так и осталась для них загадкой, зато ту простую истину, что мистер Двойной Дж. отдал приказ, все понимали отлично.