Другая мисс Донн

Эрбор Джейн

— Немного говорит. Она работает ночами в английской прачечной на улице Колумбия.

— Тогда я хотела бы с ней поговорить. Объясни ей, пожалуйста, кто я.

Кэри ожидала, что он сделает это на том местном диалекте, которым они пользуются между собой. Но он обратился к матери по-английски.

— Эта мисс — родственница сиди. Он думает, что я сказал неправду об украшениях, и прислал ее за мной...

Тут Кэри вмешалась:

— Это не так. Мистер Квест даже не знает, что я приехала сюда, так что если ты со мной вернешься, может быть, ему и не понадобится

знать, хотя я не могу обещать, — сказала Кэри, а потом встретилась с серьезными темными глазами матери Абсалома, которая внимательно посмотрела на нее. — Пожалуйста, мадам Сеид, скажите Абсалому, что только он знает, вор он или нет, но если он не вернется со мной добровольно, всем нам придется считать его вором.

Женщина отставила в сторону миску, встала, одновременно здороваясь с Кэри и приглашая ее сесть рядом с нею на скамью. Тщательно подбирая слова, она проговорила:

— Ах, мисс, это не так. Я тоже знаю, что он не вор. Но, по-моему, он не говорит сиди то, что сказал мне. — Она посмотрела на Абсалома, который водил носком ботинка в пыли. — Сын мой, расскажи мисс то, что говорил мне! — велела она.

Абсалом помотал головой:

— Нет.

Словно не слыша отказа, она продолжила:

— ...О глупой игре с украшениями, до которых даже дотрагиваться было нельзя. О...

Она замолчала, услышав сдавленное восклицание Кэри. Абсалом поднял угрюмое лицо.

О глупой игре? Ну конечно же! Как же она раньше не вспомнила, что фокусы Абсалома могут иметь какое-то отношение к исчезновению запонок? Эта умелая манипуляция с фасолинами, которой он накануне вечером развлекал своих товарищей по работе! А если взять вместо пары фасолин пару запонок... Кэри стремительно подошла к Абсалому, крепко схватив его за плечи:

— Ты видел запонки. Ты это сказал. Ты их не крал и не собирался украсть, но пока фрау Эренс была у себя в спальне, ты до них дотронулся, взял их в руки. Так где же они сейчас?

Ей пришлось дожидаться ответа. Потом Абсалом пробормотал:

— В... в большом медном кувшине, который стоит у двери.

Кэри припомнила пару медных напольных ваз, составлявших часть марокканского интерьера в номере Герды. От облегчения ей захотелось расхохотаться. Но она заставила себя строго сказать:

— Ты не имел права к ним прикасаться — ты это знаешь. Но ты это сделал, так почему же ты положил их в вазу?

— Я... я делал с ними фокус. Как с моими фасолинами. — Он достал из кармана фасолину и ловко стал перемещать ее с пальца на палец. — Я делаю... вот так с теми штуками, а тут фрау возвращается слишком рано. У меня нет времени положить их обратно, поэтому я роняю их в кувшин, и она не знает.

— Понятно. Но почему ты не сказал этого мистеру Квесту, когда он тебя спросил?

— Он бы рассердился. Я боялся.

— Поэтому ты позволил ему думать, что ты вор, и убежал. Это было глупо с твоей стороны, глупо и нехорошо. Так что теперь ты возвращаешься со мной. Когда мистер Квест снова за тобой пошлет, ты пойдешь к нему один. Меня там не будет, чтобы тебе помочь, а ты расскажешь ему правду. Понял?

Абсалом кивнул,

соглашаясь, и Кэри повернулась, чтобы попрощаться с его матерью, которая сказала:

— Он глупый и поступил нехорошо. Но молодой и перепуганный, кто поступит иначе? И вот он бежит ко мне, и я разрешаю ему пробыть здесь одну ночь. Но потом я отправляю сына назад.

— Я в этом уверена, — отозвалась Кэри.

— А теперь вы выпьете стакан чаю?

Кэри не терпелось поскорее уехать, но, зная восточное гостеприимство, от которого непозволительно отказываться, она поблагодарила мадам Сеид и осталась.

Абсалом ушел за матерью, а Кэри осталась ждать на неярком солнце. Она знала, что ей принесут мятного чаю, который Кэри находила приторным, но вежливость требовала, чтобы она приняла три стакана этого напитка. Услышав кудахтанье и хлопанье крыльев на затянутой сеткой плоской крыше, Кэри взглянула наверх и увидела силуэт мадам Сеид на фоне ясного неба, которая стояла там несколько минут, напоминая почему-то библейский персонаж, и разбрасывала из деревянной миски зерно курам, которых держала по многовековому обычаю на крыше своего дома. Потом она исчезла — и в ту же минуту раздался шум падения и придушенный крик, от которого у Кэри кровь застыла в жилах. Она стремглав бросилась к дому.

У двери ее встретил бледный Абсалом:

— Это моя мать! Она пошла наверх, пока я делал для вас чай. И она упала! Она мертвая. Она...

— Где? Покажи мне, — Кэри прошла в дом, отстранив его. Там было темно, но не настолько, чтобы не заметить неподвижное тело у деревянной лестницы, ведущей на крышу. Кэри опустилась на колени рядом с женщиной.

Та чуть слышно стонала. Из раны на виске сочилась кровь, а ноги все еще не выпутались из длинной юбки, из-за чего она и упала. Кэри сказала Абсалому:

— Она ушиблась, но не умерла. Есть здесь соседи, которые помогли бы мне уложить твою мать поудобнее, пока не придет доктор?

Мальчик кивнул:

— Да, но они работают. Сейчас их нет дома.

— Тогда мы с тобой должны... — Но тут Кэри замолчала, подумав, что, возможно, неразумно поднимать мадам Сеид — вдруг у нее серьезные повреждения. — Нет, мы должны оставить твою мать на месте и как можно скорее вызвать врача. Доктора, Абсалом! Доктора, к которому вы ходите или который приходит к вам, когда ты или твоя мать болеете.

— Я не знаю никакого доктора. Мы здесь только с тех пор, как моя мать стала вдовой, и мы не болели, я и она.

— Ах, но ведь... — Нельзя было терять времени, и Кэри решилась: — Тогда я сама должна найти врача, который бы сюда пришел. У тебя есть одеяла, покрывала, чтобы ее укутать? Принеси воду и тряпочку, чтобы промыть эту ссадину. Потом жди меня здесь. Если она придет в себя, успокой ее, но не давай есть или пить — совсем ничего, слышишь?

Кэри вспомнила, что на площади, недалеко от ресторана, была телефонная будка, и поспешила туда. Час сиесты миновал, и за столиками уже сидели посетители. Думая только о своей цели, она пробиралась между ними, когда кто-то вдруг схватил ее за руку, заставив остановиться.