Другая. Книга 2
Шрифт:
Узкие улочки мешали свободному проходу, некоторые эльфы совершенно не замечали меня, но кто — то попытался меня схватить.
Разозленное лицо эльфа мне было незнакомо, но он явно винил меня в происходящем.
— Она здесь! Ведьма! ААА!
Эльф не успел схватить меня покрепче, потому что рука, которой он держал меня за предплечье, бессильно повисла. Борос и Хэйдос вцепились в него со всей силы, крик замер у меня в ушах. Послышался треск рвущейся ткани, затем клацанье клыками. Одежда, плоть, кровь, много крови… Все смешалось. Я сдавила рвотные позывы, кинулась вперед. Стиснула зубы, чтобы не расплакаться, бежала и бежала, а звуки отчаяния и боли так и стояли в голове, меняясь картинкой разорванного тела эльфа.
Не сейчас. Я не стану сожалеть, не стану корить себя, мне нужно лишь выбраться. Дышать становилось сложнее, по обе стороны от меня были полыхающие ильтары. Одна стена не выдержала и с грохотом упала передо мной, преграждая путь. Проклятье! Я кинулась обратно, но поняла, что меня окружили. С одной стороны горящие здания не давали пройти, полукругом вгоняя меня в пламя, с другой — пятеро стражников, запачканные кровью и копотью.
Я внимательнее осмотрела их, в одном узнала знакомое лицо Эванира. На нем читалась ненависть и что — то еще. Я бы успела достать одно из зелий, но копья стражников уже были наготове. Уверена, что медлить они не станут. Даже если все склянки взорвутся, они убьет причину такого бедствия.
Как же я ненавижу проклятый ошейник. Без него я бы смогла отбиться.
— Ты виновна в поджоге и убийстве одного из старейшин.
Еще чего! Я, может, и пособница, но не убийца! По крайней мере, не сегодня и не с ошейником, который невозможно снять. Но вслух ничего не сказала. Объяснять свою правоту разозленным мужчинам бесполезно. Их больше, хотя я опаснее с этими мешками, словно смертница какая — то.
— Положи мешки на землю.
Эльф, что говорил мне это, был незнаком. Наверняка я его видела, но он обычный стражник — воин. Что ж, даже Эванир мне будет не жалко, если все склянки за моей спиной взорвутся. Я все — таки решила не сдаваться. На кой черт, если свобода дороже жизни!
Успела отвязать веревки на поясе прежде, чем услышала от того же эльфа:
— Не двигайся!
Что — то пролетело слева от меня, едва не попав в плечо. Даже вздрогнуть не успела, как Эванир с силой оттолкнул того, кто говорил со мной. Копейщик уже валялся на земле с кинжалом в глотке. Он убил его за то, что тот просто бросил копье да еще и не попал? Идиот! Ему жить в этом разрушенном городе, не мне!
Интересно, на кой черт он мне помогает? Сторонник Люциана? Что — то сомневаюсь, что они вообще знакомы. Может, это его глупое поведение обусловлено чем — то, но копаться в закоулках сознания этого эльфа мне некогда. Пора уходить отсюда.
Один из стражников был проворнее, он успел ранить Эванира и кинуться ко мне. У меня был один кинжал, но воспользоваться им не успела. Только эльф навел копье на меня, как искривленный меч, больше походящий на саблю, с глухим звуком прошел сквозь тело, на выходе обдав меня неприятной смесью скрежета металла и хлюпающих звуков. Из — за спины трупа выросли рога, затем безумная улыбка.
— Сказал же ждать, ведьма.
Люциан сплюнул свою или чужую кровь, утер и без того перепачканное лицо окровавленной рукой.
— Спасибо, — отозвалась, все еще сжимая кинжал в руках, на что Люциан лишь усмехнулся. Он ловко обил копье другого эльфа и с размаху, словно топором, всадил оружие в шею противника. Отсечь голову не получилось, но по крикам и безумно — вытаращенным глазам было понятно, что удар болезненный и смертельный.
Я огляделась в поисках Эванира. Он нагнулся над телом стражника, в руке блеснуло окровавленное острие. Рядом с ним еще одно тело. Хотела бы я знать его намерения, чтобы понять, стоит ли осуждать его в содеянном. Но увы, не мне быть судьей на его приговоре. Хотя откуда у меня такая неприязнь к нему?
— Альвира не говорила тебе? — внезапно спросил Люциан. Он обращался не ко мне. Они знакомы! Черт, да этот город не такой уж маленький, только вот Эванир служит совету, а Люциан пошел против него.
Два парня смотрели друг на друга слишком долго, они тратили мое время. Оба в чужой крови. Но один спокоен, а другой едва мог скрывать дрожащие руки. Люциан чему — то усмехнулся и подошел ближе.
Люциан вел себя отвратно. Наверное, поэтому мое покалеченное сердце вздрогнуло в очередной раз. Третий, если быть точнее. Тем самым обозначив мои потребности к любви. Первый, когда я спутала его с Тхибаром. Второй, когда он попытался после тренировки показать свои навыки подката. Ему незачем знать, что у него сработало, потому что вслух я сказала иначе. Здесь я сравнила его с Садром. А сейчас с кем?
Эльф тыкал искривленной саблей в трупы эльфов, проверяя их на наличие жизни. Он вел себя нагло, напущено отстраненно, но все же следил за каждым движением Эльнара, ожидая ответа. Но тот молчал.
— Ведьма с нами. Она приготовила прекрасные зелья.
Я здесь, черт тебя дери. Ненавижу, когда обо мне говорят в третьем лице. «Прекрасные зелья» — такой тупой комплимент от него, не сразу поняла, что он имел в виду. Ильтары горели, будто бумажные домики, а маги не могли справиться с пламенем…Проклятье! Я отдала ему те самые зелья, в которых была моя кровь. Как могли гореть каменные здания, да еще в такой короткий период охватывать пламенем соседние?
Люциан наконец посмотрел на меня и играючи поклонился.
— Половина Ар — Зараата горит. Невинные пострадали… — Эванир не сводил глаз с трупов, ведь двух он сам убил. Хотя вряд ли он говорил о стражниках, наверняка беспокоился о мирном населении.
— Пострадает больше, если ты не заткнешься и не отведешь ее вниз, — холодно перебил Люциан.
Видно было, как Эванир проглотил оскорбления и со злобой посмотрел на меня. Он вытер кинжал об рукав и пошел прочь.
— Чего ждешь? Я тебя не смогу провести, у меня есть неоконченное дело.
Кинулась за растворяющейся вдалеке фигурой эльфа, ощущая не себе взгляд другого. С кем же я пыталась его сравнить?..
***
Эриб не сводил глаз с темноволосой ведьмы. Как же ему повезло, что эта дура сама нашла его, почувствовала. Она пришла в его замок пару недель назад, но уже носит в своей утробе дитя. Он ничего не чувствовал к ней, пожалуй, даже влечение этого смертного тела было недостаточно. Он ощущал ее слабости, потребности, желания, мысли. Ею легко управлять. Но глупая ревность женских особей всегда раздражала его. Он выбрал ее для своего потомства. Пускай, это не лучший выбор, но все же.