Другое счастье
Шрифт:
– Она странная женщина, вы не находите?
– Нет, она необыкновенная. Просто ты ее еще недостаточно знаешь.
– Я намерена вернуться домой, – заявила Милли.
– Знаю и хорошо тебя понимаю. Все это тебе чуждо.
– Меня ждут Фрэнк, Джо, моя работа.
Рауль одобрительно покивал.
– Когда-нибудь я вас с ним познакомлю.
– С Фрэнком или с Джо?
– С Джо. Он потрясающий пианист. У него настоящий дар, просто он не отдает себе в этом отчет.
– С талантливыми людьми так часто бывает: они последними узнают, что у них талант.
– Вот и
– А как насчет Фрэнка?
– У Фрэнка этих проблем нет.
– Раз так – прости, что вмешиваюсь, – боюсь, тебе с ним смертельно скучно.
Милли весело расхохоталась.
– Если бы я встретилась с вами, когда была подростком, то убедила бы себя, что вы – мой отец.
– Что за странные мысли! Почему?
– Потому что я мечтала именно об этом: чтобы он меня тормошил, спорил со мной, говорил вещи, которые я не желаю слышать, чтобы я ему сопротивлялась, даже ненавидела его. Мне это было нужно для взросления.
– Тогда позволь дать тебе совет. Используй на всю катушку те несколько дней, которые тебе выпало провести с Агатой: ты любишь противоречия, а она по этой части непревзойденная специалистка.
– Из вас получился бы прекрасный отец.
– Правда?
– Конечно, ведь я не просила у вас совета.
– Знаешь, я спятил, если бы у меня была такая дочь, как ты.
– Правда?
– Неправда, – ответил Рауль и обнял ее за плечи.
Они побрели по дорожке за ангаром, вдоль лесной опушки.
– Можно вас кое о чем попросить? Перед отъездом мне хотелось бы сделать ей подарок. Я ломала над этим голову, засыпая. Думаю, эти же мысли разбудили меня ни свет ни заря. – Милли уставилась на носки своих сапожек. – Мне хочется, чтобы и у нее сохранилась обо мне память.
– Как же мне тебе помочь?
– Вчера, когда она запела на сцене вашего клуба, у меня возникло такое же сильное чувство, как при игре Джо на церковном органе.
– Я-то думал, что это я поразил тебя своим пением!
– Тоже красиво, но не настолько. Эта гитара, которую она взяла с витрины… Она дорогая?
– Инструмент Брюса Спрингстина? Дешевка!
– Вы меня разыгрываете! Вы знакомы с Брюсом Спрингстином?
– А тебе нравится его музыка?
– Вы шутите? Неужели он играл на этой гитаре?
– Это не просто его гитара: он преподнес ее мне в благодарность за услугу. Я поклялся никому о ней не рассказывать. Ну да ладно, тебе можно. В свое время – мы оба были тогда совершенно нищие – он ночевал в моей коморке. Знаю, тебе это может показаться невероятным, но даже самые великие были в свое время двадцатилетними и вели богемную жизнь. А теперь – собственно история. Возвращаюсь как-то вечером домой – и что я слышу? Какой-то шум в комнате. Ну, думаю, девушку привел! Мне стало смешно. Распахиваю дверь, чтобы застать голубчиков на диване – видела бы ты этот диван! – и заодно взглянуть, достойна ли его пассия внимания. И что же я вижу? Брюс дрыхнет в моей постели с гитарой, обняв ее, как возлюбленную! Назавтра он попросил у меня прощения и сказал, что инструменту срочно потребовался отдых.
– Это та самая гитара?
– Нет. Спустя много лет он был проездом в Нашвилле. Не знаю, случайно он оказался в моем клубе или знал, что найдет здесь меня. В общем, входит он с компанией, видит меня, обнимает, как будто мы расстались только накануне. Мы опрокидываем по рюмочке, а потом он поднимается на сцену. Знаешь, что самое странное? Посетители сочли, что у типа на сцене нет никакой творческой индивидуальности: чего это он вздумал пародировать Спрингстина? В тот вечер мой клуб мог бы прославиться, но я промолчал, потому что знал, что ему захотелось выступить инкогнито, как в старые времена. Мы всю ночь пили, курили и музицировали. Просыпаюсь я у эстрады – а его след простыл. Но я не в обиде: он оставил свою гитару – ту самую, которую тебе захотелось купить, – засунув между струн записку: «Ей необходимо выспаться, позаботься о ней».
– Вы надо мной издеваетесь, все это неправда!
– Самая настоящая правда, ведь это я сам все это тебе рассказываю! А теперь я попрошу тебя об услуге: побудь с Агатой хотя бы еще немного. Если ты согласишься, я преподнесу тебе эту гитару в подарок.
Милли, подняв голову, долго смотрела на Рауля.
– Я не продаюсь. Давайте так: вы обещаете послушать Джо, когда я его сюда привезу, а я останусь с Агатой следующий отрезок пути.
– По рукам! – сказал Рауль.
Милли опустила руку в карман брюк, достала стодолларовую купюру и протянула Раулю.
– Это что еще такое?
– Плата за гитару. Если бы она действительно принадлежала Брюсу Спрингстину, то не пылилась бы в витрине, даже не запертой на ключ, а вам бы не пришло в голову с ней расстаться.
– Как я погляжу, ты особа не промах. Твоя правда. – Рауль покачал головой. – Агата, наверное, уже собирается. Ступай к ней и скажи, что едешь с ней дальше. Только учти, я здесь ни при чем.
– При чем здесь вы? – подхватила Милли.
– Отлично! Я тем временем выгоню машину, положу в багажник гитару и сварю кофе, который тебе обещал. Встретимся у стойки.
Милли помчалась в клуб: главное – не успеть передумать.
Том проснулся на рассвете и вышел на дорогу: она была ближе, чем ему показалось ночью. На помощь ему пришел фермер, проезжавший мимо на тракторе. Машина была забрызгана грязью по самую крышу, но подвеска не пострадала. Том от души поблагодарил своего спасителя и помчался во весь дух, впервые воспользовавшись сиреной. Было 6 часов утра, до Нашвилла оставалось двадцать миль, стрелка спидометра оставила далеко позади 100-мильную отметку.
Милли терпеливо ждала свою пассажирку, сидя за рулем. Рауль обнял Агату на пороге и опять закружил ее.
– Дурак, поставь меня! Задушишь!
– Если бы было можно, я бы душил до тех пор, пока ты не лишилась бы чувств. Чего не сделаешь, чтобы не выпускать тебя из объятий!
– Скажи, что ночью закрыл глаза, – прошептала она ему на ухо.
– Чего это вдруг?
– Чтобы меня видели только твои руки.
– Ну, тогда я закрыл глаза с мыслью, что если я тебя не вижу, то и ты меня не видишь.