Другое утро
Шрифт:
Вот это она наверняка поймет. Нет, надо быть круглым идиотом, чтобы так представлять друг другу людей: «Маргуша», «Ириша»!
– Здравствуйте, Маргарита, – повторилась Ира. – Это Ира вас беспокоит, помните, нас Александр Николаевич в прошлую субботу в аэропорту познакомил?
– Помню, – после длинной и неприятной для Иры паузы раздалось на том конце провода.
Ира ждала, пока Маргарита прибавит что-нибудь еще типа «Чем я могу помочь?» или, в конце концов, «Что тебе от меня надо?», пока не поняла, что Маргарита тоже ждет. Только она ждет не дождется, когда же наконец кончится этот не просто неприятный, а мучительный для нее разговор. И Ира, обойдясь без вежливых предисловий, задала
– Где я могу найти Александра Николаевича?
– Александр Николаевич сегодня утром вылетел в Москву, – ответила Маргарита. Профессиональная выдержка ей не изменила, и голос прозвучал все с той же безукоризненной вежливостью.
– Спасибо, до свидания, – поспешила поблагодарить Ира, вспомнив, что по правилам этикета заканчивать разговор первым полагается позвонившему, а Маргарита такие вещи наверняка знает, это ее профессия.
– До свидания, – ни на секунду не задержалась Маргарита и положила трубку.
Ира слушала коротенькое пипиканье, и до нее потихоньку доходило, что звонком Маргарите она почти ничего не добилась. Разве что теперь наверняка знает, что Аксенов вылетел в Москву, и, судя по данным о прибытии рейса в аэропорт, он в Москву прилетел. Насколько ей известно, авиапассажиров на остановках «по требованию» пока не высаживают. Ну что ей стоило спросить:
«Как я могу связаться с Александром Николаевичем?»
Тогда бы Маргарите пришлось дать телефон его московского офиса, гостиницы в Бобровке или сотового, если у него изменился номер. Вот что значит конторская неопытность.
– Все. Собирайтесь. Погода хорошая, чего дома киснуть? Поедем по центру погуляем, – распорядилась гостями Ира.
– А если Саша приедет? – резонно возразила Таня.
– Ничего. Приедет – подождет. Мы тоже ждали.
***
Они вышли на «Китай-городе», поднялись на Красную площадь, посидели на лавочке над Манежным комплексом, завернули к Большому и через Большую Дмитровку, по Камергерскому вышли на Тверскую. Анютка чувствовала себя неплохо, неотступно держалась за мамину руку и подолгу смотрела на воду в фонтанах.
Оказалось, что раньше Таня часто бывала в Москве, хорошо знала центр города, и чувствовалось, что многие изменения ее отнюдь не восхищают. Это можно было объяснить, потому что раньше, до болезни Анютки, Таня работала учителем черчения и рисования и, судя по ее деликатным замечаниям, разбиралась в архитектуре. Ира слушала с большим интересом. Танина ровная, по-учительски правильная речь отвлекала ее от навязчивых мыслей о внезапном исчезновении Аксенова. Отвлекала и немножко смешила явной Таниной опаской обидеть Иру каким-нибудь неосторожным высказыванием по поводу московского новодела. Как будто если Ира родилась и всю жизнь прожила в Москве, то она имеет к этому самое непосредственное отношение.
В душном центре, напоминающем кухню в разгар приготовления обеда, на горячем черном асфальте-сковороде на каждом шагу располагались маленькие убежища – открытые кафе с холодным пивом и кока-колой.
Ира заметила, с каким восхищением скользнула Таня взглядом по одной из девиц, расположившихся под тентом ресторанчика возле МХАТа. Девица и впрямь производила впечатление. Стройная, длинноногая, в модной длинной юбке с разрезом вдоль ноги, в маечке-топе с глубоким вырезом и шикарных солнечных очках, она с таким непринужденно-высокомерным видом потягивала минералку со льдом из высокого стакана, что, глядя на нее, непременно думалось – нет, это не просто девица, коих сонмы на московских улицах, это фотомодель, мисс Длинные ноги или манекенщица Юдашкина. За время работы в журнале Ира перевидала
– Хочешь зайти посидеть? – предложила Ира Татьяне.
– Нет, нет, что ты! Просто я вспомнила, как давно не была в театре, – испуганно прошептала Таня и бросила на незнакомку прощальный восхищенный взгляд. Такого взгляда незнакомка вовсе не стоила. Если бы Таня могла так одеваться, ходить в дорогие салоны, а не полоть картошку и мучиться несчастьем своего ребенка, она бы выглядела в сто раз лучше этой девицы. Она даже сейчас лучше, только этого не видит. А от девицы этой, если все снять да косметику отмыть, что останется? Поджатая губа да бессмысленный взгляд? Нет, правильно бабушка говорила: «Наряди пень в вешний день, и пень будет красавчик». Ира до слез, до боли в горле обиделась за Таню.
Таню, такую бесшабашно красивую на школьных фотографиях, так тонко чувствующую архитектуру, с такой неимоверной внутренней силой и достоинством несущую по жизни свой крест и такую по-женски уязвимую перед модными тряпками рядовой девицы с Тверской.
– Сейчас, сейчас, Анютка. Проголодалась, моя девочка? Минуту подожди, – сказала Таня и остановилась возле тележки с хот-догом, доставая из сумки, каких Ира уже не видела лет десять, деньги. – Ира, сосиску будешь?
– Ну уж нет! Никаких сосисок, – резко остановила ее Ира, совсем по-аксеновски стиснула ее запястье и потащила маму с цепляющейся за ней дочкой в ближайший ресторанчик. Ресторанчик оказался из новых, по большому счету это был даже не ресторанчик, а обычная закусочная, только на американский манер – с затейливыми названиями простеньких блюд и чаем из пакетиков. Но закусочная с претензией на некий стиль, обильно украшенная фотографиями, зеркалами и искусственным плющом.
– Ты что, тут одни иностранцы, – прошептала окончательно стушевавшаяся Таня, когда они сели за столик рядом с группой громко говорящих по-английски подростков в громадных ботинках и с крошечными рюкзачками за спинами. :
– Подумаешь, иностранцы! – возразила Ира и взяла со столика меню. – Мы для них тоже иностранцы. Все относительно. Анютка что любит – мясо, рыбу, блинчики? Тут пирожки слоеные есть, а первое в таких местах лучше не брать, порядочная дрянь. На закуску лучше салат-бар заказать – бросаешь в тарелку что хочешь вон из тех бадей и соусом поливаешь.
Таня тоже открыла меню, долго его читала, Ира уже собиралась вмешаться, искренне не понимая, из чего здесь особенно выбирать, но тут Татьяна подняла побледневшее, вытянувшееся лицо и жалобно, по-детски попросила:
– Ирочка, пойдем отсюда. Пожалуйста. Посмотри, сколько здесь стоит пирожок! Один пирожок!
– Глупости, Анютке нужно поесть, – отрезала Ира и заказала ужин сама.
***
С этого момента Таня замкнулась и сжалась, как вчера при Ленке. На Ирины вопросы отвечала односложно, не рассказывала больше о своих прежних поездках в Москву. Гулять стало скучно, и они вернулись домой. Таня мыла Анютку, потом стирала что-то в ванне, потом тихо легла спать, а Ире ничего не оставалось, как снова ждать звонка и придумывать то вполне безобидные, то страшные объяснения молчания Аксенова. А потом, так ничего не дождавшись и не придумав, непривычно рано отправиться спать.