Другое 'Я'
Шрифт:
– Это миссис Терри, - сказала она.
Второй Питер начал опять:
– Очевидно, мы в равной степени реальны: ведь оба мы действительно существуем, как две пластинки веера.
Он задержался на этом, чтобы растолковать мне все поподробнее, а потом пошел дальше:
– Хотя я сам все это сделал, я очень слабо представляю себе, как мне это удалось. Вам ведь известно, что человеческий мозг всегда идет проторенным путем. Вот мне и пришло в голову, что если я сумею побудить одного из моих двойников тоже этим заняться, мы с ним вдвоем, наверно, лучше в этом разберемся. Очевидно,
Действительно, его склад мышления был почти такой же, как у меня. Никогда в жизни я так легко не понимал собеседника. Дело было не в одних лишь словах. Я спросил его;
– Как вы думаете, когда произошло расщепление в нашем с вами случае?
– Я и сам гадаю, - ответил он.
– Должно быть, лет пять назад, не больше.
– И он протянул мне левую руку.
– Видите, у нас с вами одинаковые часы.
– Во всяком случае, должно было пройти не меньше трех лет, - начал прикидывать я.
– Как раз тогда появился у нас Фредди Толлбой, а, судя по удивлению Джин, его в вашей жизни не было.
– Слыхом о нем не слыхивал, - подтвердил мой собеседник, кивая головой.
– Ваше счастье, - ответил я ему, взглянув мимоходом на Джин. Мы снова стали прикидывать.
– Это было, я думаю, еще до смерти твоего отца, потому что Толлбой тогда именно и объявился, - сказал я.
Но мой двойник покачал головой.
– Смерть старика - не константа. В одном временном потоке она могла произойти раньше, в другом - позже.
Мне это раньше не приходило в голову. Тогда я попробовал другое.
– Помнишь, когда мы с тобой поскандалили, - сказал я, глядя на Джин.
– Поскандалили?
– удивилась она.
– Нет, ты не могла это забыть, - сказал я с уверенностью.
– Это было в тот вечер, когда между нами все кончилось. После того, как я сказал, что не стану больше помогать твоему отцу.
Ее глаза широко раскрылись.
– Все кончилось?
– переспросила она.
– Наоборот, тогда-то мы и решили пожениться.
– Конечно, дорогая, - подтвердил мой двойник.
Я покачал головой.
– В ту ночь я пошел и напился вдрызг, потому что все полетело к чертям, - сказал я.
– Кажется, мы что-то нащупали, - заметил Питер номер два, облокотившись о стол; в глазах его блеснул охотничий восторг.
Я не разделял его радости. Мне вспомнился один из самых тяжелых моментов моей жизни.
– Я сказал тебе тогда, что по горло сыт упрямством твоего родителя и его идиотской теорией и не буду больше ему помогать, - напомнил я ей.
– И я ответила, что ты должен по крайней мере делать вид, будто веришь в его идеи: ведь он сдает на глазах, доктор очень за него боится, и новое разочарование может его доконать.
Я решительно покачал головой.
– Я в точности помню, что ты ответила, Джин. Ты сказала: "Значит,
Оба они смотрели на меня, не отрываясь.
– Ну и пошло-поехало, - продолжал я вспоминать, - пока, наконец, я не сказал, что, видно, упрямство у вас в крови, а ты не ответила, что вот, спасибо, вовремя узнала, что у меня в крови - эгоизм и бездушие.
– О, Питер, я б никогда...
– начала Джин.
Но тут мой двойник взволнованно перебил ее.
– Наверно, в этот момент все и случилось - в этот самый момент! Я никогда не говорил Джин о ее фамильном упрямстве. Я сказал тогда, что готов поставить еще опыт и что постараюсь быть со стариком как можно терпеливее.
С минуту мы сидели молча. Потом Джин сказала дрожащим голосом:
– Так все и получилось. И ты ушел и женился на ней вместо меня!
– Казалось, она вот-вот заплачет.
– Ах, как все ужасно, Питер, милый!..
– Но сначала ты обручилась с Толлбоем, а я сделал ей предложение уже после, - сказал я.
– Но это, наверно. была не ты, конечно, не ты. Это была другая Джин.
Она протянула левую руку и взяла руку мужа в свою.
– Ax, милый, - опять заговорила она тревожным голосом, ты только подумай об этой другой "я". Бедная она, бедная...
– Она на минуту остановилась.
– Может быть, нам вообще не стоило приходить. Сначала все шло нормально, - добавила она.
– И, понимаешь, мы думали, что придем к себе, то есть к вам, в вашем времени, и встретим там тебя и другую меня, и все будет хорошо. Надо было мне раньше догадаться. Едва я увидела занавески, которые она повесила на окнах, как у меня сразу возникло ощущение - тут что-то неладно. Я уверена, что я бы такие никогда не повесила и другая "я" - тоже. А мебель ну совсем не в моем вкусе. А сама она-о господи!.. Да, все получилось совсем, совсем не так, и только потому... Это ужасно, Питер, просто ужасно!..
Она вынула из сумочки носовой платок, вытерла глаза и высморкалась. Затем она порывисто обернулась ко мне: в глазах ее по-прежнему стояли слезы.
– Ну, послушай, Питер... Ведь я совсем этого не хотела... Это все вышло неправильно... А эта, другая Джин, где она сейчас?
– Она по-прежнему живет в нашем городке, - ответил я, только ближе к окраине, на Ридинг-роуд.
– Ты должен пойти к ней, Питер.
– Но выслушай...
– с ожесточением начал я.
– Она же любит тебя, ты ей нужен, Питер. Ведь она - это я, и я знаю, что она чувствует... Как ты этого не понимаешь?
Я в свою очередь посмотрел на нее и покачал головой.
– Ты тоже не все понимаешь, - сказал я.
– Знаешь ты, каково это, когда нож поворачивают в ране? Она замужем за другим, я женат на другой, и между нами все кончено.
– Нет, нет!..
– вскричала она и в волнении опять схватила мужа за руку.
– Нет, ты не можешь так поступить по отношению к самому себе и к ней. Это просто...
– Она смолкла и в отчаянии повернулась к другому Питеру.
– Ах, милый, если б мы могли как-нибудь ему объяснить, до чего это важно. Ведь он не может, он не в силах это понять!