Другой меч
Шрифт:
Цзяо Тай встал рядом с Ху. Оборванцы безразлично глазели на него — они явно не признали в посетителе служителя судебной управы. Он заказал питьё. Сделав глоток из треснувшей миски для риса, что заменяли здесь винные чаши, Цзяо Тай сплюнул и проворчал в сторону Ху:
— Мерзкая бурда! Несладко бренчать последними медяками!
На широкой загорелой физиономии Ху появилась кривая усмешка. Цзяо Тай подумал, что хоть тот и выглядит законченным мошенником, но всё же не совсем отпетым злодеем. Помощник судьи продолжил:
— Не слышал, может, какое выгодное
— Нет. Да и вообще, нашёл кого спрашивать, братец! У меня последнее время чёрная полоса. Неделю назад думал стащить два воза риса на дороге в У-и. Плёвое дело, просто оглушить двух возчиков. Всё было подготовлено отлично — дорога пустынная, в лесу. Да моё невезение всё испортило.
— Может, ты просто стареешь! — ухмыльнулся Цзяо Тай.
— Заткнись и слушай! Только я сшиб первого возчика, как из-за поворота выбегает какой-то сопляк. Оглядел меня сверху донизу и придураковато так спрашивает: «Зачем ты это делаешь?» Тут я шум услышал — и прыг в кусты. Из своего укрытия вижу, как из-за поворота выезжает крытый парусиной фургон со странствующими актёрами. Второй возчик наговорил им ужасов и добавил, что я дал стрекача.
— Вот неудача! — согласился Цзяо Тай. — А ты, похоже, изрядно вляпался. Вчера я видел здесь уличную труппу, так там парнишка кувыркался. Если это тот самый сопляк, тебе бы лучше поостеречься. Он может узнать тебя.
— Уже узнал! Снова поймал меня на деле! Второй раз, и теперь со своей сестрой! Можешь себе представить большее невезение? Но сопляку тоже не повезло. Он умер!
Цзяо Тай подтянул ремень. Дело-то в конечном счёте оказалось простым. Он учтиво произнёс:
— Ты и вправду очень невезучий, Ху! Я служитель окружного суда, так что пойдём-ка со мною!
Ху грязно выругался, затем рявкнул своим собутыльникам:
— Вы слышали, это подлая судейская ищейка! Сделаем котлету из охотника за ворами!
Оба проходимца степенно покачали головами. Старший сказал:
— Ты, приятель, нездешний. Сам разбирайся!
— Чтоб вам подохнуть! — Громила повернулся к Цзяо Таю: — Пойдём отсюда и посмотрим, кто кого!
Попрошайка, слонявшийся по тёмной аллее, поспешил улизнуть, заметив, что вышедшая из сарая парочка приготовилась к драке.
Ху начал с молниеносного удара, направленного в челюсть Цзяо Тая, однако тот умело парировал выпад и тут же направил локоть в лицо Ху. Ху увернулся и длинными мускулистыми руками обхватил Цзяо Тая за пояс. Цзяо сразу понял, насколько Ху опасный противник в ближнем бою: они были одного роста, но Ху куда тяжелее, и он старался подмять под себя Цзяо Тая, используя своё преимущество. Оба уже с трудом переводили дыхание. Но Цзяо Тай получше владел техникой боя, и ему удалось выскользнуть из медвежьих объятий противника. Он отступил и точным ударом ослепил Ху на левый глаз. Ху потряс головой и с разъярённым рычанием вновь кинулся в атаку.
Цзяо Тай был наготове, ожидая всяких подлых трюков, но у Ху явно ничего такого в запасе не было. Он сделал ложный выпад, а затем обрушил чудовищный удар в солнечное сплетение, который несомненно свалил
Цзяо Тай вернулся в сарай и потребовал у седобородого верёвку, а также приказал ему сбегать за надзирателем и его людьми.
После этого Цзяо Тай надёжно связал ног Ху, сел на корточки и принялся ждать надзирателя.
Ху понесли в суд на импровизированных носилках. Цзяо Тай приказал тюремному стражу отправить его в клетку и позвал судебного медика, чтобы тот привёл узника в чувство и вправил ему плечо.
Когда с этими делами было покончено, Цзяо Тай в глубокой задумчивости направился в канцелярию. Имелось одно обстоятельство, которое не давало ему покоя. Возможно, в этом деле всё не так просто.
IV
Тем временем Ма Жун, покинув таверну «Зимородок», вернулся в судебную управу, где немедленно принял ванну. Надев красивую чистую рубаху, он отправился к даосскому храму.
Разношёрстная толпа сгрудилась под возведённой из бамбуковых стволов сценой, которую освещали два больших бумажных фонаря. Зрелище уже началось, ведь Бао не мог себе позволить отменить из-за смерти сына назначенные представления. Он, его жена и дочь, облачённые в яркие театральные костюмы, стояли перед двумя поставленными друг на друга столами, изображавшими трон. Госпожа Бао пела под аккомпанемент пронзительной скрипки.
Ма Жун направился к стоявшей у сцены бамбуковой клетке, где седобородый яростно терзал двухструнную скрипку и одновременно бил правой ногой в медный гонг. Ма Жун дождался, когда тот отложил скрипку и сменил её на пару деревянных погремушек. Подтолкнув седобородого, он спросил с многозначительной ухмылкой:
— Где я могу повидаться с женщинами?
Старик махнул подбородком на стоявшую позади него стремянку и с удвоенной силой затряс погремушками.
Ма Жун взобрался в импровизированную артистическую уборную, отделённую от сцены ширмами из бамбуковых циновок. Там не было ничего, кроме дешёвого туалетного столика, уставленного блюдцами с румянами и пудрой, и низкого табурета.
Судя по громким одобрительным возгласам публики, актёры закончили игру. Грязная синяя занавеска отлетела в сторону, и появилась барышня Бао.
Она была наряжена для роли принцессы: длинное зелёное платье с блёстками из медной фольги и изысканный головной убор, отделанный аляповатыми бумажными цветами. Хотя лицо её покрывал толстый слой грима, Ма Жун отметил, что выглядит девица на редкость привлекательно. Она мельком взглянула на посетителя и уселась на табурет. Потянувшись к зеркалу, чтобы осмотреть свои нарисованные брови, артистка безразлично спросила: