Дружина окаянного князя
Шрифт:
– Ты лучше бы не на солнце смотрел, а на то, куда эта девка подевалась и вообще откуда она взялась. Кто её родители и какого она роду-племени?
– Да не знаю я! А самое главное, боярин, – сказал полушёпотом Елович, – не задавался ли ты вопросом, от чего у князя хворь приключилась и от чего он помер? Всё же он даже младше нас с тобой. Может быть, здесь чья-то рука?
– Да ну брось ты, – отозвался боярин Талец. Было видно, что он уже не раз обдумывал эту мысль, но пока князь был жив, её нельзя было озвучивать.
– Эта девка не могла бы его отравить, так как она и нужна была только для того, чтобы князю лекарства давать во время болезни. Мы
Все замолчали. Никто не хотел дальше об этом говорить. Все понимали, что князь Владимир не был старым человеком, но что самое удивительное, все ждали его смерти и теперь, когда он наконец умер, никто не удивился. Хуже было другое. Все знали, что после его смерти Русь изменится. Теперь время изменений настало.
Невдалеке раздался женский крик, и все трое поспешили на него. Около терема рядом с конюшнями бояре и епископ увидели челядинку Родимку, прижимающую руки к животу.
Боярин Талец тут же склонился над ней и, погладив по голове, убрал её руку от живота, из которого струилась кровь.
– Она не жилец. Анастас, помолись о ней, если она, конечно, Христовой веры.
Последнюю фразу боярин Талец сказал потому, что на груди у Родимки висели и языческие обереги, и крестик. Такое теперь можно было часто увидеть на Руси. Многие до конца не понимали и не разбирались во всех тонкостях веры и предпочитали верить и в Перуна, и в Христа.
Епископ Анастас сорвал с шеи девушки языческие обереги и брезгливо отбросил их, а после погладил умирающую по голове.
– Её убили потому, что она знает о том, что князь умер, – озвучил очевидное боярин Елович, – и сделали это либо для того, чтобы об этой новости никто не узнал, либо, напротив, пытались узнать, мёртв ли князь.
– Какая теперь разница, – к удивлению всех, совершенно безразличным голосом произнёс Талец, – жалко, конечно, девку, но смерть князя всё равно долго не утаить. Надо нам с тобой, боярин, не лясы здесь точить, а ехать к князю Борису, и чем быстрей, тем лучше, а то как бы кто кому-нибудь из других сынов Владимира весть эту не принёс. В любом случае, счёт идёт на часы.
– Может, постараемся словить душегуба? – спросил боярин Елович. – Дорога тут одна, и коли он в Киев направился, то по ней и поскакал. Там в другом тереме, в котором люди князя расположились, найдём охотников. Следы свежие, и поймать душегуба будет несложно.
– И сорок воинов, что расположились в гостевом тереме, узнают о том, что князь Владимир умер. Одного поймаем, а остальных упустим.
– Бояре, а кажется, я знаю, кто душегуб, – вмешался епископ Анастас. – Душегубом должен быть один из дружинников. Скорее всего, его подкупили люди Ярослава или Святополка, чтобы он выведал, когда князь умрёт. А от кого это узнать можно, как не от человека, который ухаживает за больным князем? Душегуб сейчас, скорее всего, вернулся в гостевой терем и ждёт темноты, чтобы спокойно улизнуть, и не страшится он никакой погони. Поймать его мы не сможем, но дело своё должны делать. Я повезу князя в Киев, а вы приведёте туда его преемника и княжескую дружину. Таким образом, мы, возможно, избежим кровопролития.
Оба боярина криво усмехнулись.
– Может быть, на какое-то время и избежим, если дружина поддержит преемника, но она может и сама себе князя выбрать.
Любой князь всецело зависел именно от дружины. Нет, конечно, город, в котором он правил, тоже многое значил, но как раз чем лучше город, тем больше людей мог содержать князь и тем сильней он был. Города, конечно же, тоже могли собрать войско, но оно было куда хуже княжеской дружины. С другой стороны, чем лучше город, тем больше охотников обладать им. Впрочем, все понимали, что тот, кто получит дружину, сядет править в Киеве, а те, кто будет против, побегут в Скандинавию и постараются позвать на Русь варягов, чтобы эти отважные воины за награду посадили их на княжеские столы.
Так было, когда умер Святослав, так будет и теперь, но это не означало, что жизнь закончилась. По-прежнему необходимо есть, пить, желательно вкусно, и хотелось быть уважаемым человеком. А значит, надо быть с тем, кто силён. В своё время и Елович, и Талец сделали правильный выбор, предпочитая быть с князем Владимиром, а не с его братом Ярополком, но тогда они были молоды и скитаться вместе с Владимиром по Скандинавии им было за радость. Теперь они обжились на Руси и покидать её не хотели. На Руси должен сесть тот князь, что сможет удержать её, и только это позволит им дожить свой век в достатке и передать детям вовсе не малые средства. Оба старых боярина это понимали и не собирались действовать вразрез со своими интересами.
Для епископа Анастаса надо было сохранить дело князя Владимира – христианизацию страны, и уберечь её от возможного перехода в язычество, или, что ещё хуже, принятия христианства по западному образцу.
Поэтому князь Святополк, сидящий в темнице в Киеве, другом ему быть не мог.
Уже через несколько часов двое бояр и несколько десятков воинов спешно двигались к рати князя Бориса Ростовского, а епископ Анастас вместе с оставшимися воинами с наступлением сумерек, завернув князя Владимира в ковёр, отправился в Киев как ни в чём не бывало, словно он не вёз тело всеми любимого князя, а просто возвращался от него в столицу.
Глава 2
Князю Святополку было тридцать шесть лет. На Руси его считали сыном двух отцов. Это было вполне понятно, так как мать Святополка была супругой брата Владимира Ярополка, а после его смерти Владимир взял её себе в жены. Когда Святополк родился, то сразу поползли слухи, что он вовсе не сын князя Владимира, а сын князя Ярополка.
Князь Владимир особого интереса к мальчику не проявлял, так как в то же время у него от другой его жены, куда более любимой, родился сын, которого нарекли Ярославом, и кроме того, были в те дни живы ещё два старших сына – Вышеслав и Изяслав. В тот момент многие говорили, что Святополк на самом деле сын Ярополка и что его мать, когда князь Владимир её взял, была в тяжести, но увидеть это было в то время было невозможно.
Князь Владимир признал Святополка своим сыном, но особо в его воспитании участвовать не собирался. Всё стало меняться в последние годы. После смерти Изяслава и Вышеслава возник вопрос о старшинстве среди сыновей Владимира. По возрасту старшим сыном стал именно Святополк, который родился волей случая на несколько месяцев раньше сына Рогнеды и Владимира Ярослава. От отца князь Святополк получил в управление Туров и вскоре женился на дочери польского князя Болеслава Храброго.
Отношения между князем Владимиром и Святополком стремительно ухудшались и из-за вопросов веры, и из-за вопросов наследования, так как князь Владимир хотел видеть наследником своего сына Бориса, которого любил больше других и которого любили киевляне, считая его полной копией отца.