Друзья, любовники, шоколад
Шрифт:
– Прежде? – переспросила Изабелла.
Иан какое-то время смотрел на свою макрель. Потом отодвинул ее на край тарелки.
– Да. Прежде. Теперь я не так уверен. – Он помолчал, словно надеясь прочесть у нее на лице, что это нелепость. Она в свою очередь наблюдала за ним.
Было понятно, что он смущен, как смутился бы всякий здравомыслящий рационалист, вдруг оказавшийся перед лицом необъяснимого явления.
– Я вовсе не собираюсь смеяться над вами, – подбодрила она.
– Спасибо… Видите ли, – решился он, – начиная с некоторого времени у меня в голове снова и снова крутится одно воспоминание. Воспоминание о том, чего, безусловно, со мной
– Расскажите мне всё. Не смущайтесь. Просто возьмите и расскажите.
– Спасибо, – повторил он. – Даже заговорить об этом будет огромным облегчением. Ведь я совершенно растерян. Эти странности вызывают у меня страшную тревогу и, боюсь, если я не сумею во всем разобраться, помешают выздоровлению. – Он замолчал и опустил глаза на скатерть. – Больше того, я боюсь, что они убьют меня.
Глава десятая
На другой день Грейс пришла очень рано.
– Чудо! – возвестила она с порога. – Автобус подкатил раньше времени. А прямо за ним – второй. Хоть выбирай!
Изабелла рассеянно поздоровалась. Сидя за кухонным столом, она читала в «Скотсмэне» отчет об ограблении банка, которое сорвалось оттого, что грабители случайно заперли себя в отсеке, где хранятся деньги. Дочитав до конца, Изабелла пересказала эту историю Грейс.
– Еще одно доказательство того, что умных преступников не бывает, – сказала та.
– Иногда все же встречаются, – задумчиво изрекла Изабелла, протягивая руку за кофейником. – Например, серые кардиналы преступного мира. Те, кто всегда уходит от правосудия.
– В свой час и они попадаются, – покачала головой Грейс. – Сколько веревочке ни виться, а концу быть.
Так ли это? – задумалась Изабелла. Пожалуй, все-таки нет. Ведь многие убийства остаются нераскрытыми. Джек Потрошитель так и не был пойман, да и Библейский Джон, серийный убийца, цитировавший стихи из Библии и нагонявший ужас на весь Глазго, возможно, живет мирным старичком где-нибудь в Западной Шотландии. Похоже, ему удалось уйти от наказания, как и многим военным преступникам. Давно подмечено, что чем крупнее преступление, тем легче остаться безнаказанным. Жестоким диктаторам, вдохновителям геноцида, завоевателям, грабившим целые народы, нередко удается избежать возмездия. Ловят «стрелочников», мелкую рыбешку, рядовых исполнителей, исполнявших приказы.
Она уже собиралась сказать это вслух, но вовремя спохватилась. Грейс умела защищать собственные теории, и дискуссия длилась бы бесконечно. А Изабелла хотела поговорить с ней совсем о другом. Вчерашний разговор с Ианом все время вертелся в памяти. Больше того, проснувшись раньше обычного, Изабелла долго лежала, размышляя о нем и слушая, как шумит ветер в кронах деревьев.
– У меня вчера был удивительный разговор, – начала она. – Я беседовала с человеком, которому пересадили чужое сердце. Вам приходилось встречать кого-нибудь с пересаженным сердцем?
– Нет, – покачала головой Грейс. – Пересадка могла бы спасти мою мать. Но тогда этого не умели. Или доноров не хватало.
– Простите, – вздохнула Изабелла.
Жизнь Грейс была наполнена несчастьями и беспрерывным тяжким трудом. Иногда это неожиданно напоминало о себе в разговоре.
– Все мы там будем, – ответила Грейс. – Трудно только перешагнуть черту. А на той стороне не страшно.
Изабелла ничего не ответила. Она была далеко не уверена, что та сторона существует, но обладала достаточной широтой ума, чтобы признавать узость безусловного отрицания любой формы загробной жизни. Все зависит от того, рассуждала она, существует ли связь между сознанием и физической материей, телом. Никто не знает, где именно локализовано сознание, а значит, нельзя с уверенностью утверждать, что сознание прекращает свою работу в отсутствие мозговой активности. Некоторых философов не интересует ничего, кроме проблем сознания – «венца всех философских проблем», как говорил ее старый профессор, – но сама она никогда не относилась к этой когорте. И потому просто сказала:
– Да… та сторона… Но он не дошел до нее. Ему сделали пересадку сердца, и это его спасло.
– Ну и?.. – Грейс ждала продолжения.
– И у него появились какие-то странные ощущения. – Изабелла замолчала и жестом предложила Грейс, чтобы та налила себе кофе. – Видите ли, – продолжала она затем, – он психолог. Вернее, был им и прочел массу статей о психологических проблемах людей, перенесших операции на сердце. Насколько я понимаю, ему очень нелегко.
– Еще бы! – воскликнула Грейс. – Грудь твоя, а сердце в ней новое. Мне тоже было бы нелегко. – Она вздрогнула. – И не думаю, чтобы мне это нравилось. Чужое сердце! Глазом моргнуть не успеешь, как влюбишься вдруг в миленка этой умершей. А? Каково это?
– Что-то такое с ним и происходит. – Изабелла наклонилась через стол. – Он, правда, не влюбился, но ощущает что-то, что вроде бы происходит с людьми в таких обстоятельствах. У него очень странные ощущения.
Грейс с важным видом сидела напротив. Тут она, безусловно, была в своей стихии, ведь речь шла о волнующем, необъяснимом. Но меня это интересует не меньше, подумала Изабелла, и лучше уж я, менее простодушная, выскажу для начала свое мнение.
– Он признался мне, – продолжала она свой рассказ, – что на него временами накатывает вдруг приступ боли. Болит не сердце, а вся грудь и плечи. А потом возникает видение. Каждый раз. Каждый раз боль сопровождается видением.
– Но вы ж не верите в духов. – Грейс расплылась в улыбке. – Сами мне говорили, помните? Я рассказала вам о духе, явившемся нам на сеансе, а вы сказали…
У Грейс полное право торжествовать, подумала Изабелла, но ведь он не сказал, что ему является дух. Необходимо встать на защиту рационального объяснения.
– Я ничего не говорила о духах, – возразила она. – Духи – это совсем не видения. Духи – вовне, видения – внутренний образ.
– Не вижу большой разницы. – Грейс была в некотором сомнении. – Но все равно: что он видит?
– Лицо.
– Просто лицо?
– Да. – Изабелла отхлебнула кофе. – На явление духа, пожалуй, не тянет, правда? И все-таки очень странно. Снова и снова одно и то же лицо. И появляется всегда вместе с болью.
Грейс опустила взгляд на стол и стала чертить что-то пальцем на скатерти. Изабелла внимательно наблюдала за ней, но вскоре поняла, что это не магические знаки, а машинально выводимый узор. Интересно, случалось ли Грейс фиксировать послания духов? Запись таких посланий дала бы немало – если она, конечно, возможна. А почему бы и нет? Ведь утверждала некая особа, что она медиум, вступивший в контакт с духом Шуберта и писавший под его диктовку симфонию. Изабелла внутренне улыбнулась при мысли, что композитор мог бы назвать это произведение «Музыка из потустороннего мира». Глянув на Грейс, которая продолжала сосредоточенно водить пальцем по скатерти, Изабелла подавила улыбку.