Друзья, любовники, шоколад
Шрифт:
– Я у тебя в долгу и постараюсь вернуть его сторицей. – Кэт просияла улыбкой. – Стану на пару недель тобой, а ты сможешь уехать, куда захочется.
– Тебе не дано стать мной, как мне – тобой. Мы никогда не знаем другого достаточно, чтобы влезть в его шкуру. Иногда думаем, что знаем, но так ли это?
– Не притворяйся, что не поняла, – возразила Кэт. – Просто я поселюсь здесь на время, буду просматривать почту, отвечать на письма, ну и так далее, а ты уедешь.
– Хорошо, я подумаю об этом, – кивнула Изабелла. – Но не считай себя должницей. Я и так получу море удовольствия.
– Наверняка, – откликнулась Кэт. – Тебе понравятся покупатели. Во всяком случае, некоторые.
Кэт засиделась, и они вместе поужинали, накрыв стол в комнате, выходящей окном в сад, и любуясь последними лучами солнца. Стоял июнь – приближался Иванов день, – и полной тьмы в Эдинбурге не было даже в полночь. Лето в этом году запоздало, но зато теперь вошло в полную силу, и дни стояли длинные, теплые.
– В такую погоду я делаюсь страшно ленивой, – пожаловалась Изабелла. – Работа в твоем магазине – отличный способ взбодриться.
– А для меня Италия – идеальный способ расслабиться. Хотя свадьба тихой не будет – какой угодно, только не тихой.
– А чья это все-таки свадьба? – спросила Изабелла. Она знала нескольких друзей Кэт, но плохо их различала. Почему-то всех девушек зовут Кирсти, а всех парней – Крэг, думалось ей, так как же в них разобраться?
– Замуж выходит Кирсти. Ты ее со мной видела. Раза два-три.
– Ах вот как, Кирсти!
– В прошлом году она преподавала английский на Сицилии, в Катании, и познакомилась с итальянцем. Его зовут Сальваторе. Они влюбились и сразу поладили.
Изабелла помолчала. Давным-давно, в Кембридже, она влюбилась в Джона Лиамора, и они тоже сразу поладили. Настолько, что она даже вышла за него замуж и выносила его измены, пока вдруг не стало ясно, что больше сил нет. Но все эти Кирсти такие разумные. Они всегда делают правильный выбор.
– И чем он занимается? – спросила Изабелла.
Она почти не сомневалась, что Кэт об этом понятия не имеет. Удивительно, но племянница обычно не имела ни малейшего представления о том, чем заняты в жизни ее знакомые, равно как и желания это узнать. Для Изабеллы же это было главным: это помогает разобраться в человеке.
– Кирсти сама не знает, – улыбнулась Кэт. – Ты удивишься, но она говорит, что Сальваторе каждый раз отвечает на этот вопрос уклончиво. Говорит, что участвует в отцовском бизнесе. Но что это за бизнес, она так и не разобралась.
Изабелла в ужасе уставилась на Кэт. Ей было ясно, предельно ясно, что это за бизнес.
– И ее это не беспокоит? – наконец выдохнула Изабелла. – Она по-прежнему собирается за него замуж?
– А что тут особенного? – удивилась Кэт. – Разве это помеха семейной жизни? Неужели так уж обязательно знать, в какой конторе сидит твой муж?
– Но если эта… контора – штаб-квартира мафии? Тогда что?
– О какой мафии ты говоришь? – залилась смехом Кэт. – Это нелепо. Откуда у тебя такие мысли?
Нелепы не мои мысли, а твое недомыслие, подумала Изабелла.
– Кэт, – сказала она. – Это Италия. Если на юге Италии предпочитают молчать о своих делах, это значит только одно: речь идет о мафии.
– Глупости! – Кэт с большим недоверием посмотрела на тетку. – У тебя слишком развито воображение.
– А у Кирсти оно недоразвито, – парировала Изабелла. – Как можно выйти за человека, который скрывает род своих занятий? Я никогда бы не сделалась женой мафиози.
– Сальваторе не мафиози, – возразила Кошечка. – Он милый. Я видела его несколько раз, и он мне понравился.
Изабелла опустила глаза. Доводы Кэт неопровержимо доказывали, что она попросту не умеет отличить порядочного человека от преступника. А эту Кирсти ждет горькое пробуждение. Можно представить себе, каким мужем окажется красавчик мафиози. Ему нужна покорная, бессловесная жена, способная закрывать глаза на его делишки. Шотландка вряд ли смирится с таким. Ей захочется равенства и уважения, а Сальваторе лишит ее всего этого сразу же после свадьбы. Кирсти на пороге несчастья, думала Изабелла, а Кэт этого не понимает. Как не понимала своего бывшего дружка Тоби, с его фарфоровым личиком и страстью к вельветовым брюкам цвета давленой земляники. Очень возможно, что и Кэт вывезет из Италии итальянца. Что ж, это будет любопытно.
Глава вторая
Когда дело касалось концертов в Королевском зале, у Изабеллы Дэлхаузи имелся свой подход. В прошлом это был храм, и сиденья на огибавшей его с трех сторон галерее исключали самую мысль о телесном комфорте. По мнению суровых пастырей Шотландской церкви, прихожане всегда должны сидеть выпрямившись, и уж в особенности тогда, когда проповедник одаривает их пылом своего красноречия. Именно этому принципу подчинялось церковное убранство, и в результате верхние ряды сидений не имели спинок, да и почти не позволяли пошевелиться. А раз так, Изабелла посещала Королевский зал, только когда удавалось купить билет вниз, туда, где стояли обычные стулья, а не узкие сиденьица, и только в первые ряды, из которых эстрада была видна достаточно хорошо.
Покупкой билета на этот концерт занимался ее приятель Джейми, а он отлично знал все ее требования.
– Третий ряд партера. У среднего прохода. Лучшее место в зале, – сказал он по телефону.
– А кто будет рядом? – поинтересовалась Изабелла. – Лучшее место подразумевает и приятного соседа.
– Уверен, что сосед будет замечательным, – усмехнулся Джейми. – Во всяком случае, я специально просил об этом.
– В прошлый раз рядом со мной оказался чудаковатый сотрудник Национальной библиотеки. Тот, что отлично знает географию горной Шотландии и постоянно вертится на концертах. По доброй воле рядом с ним никто не сядет. Кажется, однажды на концерте Камерного оркестра его таки стукнули по макушке свернутой в трубочку программкой. Поступок непростительный, но объяснимый. Я, разумеется, на такое не способна. Никогда себе этого не позволяла. Ни разу.
Джейми расхохотался. Эта манера изъясняться, обычная для Изабеллы, всегда приводила его в восторг. Вокруг одни скучные буквалисты, а у нее свой угол зрения, под которым все видится уморительно смешным.
– Может быть, это музыка так на него действует? – предположил Джейми со смехом. – Мои ученики вечно вертятся.
Джейми был музыкантом. Играл на фаготе. И дополнял жалованье солиста Камерного оркестра доходами от многочисленных частных уроков. Учениками были в основном подростки, раз в неделю поднимавшиеся по крутой лестнице в его квартирку на Сток-бридже. В основном это были способные ребята, но некоторых толкала к музыке только железная воля родителей. Они-то и вертелись на уроке либо глазели в окно.