Друзья по несчастью. Завещание
Шрифт:
– Но, господин…
– Не спорь. Пора отправляться, путь долгий. На обратном пути я заеду. Постарайся порадовать меня успехами школы, которую тебе доверил уважаемый Андреус – Великий Воин.
– Хорошо, господин. Будет исполнено, – нехотя ответил Ритонар.
– И не называй меня господином. Теперь ты сам господин, а это не только великая честь, но и большая ответственность…
Повозка тронулась. Мне вместе со слугами, язык не поворачивался назвать их рабами, предстояло преодолеть длинный путь. Сначала на север от столицы, а затем на восток к горному хребту.
Белоснежные шапки горных вершин давно манили нас, иногда, когда останавливался у Андрея, мы с ним вечерами обсуждали, строили планы,
– Миронис, выбирай место для ночлега, – скомандовал я, видя, что мои попутчики вымотались от долгого перехода. Мы едем уже вторую неделю, постепенно удаляясь с оживлённой дороги. Всё меньше и меньше навстречу нам попадаются путники, спешащие по своим делам, а впереди нас ждёт только один населённый пункт, где планирую пополнить запасы провианта, приобрести тёплые вещи и нанять проводника в горы. Долгий путь мы преодолели, хорошо, что карта, составленная Андреем, оказалась достаточно точная, и нам не пришлось плутать по многочисленным тропам.
– Господин, чуть дальше есть хорошая поляна, на которой можно расположиться.
– Так и поступим. На следующий день мы дойдём до окраины провинции Ситномара селения Унгинора, где и передохнём, а пока, готовьте ночлег.
Поляна и вправду оказалась удобная. Недалеко от дороги, окружённая с трёх сторон густым лесом, но главное, через чащу леса протекал ручей, где можно набрать воды и обмыться. Первым делом разбили лагерь. Разгрузили повозку, распрягли лошадей. Двое слуг пошли за водой, а я вместе с Миронисом остался присматривать за лагерем. Жёсткого разделения: я – господин, вы – рабы, у меня не было, но, уважая мой почтенный возраст, слуги оберегали меня от излишнего напряжения и работы. Иногда мне казалось, что я ребёнок, за которого всё делают семь нянек, но побывали бы вы на моём месте. Там, где я оказался, дожить до шестидесяти местных лет это хоть и невеликая удача, но видя, в каком состоянии к этому возрасту подходят аборигены – становятся немощными, с плохой памятью, хроническими болячками, прям, дрожь берёт. «Неужели это ждёт и меня», – думал я, но обошлось. Выгляжу по местным меркам хорошо, в своём уме, иногда даже практикуюсь в искусстве владения мечом. Всё-таки к местной силе тяжести привыкнуть трудно, и приходится держать себя в тонусе, конечно, не как в бытность мою на Земле космонавты на орбитальной станции, которые постоянно, каждый день выполняют физические упражнения, чтоб по возвращению назад мышцы вконец не атрофировались, но дополнительную нагрузку телу давать приходится.
– Господин, я пойду, посмотрю, что-то их долго нет, и шум какой-то непонятный послышался, – встрепенулся Миронис.
– Посмотри, если что, кричи, – ответил, не придав значения настороженному голосу своего слуги. В такие дали я никогда не забирался, ни будучи бойцом, ни став господином. Но за всё время пребывания на планете я не слышал о нападениях разбойников, пожалуй, кроме одного раза, но тот разбойник и не разбойник вовсе, а…
Из-за кустов на поляну выбежал один из моих слуг, вслед за ним, запыхавшись, выскочил Миронис.
– Господин, модрина вокруг ходит. Варновас остался проследить за ним, если получится увести его от места нашей стоянки, – быстро, но шёпотом проговорил Миронис.
Я встал, извлёк из повозки свой меч. Не люблю носить его постоянно с собой и по статусу господина не положено ношение боевого оружия. Я же не солдат, или боец школы, или наёмник. Но услышав страх в голосе своего слуги, напрягся. Модрина – это местный медведь, хозяин лесов и предгорий. Я несколько раз видел в домах господ, у которых бывал в гостях, его шкуру и она произвела впечатление. Представьте: под три метра тушка в холке, весом на вид не меньше пяти центнеров, с когтями, как у меня пальцы, но главное, как рассказывали – это быстрые и ловкие звери. На зря его называют царём зверей. Как же мог забыть об этом! Дикие звери не знают дорог, не знают, кто перед ним находится, господин это или ещё кто, ему всё равно, а если зверь ранен, или голоден, то можно ожидать всего чего угодно.
– Встаньте в круг, разожгите сильнее огонь, – приказал, обдумывая наше положение. Нас трое. Все мы умеем держать в руках оружие, но в руках у нас только меч, который против такого зверя всё равно, что зубочистка. – Выломайте жердь из повозки и заточите её, – продолжал отдавать приказы, уже слыша злобный рёв и нечеловеческий крик, где-то в чаще леса.
– Это голос Варноваса, – произнёс Миронис.
– Скорее, готовьте жердь, – и, не дожидаясь, когда меня послушают, забрал у слуги длинную, метра на три жердину себе, и принялся быстро обстругивать её своим мечом. Я понимал, что жердь, это не рогатина, с которой ходят на такого зверя, но лучшего ничего не было, а готовить, подбирать, выстругивать из другой больше подходящей в качестве рогатины жердины оружие, времени не было.
Вновь раздался нечеловеческий крик полный боли и отчаяния. В услышанной нечленораздельной речи я ничего не понял. Хорошо, что лошади стреножены, хоть и мечутся, но убежать далеко не смогут. Если нам не удастся прогнать зверя, то и бедным лошадкам несдобровать, но это уже другой вопрос.
– Скорее! За мной! – скомандовал, идя по направлению, откуда в последний раз слышались крики. Мои слуги пытались меня обогнать, но у них ничего не получалось. Я, с жердиной наперевес, брёл вглубь чащи, всеми фибрами души ощущая опасность, исходящую от приближающегося зверя.
– Он ранен, вон кровь, – сказал кто-то из слуг.
– Это может и кровь Варноваса. Скорее!
Пройдя сотню метров невдалеке от ручья, где берёт своё начало родник, увидел, как вокруг тела бедняги кружится зверь, то вставая на задние лапы, то с силой кидая всё тело вниз. В тусклом свете заката я рассмотрел, что в его левом бедре торчит рукоять меча, причиняя ему нестерпимую боль.
– Осторожней, он ранен, – сказал кто-то позади меня. И этот тихий, еле слышный шёпот зверь услышал, обратив свою тушку в нашу сторону. Рёв оглушил, как будто царь зверей провозглашал на весь лес, на всю его территорию, что он мало того, что недоволен нашим присутствием, но и готов идти, атаковать, защищая свои владения.
– Разошлись! – только и успел выкрикнуть, как на меня понеслась, вздымая шерсть на загривке, разевая устрашающих размеров пасть, тяжеловесная машина убийства, состоящая из плоти и крови влекомая звериными инстинктами.
– Помогайте! – успел выкрикнуть, как зверь напоролся на жердину и под своей массой сломал её, а я только успел отпрыгнуть в сторону, уклоняясь от размашистого удара лапой. Слуги не сплоховали и перетянули атаку на себя. Я в это время вынул меч и мы, окружив зверя, каждый атаковали со спины, стараясь не попадать под увесистые удары лапой. Зверь ревел, вздымался на задние лапы, атаковал, рыча, не обращая внимания на наши потуги. Как не повторить, но меч против такой тушки – плохое оружие. Радовало только одно, что сломавшаяся жердина застряла у него глубоко в брюхе, чем доставляла зверю немалые неудобства. Оставалось только дождаться, когда он выдохнется, истечёт кровью и тогда нанести решающий удар. Но, как же быстр зверь, изнемогая от боли, он продолжает атаковать, невзирая на раны.