Друзья в верхах
Шрифт:
— С какого рода чиновниками вы имели дело, синьор Брунетти? — спросил Росси.
Поскольку у Брунетти не было привычки распространяться по поводу того, что он полицейский, он коротко сообщил:
— Я изучал юриспруденцию.
— Понятно, — произнес Росси. — Я не склонен думать, что наша терминология сильно отличается от вашей.
— Очевидно, виной всему моя неосведомленность в отношении Гражданского кодекса, на который в вашем письме имеется ссылка, — вкрадчиво сказал Брунетти.
Росси задумался лишь на мгновение:
— Да, это вполне возможно.
— Практически ничего, — ответил Брунетти прямо, больше не желая притворяться.
И снова этот озадаченный взгляд, настолько искренний, что Росси сделался похож на десятилетнего мальчишку:
— Прошу прощения?
— Мне ничего не понятно! Я читал письмо, но, как я уже говорил вам, поскольку я представления не имею о содержании упомянутых там нормативных документов, я не знаю, что они подразумевают и к чему относятся.
— К вашей квартире, конечно, — быстро ответил Росси.
— Да, это я усвоил, — сказал Брунетти, стараясь быть терпеливым. — Но отчего ваше учреждение решило проявить интерес к моей квартире? — Комиссару, помимо данного обстоятельства, было еще невдомек, почему чиновник для делового визита выбрал именно субботу.
Росси бросил взгляд на папку, лежащую у него на коленях, и поднял глаза на Брунетти, который вдруг с удивлением заметил, какие у того длинные и густые ресницы — прямо как у женщины.
— Так вот в чем дело! — кивнув, произнес Росси и снова посмотрел на папку. Он раскрыл ее и вынул оттуда меньшую по размерам папку, секунду изучал надпись на обложке и протянул ее Брунетти со словами: — Вероятно, это поможет прояснить ситуацию. — Прежде чем закрыть папку, которая все еще лежала у него на коленях, он аккуратно выровнял находящиеся в ней бумаги.
Брунетти открыл папку и извлек оттуда документы, напечатанные таким мелким шрифтом, что ему пришлось взять очки. В верхней части первой страницы значился адрес его дома, потом шли планы квартир, расположенных ниже его собственной. На второй странице имелся список предыдущих владельцев каждого помещения, начиная со складов, находившихся на первом этаже. Следующие две страницы содержали краткие сведения о ремонтных работах, выполненных в каждой квартире в этом здании, начиная с 1947 года, с перечислением дат, когда требовались и были получены разрешения на выполнение тех или иных переделок, фактических дат начала и конечной приемки выполненной работы. О его собственной квартире не было упомянуто нигде, и Брунетти смекнул, что информация о ней, должно быть, содержится в тех бумагах, которые все еще оставались у Росси.
Брунетти смог понять лишь то, что ремонтные работы в квартире, расположенной прямо под ними, в последний раз проводились в 1977 году, когда сюда въехали нынешние владельцы. Это был последний официальный ремонт. Брунетти с женой не раз обедали с Калистасами и наслаждались почти ничем не загороженным видом из окон их гостиной, хотя окна, изображенные на планах, казались довольно маленькими, и к тому же их было не шесть, а только четыре. Он заметил также, что маленькая уборная для гостей слева от вестибюля Калистасов
Взглянув на Росси, он произнес:
— Эти записи ведутся долгое время. Как вы думаете, а сколько лет этому зданию?
Росси покачал головой:
— Точно не знаю. Судя по месту расположения и окнам на первом этаже, можно предположить, что первоначальная постройка относится к концу пятнадцатого века. — Он сделал паузу, задумавшись на мгновение, затем добавил: — И еще в начале девятнадцатого столетия был пристроен верхний этаж.
Брунетти с удивлением посмотрел на планы:
— Нет, это произошло намного позже. Уже после войны. — Видя, что Росси не реагирует, он уточнил: — Второй мировой войны.
Поскольку Росси все еще молчал, Брунетти спросил:
— По-вашему, я неправ?
После минутного колебания Росси проговорил:
— Я имел в виду верхний этаж.
— Я тоже, — резко сказал Брунетти, раздраженный тем, что этот чинуша, который занимается выдачей разрешений на строительство, не понимает таких простых вещей. — Когда я покупал квартиру, я считал, что наш этаж был надстроен после войны, а не в девятнадцатом веке.
Вместо прямого ответа Росси кивнул в сторону документов, которые Брунетти все еще держал в руке:
— Вам следует более внимательно посмотреть на последнюю страницу, синьор Брунетти.
Озадаченный, Брунетти уставился в последние абзацы, но, насколько он мог уразуметь, они касались только двух квартир, расположенных ниже.
— Не понимаю, что вы хотите, чтобы я там увидел, синьор Росси, — сказал он, снимая очки. — Бумаги относятся к нижним квартирам, а не к нашей. Об этом этаже нигде не упоминается. — Он перевернул листок, чтобы посмотреть, не написано ли чего на обратной стороне, но она была чистой.
— Именно поэтому я и пришел, — заявил Росси, выпрямившись в кресле. Он наклонился и поставил портфель на пол, держа папку на коленях.
— Как вас прикажете понимать? — осведомился Брунетти, подавшись вперед, чтобы вернуть ему документы.
Росси взял их, аккуратно положил на место и раскрыл большую папку.
— Боюсь, есть определенные сомнения в отношении официального статуса вашей квартиры.
— Официального статуса? — повторил Брунетти, посмотрев на сплошную стену слева от Росси, а потом на ровный потолок. — Не уверен, что понимаю, что вы имеете в виду.
— В отношении квартиры имеются некоторые сомнения, — сказал Росси с улыбкой, которая показалась Брунетти немного нервной. — Видите ли, в Кадастровом отделе нет никаких документов, подтверждающих, что на строительство всего этого этажа когда-либо выдавалось разрешение. — Он откашлялся и прибавил: — В наших отчетах этаж, расположенный под вами, значится как верхний.
Брунетти решил было, что Росси шутит, но нет: улыбка исчезла с лица чиновника, он смотрел теперь строго и серьезно.