Друзья
Шрифт:
Глава Тридцать Восьмая
… пока лифт привычно не щелкнул, оповещая, что гостьи больше нет, Марат и на мгновение не отрывался от того … места, от нее, взглядом …
Женье. Женье… уехала…
Несмелый разворот, и наконец-то уставился мне в глаза.
– Спасибо, что… поддержала. Не опровергла эту идею… с нашей свадьбой…
– Да без проблем, - пробормотала я, томясь в своих мыслях
(вообще-то мне самой было приятно так ее… укусить)
(замученный, заглушенный своими внутренними,
– Она… многое для тебя значит?
(черт! но не могу сдержаться от этого вопроса!)
– Она? – удивленно передернул бровями. Глубокий вдох. – Я ее не видел, и ничего не слышал про нее уже три года. А тут – заявилась. Удивила, взволновала. Но не более того.
(и снова я жую свои губы, едва сдерживая внутри себя вопросы… тысячу, миллион вопросов об этой… Женье…)
Стоп, а… действительно, что я вообще знаю о Дюане? ЧТО??
Ни-че-го.
– Вы собирались пожениться?
(и замерла, словно вор, кусая, коря себя за такую вольность, слова)
(холодно улыбнулся)
– Давай, пошли на кухню. Тебе давно пора кушать…
(молчу –
все же… не туда ты, Патти, полезла своим носом…)
Несмелые шаги вперед… и замерла я у холодильника.
Буквально секунды – чтобы прийти в себя, начать нормально соображать – открыла, распахнула двери – и давай изучать… «картину».
– Думаю, … - с последних сил рассудок пытался трезво рассуждать. – Может, пельменей поедим?
– Давай… - тяжело вздохнул Марат и присел на табуретку.
(быстро метнулась я к шкафчику нужному и достала оттуда кастрюлю – набрать воды… и…)
– Да, Патти, - от неожиданности даже передернуло на месте. – Было время, когда я слепо верил ей, когда любил безумно… Когда ничего вокруг не замечал, никого не слушал. Я даже с Оливией из-за нее сильно поругался.
В общем, не зря говорят, что влюбленные… едва чем отличаются от дураков. Так и я – пытался весь мир постелить у ее ног. Мечтал о нашей с ней свадьбе… О вечной жизни вдвоем, о семье…
А она – она лишь искала выгоду, попытку подняться в этой… чертовой жизни, стать значимой, непреступной, богатой, влиятельной.
Потому… когда Берн, один очень…, скажем так, важный в нашем мире человек, обратил на Женье внимание – решил, просто, с ней поразвлечься… она тут же забыла всё, что нас связывало. Пропала на неделю. Исчезла, ни сказав не слово. Укатила с этим ублюдком на Мальту – и там праздновала свое «повышение»… Думала, что стала едва ли не Богиней в этом мире.
Ха.
Но сказкам приходит конец – и ее рандеву… тоже.
(… тяжелая, долгая пауза заставила меня опомниться – давно вода уже переполнила посудину… и выбегала прочь в раковину – отлить ненужное... и поставить на плиту)
Несмелый разворот, взгляд на Марата…
– А я ее любил. Очень, - вдруг продолжил Дюан. – Даже готов был простить. Забыть всё… Пока однажды, в одной из очередных ссор, Женье мне не выдала, не высказалась, мол… я - не достаточно для нее хорош, и потому она, несчастная,… в горе… была вынуждена искать утешение в чужих объятиях…
Тогда я впервые задумался.
Замер, остановился от глупого, упертого бодания окружающих:
я впервые почувствовал нелепую, дурманящую пелену на своих глазах. Впервые стал предпринимать попытки посмотреть на всё творящееся трезвым взглядом.
…
Это потом она уже приплела историю, мол, Берн ее заставил. Едва не насиловал всю неделю…
А откажись она - сразу убил бы, растерзал…
Но это чушь…
Чушь! Полная…
– Но… может…
– Патти, нет! Оливия всю свою жизнь играет с Берном – отказ за отказом, и едва ли не унижает его при всех. Нужно лишь желание. Желание играть за… или против.
Если бы, если бы Женье руководил страх – я бы всё забыл, и даже, несомненно, попытался бы отомстить этому ублюдку.
Но … и идиоту ясно, тот ее «медовый месяц» - был, не что иное, как желание пробиться выше.
Всё, что мне другие пытались втолковать те долгие месяцы, пока я был с ней вместе, вдруг открылось перед моими глазами.
Я понял,… какая она, и что ей было нужно от меня.
Деньги, статус, связи, власть.
Да и только…
Помню, как напился до чертиков тогда. Как прилетел, прибежал к нам домой, на квартиру, как схватил все ее вещи и стал выбрасывать на лестничную площадку. Она верещала, кричала, кляла меня – и требовала оставить ее в покое. Мол, не будь я такая сволочь, вполне мог подарить ей эту квартиру – а сам уйти, куда хочу.
… так и сделал. Я ушел, но и квартиру ту продал.
– Ты … сказал, что ты ее чуть с окна не выбросил…
(болезненно расхохотался)
– Да… Было дело…
Как сейчас помню слова: «Видишь форточку? … так сейчас ты у меня научишься летать, если не уберешься отсюда вон!».
Черт, Патти. Я тогда был очень пьян. Но, … тем не менее, в каком бы состоянии не находился, какая ненависть не разгоралась в моей душе, в моем сердце, я никогда так бы не поступил, никогда не сделал (и пусть даже это был только первый этаж).
Слова… Это были… лишь слова. Глупый, отчаянный крик обиды и боли.
Черт. А я еще хотел, мечтал когда-то, что эта женщина мне родит ребенка…
Бред какой-то…
Самому стыдно.
Это потом я уже узнал, спустя год… что, оказывается, Берн был не первым таким ее «испугом». Мой бывший партер, Ричард Малски, – и тот успел… ее пару раз так «напугать».
(отчего-то ей тогда казалось, что он был намного успешнее меня в делах)
И что… где он теперь?
А черт, хрен с ними… всеми…