Дрянь такая!
Шрифт:
Клим покосился на меня.
— Как ты думаешь, откуда я ехал?
— От нас? Ты приезжал ко мне и познакомился с Риммой?
— Не совсем так. Я приезжал в гости к Римме Витальевне. И очень удивился, когда узнал, что вы живете в одном доме.
— Ты удивишься еще больше, когда узнаешь, что она первая жена Сережи, — сказала я сухо. — Я поняла, что тебя, наверное, пригласили на вечеринку. Ты знаком с ее издателями?
— Очень хорошо знаком, — кивнул Клим, — но ты удивишься, что я тоже собираюсь издавать ее книги, только не в России.
— Господи! Ты не живешь в
— Очень банально, если считать банальным получение наследства за границей.
— У тебя оказались родственники за границей? Откуда?
— Брат моей бабушки был моряком, плавал на торговых судах. Попал в плен к японцам, каким-то образом бежал, оказался сначала в Бразилии, затем перебрался в Штаты, женился на дочери богатого издателя из Сан-Франциско. Детей у них не было, приемный сын погиб в автокатастрофе. Словом, я оказался единственным наследником. И шесть лет назад перебрался в Сан-Франциско. Дела идут неплохо, я стараюсь издавать российских авторов на английском языке.
— И как, покупают?
— Вполне прилично. Интерес к России довольно большой, хотя я бы не сказал, что американцы самая любопытная нация в мире.
— И ты сам ездишь к каждому российскому писателю, которого хочешь издать? Не накладно ли?
— Накладно, но переговорами с авторами и издателями занимаются мои агенты, только для Риммы Витальевны я сделал исключение. Во-первых, она по-настоящему талантливый автор…
— Я очень рада за нее, — сказала я тихо. — У нее появилась цель в жизни. А во-вторых, ты, наверное, узнал, что она инвалид?
— Это тоже сыграло свою роль. Но на вторую позицию я бы поставил то, что она живет в моем родном городе. И, самое, может быть, главное, я хотел узнать о тебе. Я думал, ты уехала. И когда Галина Филипповна сказала, что ты в городе, вышла замуж и у тебя дочь, прости, я не смог удержаться, и сразу поехал к тебе. Правда, ты встретила меня очень нелюбезно.
— А ты ожидал другого? После того, что случилось, ты думал я брошусь в слезах и соплях тебе на шею?
— Нет, не ожидал. — Он искоса посмотрел на меня. — Только не нервничай. Тебе нельзя!
— А как я должна реагировать на твое появление? Только-только стала все забывать, и вдруг ты, как снег на голову.
— Долго же ты меня забывала, — его губы скривились в усмешке.
— Я не тебя забывала. Ты мне всегда был безразличен. Я не могла забыть того свинства в гостинице!
— Свинства? В гостинице? — Клим вдруг свернул на обочину и выключил скорость. — То, что произошло между нами, ты называешь свинством?
— А как иначе это называется? Ты нажрался, как свинья, и изнасиловал меня. И всю ночь не отпускал меня.
— Господи! — Клим схватился за голову. — Не был я пьян, понимаешь ты это, или нет? Просто у меня крыша поехала. Я тебя с первого класса любил, безумно, до помрачения! Ради тебя дрался, выпендривался, гонял на мотоциклах, а ты смотрела на меня, как на пустое место. Как же, двоечник, прогульщик, хулиган… А ты — чистенькая, правильная,
— Саша погиб в Чечне, еще на первой войне, — сказала я тихо. — У него остались жена и двое сыновей. Помнишь Лизу Барышеву из параллельного класса?
— Лизу? — поразился Клим. — Пигалица такая. Серая мышка в очках? Он разве женился на ней?
— Представь себе, сразу после Рязанского училища. Лиза закончила пединститут и сейчас преподает математику в нашей школе.
— Боже мой! — Клим покачал головой. — А я ничего не знал. Кто-нибудь из наших в городе остался?
— Мало кто. Изредка видимся. Разговаривать особо не о чем. Так общие фразы о семье, о детях.
— Ты не захотела выйти за меня. Теперь у нас тоже могли быть дети.
— Только не смеши меня! — оборвала я его. — Уж замуж невтерпеж! Как же! Что у тебя было за душой, кроме красивой формы? Я знаю, ты плавал на Севере, прилично зарабатывал. Но мозги… Где были твои мозги? Ты повел себя хамски, вместо того, чтобы набраться терпения. Возможно, у нас бы и получилось, если бы ты сразу не потащил меня в постель. Ты уничтожил все хорошее, что было у меня к тебе!
— Прости! Я — олух, последний осел! Но пойми, у меня заканчивался отпуск, и я испугался, что ничего не успею. Со мной ехать ты отказалась, а до следующего отпуска еще целый год. Я боялся тебя потерять.
— Дурак, какой же ты дурак, — я абсолютно неожиданно для себя заплакала. — Ты думал: обесчестишь девушку, она впадет в панику, а ты осчастливишь ее предложением руки и сердца! Грех мой решил прикрыть? Только не на ту напал! Я сама умею справляться со своими проблемами.
— Я это понял. — Клим смотрел прямо перед собой, где в серой предутренней дымке проступили первые дома поселка. Охранник вышел из дежурки, поднял шлагбаум, проводил нас ленивым взглядом, и, зевнув, вернулся обратно. Сердце мое обмерло. Все! Уже сегодня в поселке будут знать, что я возвращалась домой под утро, в чужой машине, с чужим мужиком… Я тряхнула головой, и тотчас в затылке и в шее отозвалось тягучей болью. Хватит! Сколько можно жить, оглядываясь на чужое мнение? Свою жизнь я выстрою сама! Надо будет — сломаю, и возведу снова с самого первого кирпичика. И наплевать! Пусть говорят, шепчутся, злословят. Я сама решаю свои проблемы! И сама принимаю решения!
Клим искоса посмотрел на меня, ничего не сказал, включил передачу, и, спустя несколько минут, показавшихся мне тысячелетием, «Мерседес» остановился у нашего дома. Я выпрямилась и посмотрела в окно, понимая, что мне вот-вот придется что-то говорить.
— Аня, мы приехали. — Клин протянул руку и отстегнул привязной ремень. — Что с тобой? — спросил он и положил ладонь на мое плечо. Ладонь показалась мне тяжелой, как свинец.
Я следила за ним, не отрывая взгляда. Вот он обошел автомобиль спереди и открыл мне дверцу. Как это любезно с его стороны.