Дуэлянты
Шрифт:
– Да… – пролепетал Григорий.
– Теперь на счет «три» ты очнешься: раз, два, три…
Григорий очнулся и открыл глаза, увидев перед собой довольное лицо Еремеева.
– Еремей, ты? Я кажется заснул… Сколько времени?
– Да не поздно еще… Правда, все потихоньку начали расходиться…
– Я тоже, пожалуй, пойду… – Решил Григорий.
Еремеев не стал его останавливать – на сегодняшний вечер вполне достаточно впечатлений.
Григорий вышел на улицу и тотчас поймал экипаж,
Григорий держал в руках статуэтку, затем, покрутив ее, подумал: «Богиня любви… А что, если она действительно обладает магической силой? Буду носить ее с собой… Благо, что она небольшого размера».
К дому на Мойке Григорий подъехал достаточно поздно, время приближалось к одиннадцати вечера. Обычно в такое время он бывал дома, дабы матушка не беспокоилась. Он тотчас представил ее недовольное лицо и то, как она станет ему выговаривать. Так и случилось…
Не успела Анфиса открыть дверь, как Григорий услышал поспешные шаги матушки, она спускалась в прихожую со второго этажа.
– Григорий! – Воскликнула она. – Ты знаешь, который час?
– Да, почти одиннадцать.
– Я волнуюсь. Где ты ходишь? – не унималась госпожа Вельяминова.
– Я был у приятеля… Немного засиделись… – спокойно пояснил Григорий, снимая пальто и кепи.
– Это не оправдание для столь позднего возвращения! – наседала матушка.
Неожиданно, сам того не желая, Григорий ответил то, что хотел высказать уже давно:
– Я – взрослый человек. В моем возрасте уже женятся и заводят детей. Прошу вас, матушка, более не повышать на меня голос. Простите, я устал и хочу спать…
Закончив сию тираду, он спокойно поднялся на второй этаж и проследовал в спальню.
Госпожа Вельяминова буквально оторопела от такого поведения сына, она стояла в прихожей, не понимая: что же происходит? Отчего Григорий так с ней разговаривает? Разве не она любила него, сдувала с него пылинки? И вот дождалась! Какая неслыханная грубость!
Затем, очнувшись, и все еще пребывая в замешательстве, госпожа Вельяминова не знала: как должно ей поступить? – отправиться ли в спальню сына и сделать ему выговор? – или не придавать сему обстоятельству серьезно значения?
Наконец она приняла эзопово решение:
– Анфиса, сделай чаю и отнеси барину в спальню. Да внимательно посмотри, как он там…
– Слушаюсь барыня, – сказала Анфиса и поспешила на кухню, дабы заварить свежего чаю, так как чайник был еще горячим. Но она совершенно не могла взять в толк: что хотела сказать барыня? – зачем надобно смотреть на Григория?
Анфиса приготовила чай, сервировала поднос и отправилась в спальню Григория. Когда вошла горничная, молодой человек развязал галстук, запонки и начал расстегивать рубашку.
– Барыня велела вас чаем напоить.
– Спасибо, что-то не хочется…
Анфиса замерла от удивления.
– Барин… так вы же всегда любили выпить чаю на ночь… – робко возразила она, памятуя о том, что случилось в прихожей и, опасаясь попасть под горячую руку.
– Ладно, наливай, выпью…
Анфиса поставила чайные принадлежности на стол, наполнила чашку, щипчиками подхватила кусочек сахара…
– Все спросить тебя хочу, ты что – не замужем?
Анфиса встрепенулась.
– Право не знаю, барин… Так вот получилось…
– А сколько уж тебе лет? – продолжал расспрашивать Григорий.
– Почти двадцать два, барин…
Григорий многозначительно хмыкнул и приблизился к горничной.
– А помнишь в прошлом году, как ты меня на этом самом диване раздевала?
Анфиса невольно покраснела.
– Простите, барин… Не по своей воле…
– Да, ладно, не красней. Догадываюсь, что матушка велела из меня мужчину сделать.
Горничная смутилась.
– Барин, вы сегодня какой-то другой… – призналась она.
– И какой? – поинтересовался Григорий, обхватив горничную за талию.
– Другой… не такой, как прежде… – прошептала она. – Уверенный…
Но Анфиса не успела договорить, ибо Григорий страстно прильнул ее губам.
Время приближалось к полуночи, а Анфиса все не выходила из спальни Григория. Госпожа Вельяминова не спала, решив дождаться горничную, дабы узнать: как там ее великовозрастное чадо?
Она долго сидела в гостиной, пытаясь занять себя чтением, но, увы, ничего не получалось, ибо голову посещали совершенно другие мысли…
– Где же она? Что там можно делать столько времени?
Наконец госпожа Вельяминова не выдержала и решила подняться к сыну – лучше бы она этого не делала…
Приоткрыв дверь, она сразу же услышала мужские стоны, затем охи и ахи, явно издаваемые горничной.
– Ах, Гриша… еще… еще… Ах, такой вы сильный…
– Закинь на меня ноги…. Вот так… – вторил горничной мужской голос.
Госпожа Вельяминова даже сначала не поняла, что сей голос принадлежит сыну. Внутри у нее все похолодело: неужели ее сын может вот так поступить? Да еще с горничной? А что она ожидала? Ведь сама же в прошлом году подсылала к нему Анфису? Неужели горничной удалось соблазнить его?
Утром Григорий пробудился, как обычно, и позвонил в колокольчик, дабы Анфиса готовила завтрак. Он смачно потянулся, смутно припомнив, как он накануне оседлал горничную.
– Действует, однозначно – действует! Как я мог подумать, что Еремеев решил надо мной подшутить?! Несомненно, сия богиня любви имеет магическую силу.
Григорий умылся и спустился в гостиную к завтраку. Госпожа Вельяминова также поднималась рано и имела привычку пить утренний чай вместе сыном.