Дуэлянты
Шрифт:
– Браво! Браво университету! – восторженно кричали они.
Еремеев прервал поцелуй и церемонно поклонился своим неожиданным поклонникам. Мария отдышалась и сказала:
– Любовь – чувство прекрасное, а все прекрасное – достояние общества!
Художники активно ее поддержали.
На следующий день Полина почувствовала себя дурно, нестерпимая мигрень мучила ее почти всю ночь. Антонина Петровна не отходила от постели дочери и очень волновалась. Она постоянно меняла влажный
Едва ли пробило семь часов утра, как Антонина Петровна, проведшая около постели Полины бессонную ночь, отправила прислугу за доктором.
Он прибыл примерно через час и внимательно осмотрел девушку.
– Ничего страшного я не вижу. Мигрень – следствие переутомления и волнений. Я выпишу специальные капли, которые вы сможете заказать в любой аптеке. И напишу, как принимать. Девушке надобно отдохнуть…
С такими словами доктор откланялся и удалился, а Антонина Петровна отправила горничную с рецептом в ближайшую аптеку.
Диагноз доктора несколько успокоил Антонину Петровну, но все же вызвал некоторые вопросы, касающиеся волнений дочери.
– Признайся мне, Полина, что происходит между тобой и этим студентом. Как его? Кажется, Григорием…
– Ничего, маменька, абсолютно ничего… – едва слышно ответила Полина.
– Но доктор сказал, что мигрень – следствие волнений и переутомления. Ну, с переутомлением все ясно: ты рано встаешь, отправляешься в университет, постоянно читаешь конспекты. А вот волнение? Отчего оно происходит? Ты что-то от меня скрываешь…
– Не волнуйтесь, маменька, ничего я не скрываю… Просто… – девушка осеклась на полуслове.
– Прошу тебя договаривай!
– Я получила от него письмо… с признанием в любви…
– Та-а-а-к! – Антонина Петровна почувствовала, что к ее лицу приливает кровь.
– Оно совершенно невинно, поверьте мне… Если хотите, оно – в тетради…
– Ты позволяешь мне его почесть? – удивилась Антонина Петровна.
– Да, мне нечего скрывать…
– Прекрасно. Я очень рада, что ты мне доверяешь.
Антонина Петровна поднялась со стула, который стоял около кровати дочери, и подошла к столу, на коем лежала пухлая тетрадь с конспектами. Она открыла тетрадь и тотчас увидела распечатанный конверт. Антонина Петровна, превозмогая волнение, извлекла письмо и почла его.
– Однако! Это признание невинным не назовешь! – констатировала она. – И что же ты ему ответила?
– Чтобы он испросил дозволения у моего папеньки, дабы встречаться со мной…
Невольно Антонина Петровна приосанилась, ощутив гордость за свою дочь.
– Достойный ответ. И что же твой кавалер?
– Не знаю… Возможно, он стесняется появиться у нас.
– Отчего же? Он, что же – разночинец? – предположила матушка, по ее мнению хуже разночинцев свет не видывал.
– Нет. Кажется, он вполне из приличной семьи…
– И то хорошо… Ладно, доктор не велел тебе волноваться.
Вскоре горничная принесла капли, выписанные доктором. Антонина Петровна накапала ровно тридцать капель, разбавила их немного водой и протянула дочери.
– Вот прими и постарайся уснуть. Я, пожалуй, их тоже приму… И у меня голова разболелась.
Антонина Петровна спустилась в гостиную только к обеду.
– Как Полина? – тотчас поинтересовался Станислав Александрович.
Супруга вздохнула.
– Получше. Ты же знаешь: приходил доктор, выписал капли и велел Полине полежать. Она спит…
– Тогда, позволь спросить: отчего ты так вздыхаешь? Я прекрасно тебя изучил за столько лет нашего супружества: ты что-то недоговариваешь.
Антонина Петровна села напротив мужа и чрезвычайно выразительно посмотрела на него.
– Я знаю это взгляд! Говори, Антонина, не томи! – воскликнул супруг и отложил газету, которую имел обыкновение читать перед обедом.
– У нашей дочери появился кавалер… – призналась Антонина Петровна.
Реакция была мгновенной и предсказуемой: Станислав Александрович округлил глаза, затем вскочил с кресла и нервно заметался по гостиной.
– И кто он? И как их отношения далеко зашли?
– Умоляю, не мельтеши перед глазами. Сядь, поговорим спокойно, – предложила Антонина Петровна.
Совладав с собой, Станислав Александрович сел в кресло напротив супруги.
– Я готов тебя выслушать… – изрек он, скрепя зубами.
– Во-первых, ты своим поведением оказываешь недоверие нашей дочери, – возмутилась Антонина Петровна. – Она в данной ситуации повела себя более, чем благоразумно. Во-вторых…
Станислав Александрович перебил жену:
– Прости, благоразумно – это как понимать?
– Прошу тебя, Станислав, не перебивать меня. А, во-вторых, их отношения находятся на стадии вздохов и писем. – Объяснила Антонина Петровна нетерпеливому супругу, который вновь открыл рот, что бы спросить или решительно возразить, но она опередила его: – А благоразумие нашей дочери состоит в том, что она наказала своему кавалеру испросить у тебя дозволения встречаться с ней.
Станислав Александрович перевел дух.
– В таком случае, могу сказать одно: наша дочь получила хорошее воспитание.
– Несомненно, – согласилась Антонина Петровна. – Но ты готов к тому, что в нашем доме появится этот студент, дабы поговорить с тобой?
– Путь приходит. Я, как отец, найду, что ему сказать. А что вообще о нем известно?
– Почти ничего: он – будущий филолог или философ, точно не помню, и зовут его Григорий.
– Только философов нам и не хватало! – воскликнул Станислав Александрович. – Надеюсь, он не живет, как Диоген в бочке?