Дух города
Шрифт:
— Дела не становятся лучше. Я бы сказал, что с каждым днем все хуже и хуже. Моровая язва поглотила Москву. Темный народ не желает лечиться. Мародеры грабят умерших и их дома, и разносят болезнь, — мужчина обвел собравшихся за столом внимательным взглядом и отпил воды из глиняной чашки.
— Говорят, что императрица направила к нам Григория Григорьевича Орлова. Он сегодня должен прибыть с гвардейцами и навести порядок, — вступил в беседу один из мужчин, одетый более богато.
— Дай-то бог. Надо будет предложить ему нашу помощь. Сейчас в городе безвластие. Мы, чем можем, помогаем докторам и духовенству, но на все наших сил не хватает.
— Да, — грустно сказал еще один участник завтрака, — мы поставили на ноги архиепископа Амвросия, а на днях обезумевшая толпа людей забила его до смерти на пороге церкви, — он перекрестился посмотрел на сидящего мужчину во главе стала.
— Если так и дальше будет продолжаться, город обезлюдеет, — ответил тот, — сколько у вас осталось живой воды?
— Мы каждый день собираем, но, целитель, вы же знаете, что живая вода не может излечить от моровой язвы. От нее может спасти лишь ваша кровь. Мы добавляли ее в живую воду для лучшего эффекта, но у нас запасы вашей крови уже закончилась.
— Второй день мне не удается выжать из себя ни капли крови. Я режу руку, рана зарастает, но кровь не идет, — он грустно развел руками.
— Вам нужен покой и хорошее питание, и, бог даст, кровь снова пойдет.
— Какой тут покой, когда люди мрут тысячами? И с питанием проблема во всем городе. Все поставки продовольствия прекратились еще в прошлом месяце. Доедаем последнее. Крестьяне боятся везти еду в чумной город. Для лечения пока придется обходиться живой водой, она, хоть и не лечит до конца, но останавливает на время течение болезни. Организму становится легче с ней справиться. Это пока единственное, что у нас есть.
— Мы согласны, целитель, это пока единственный вариант. Обычно выживает каждый десятый, но если пить живую воду, то выживает три-четыре человека из десяти. Живая вода дает людям хоть какие-то шансы.
— Есть новости от хранительницы Эльзы? Она второй день не приходит к нам.
— Целитель, простите, но мне вчера сообщили, что Эльза скончалась от чумы. Она не пила воду с вашей кровью, все раздала больным, а себя не уберегла. У нее было слишком доброе сердце. А после того, как узнала о смерти своих детей, она сильно сдала.
— Это глупо, — целитель нахмурился, — она умерла сама, и лишила город своего источника и своих умений. Надеюсь, вы не пренебрегаете моей кровью?
— Нет, мы понимаем, что в это время наша жизнь важна для всего города.
— Хорошо, — целитель устало вздохнул и обвел всех присутствующих взглядом, — я пойду, попробую уснуть. Как появится граф Орлов, разбудите меня. Мы должны оказать ему помощь. Возможно, только он, с данной ему Императрицей властью, сможет навести порядок в городе, и спасти оставшихся жителей, — целитель с трудом поднялся из-за стола и шаркающей походкой вышел из комнаты. Я еще немного поприсутствовал за столом, но там ничего интересного не происходило. Тогда я вылетел наружу из дома.
Со времен нашествия ханского войска во главе с Тохтамышем город разительно переменился. Улицы были вымощены камнем и стали шире, дома выше и богаче. В городе появилось много церквей.
Я слышал непрерывный колокольный звон, который окутывал все пространство, укрывал его, как покрывалом. На улицах было безлюдно. То тут, то там мелькали серыми тенями бедно одетые мужички, которые быстро исчезали в переулках. Вдоль домов лежали мертвые люди, которых никто не вывозил. Это было ужасное зрелище. Я вылетел на небольшую площадь. Здесь горел костер, рядом с которым сидели усталые солдаты, а поодаль высилась гора трупов жителей города. Для солдат, судя по всему, это превратилось в обыденное зрелище: они молча сидели у костра, разворачивая тряпицы с едой, и завтракали. Во всех их неторопливых движениях сквозила обреченность.
— На войне было не так страшно, — начал разговор один из стражников, — там было все проще и понятней. На войне многое от тебя зависит, от твоей военной выучки, от товарищей. А здесь…
— Да, — поддержал его другой, — здесь никогда не знаешь, проснешься ты утром, или нет. Да и мужичье обезумело, это же надо! — Он возмущенно взмахнул руками показывая на улицу.
— Ну, их понять можно, ведь мало кто переживет мор. Умирать никому не хочется. Вот и дичают люди, — апатично сказал один из стражников.
— Оставаться надо людьми, тем более, перед лицом смерти. А если уж, не приведи Господи, заразился, то и умирай дома, как человек. Но нет, озлобились. Грабят, убивают. Пытаются сбежать из города. Не слушают никого, сказано же — не трогать трупы, не грабить. Зараза же! Так нет, лишняя копейка им дороже своей жизни. Так и сами пропадают ни за грош, и разносят заразу дальше. И к докторам не идут.
— Так доктора иноземные, нет у народа к ним доверия. Кого они раньше лечили? Бояр да дворян. А что они хорошего сделали простому народу, вот скажи, Михась, ты был хоть раз у дохтура? — обратился один из них к своему соседу.
— Не, ну их. Мне старуха, если что, всегда сделает настойку, а эти только кровь пускать и умеют, — стражник перекрестился и сплюнул на землю.
— Ну вот, а ты говоришь. Не пойдут мужики к ним. Не пойдут, — стражники задумчиво замолчали, а я решил вернуться в дом к целителю, очень мне не хотелось оставаться на улице. Страшное было зрелище. Не приятное.
Я подлетел обратно к дому, и с удивлением понял, что уже наступил вечер. Целитель выглядел несколько лучше, чем утром, рядом с ним стоял хранитель, тот, что был одет побогаче.
— Ну что, брат Савелий, пора нам увидеться с князем Орловым? Где он, думаешь, остановился? В Кремле?
— В Кремле, где же еще князю-то останавливаться, — кивая каждому своему слову ответил Савелий.
— Открой тогда туда дверь сам, не был я в покоях Кремля ни разу, не по чину мне. А ты, насколько я знаю, бывал там на пирах.
— Бывал, — Савелий провел рукой по стене и, открыв дверь, протянул руку целителю. Они прошли внутрь, я пролетел за ними. Мы оказались в богато украшенной, но, по всему видно, казенной комнате.