Дух любви
Шрифт:
Испуганная Мэри начала громко плакать, бледный как полотно Герберт почувствовал первые признаки морской болезни, Сэмюэль растерянно оглядывался по сторонам.
Только Джозеф был совершенно счастлив. Он сделал неловкое движение веслом, и вода залила ему лицо. Он запрокинул голову и рассмеялся.
– Жаль, что на ней нет мачты и паруса, – сказал он, – тогда мы направились бы прямо во Францию.
– По-моему, нам лучше вернуться, Джо, – сказал Сэмюэль. Впереди он заметил открытое море и уже догадался о том, что их судно мало пригодно для плавания.
– Чушь! – усмехнулся Джо. –
Он попробовал сделать более широкий гребок, но гнилое весло сломалось пополам, опрокинув его на дно лодки, выскользнуло из уключины и поплыло по воде.
– Ну что, добился своего?! – закричал Сэмюэль.
Мэри вскрикнула и обхватила его руками. Лодку стало раскачивать еще сильнее, и Герберт, который до того мужественно сражался со своим желудком, не в силах более сдерживаться, перегнулся через борт. Его тут же стошнило. Джо посмотрел в сторону берега и понял, что прилив несет их прямо на скалы, о которые разбивались вскипающие белой пеной волны.
– Послушайте, – спокойно сказал он, – перейдите в середину лодки. Я попробую подгрести к берегу.
Он переставил оставшееся весло в затвор на транце [8] , но оно было слишком большим для него – не удержать. Сэмюэль поспешил на помощь брату, но получилось только хуже: через несколько мгновений и это единственное весло сломалось и волна унесла его.
Мэри горько плакала, Герберт в перерывах между приступами рвоты тоже.
Сэмюэль побледнел и крепко сжал руку сестры. Джо присвистнул и выставил вперед подбородок. «Я все затеял, мне и вызволять их из беды», – подумал он.
8
Транец – плоский срез кормы шлюпки, яхты или иного судна.
Прилив неотвратимо влек лодку к скалам.
Джо ясно видел, что выхода нет. Ему пришло на ум, что если он обвяжет носовой фалинь [9] вокруг пояса и попробует доплыть до пещеры у входа в бухту, то, возможно, и удастся вывести лодку на безопасное место. Отчаянная, безнадежная мысль, но ничего другого не оставалось. Воды он не боялся; прошлым летом он научился плавать. Он скинул с себя одежду и обмотал фалинь вокруг пояса.
– Джо, не делай этого, – сказал Сэмюэль, догадавшийся о намерении брата, – ты утонешь.
9
Фалинь — веревка для буксировки и привязывания шлюпки.
Джо подмигнул ему и уже был готов прыгнуть, когда что-то заставило его поднять голову.
Он бросил взгляд на скалу и увидел, что по острым, осыпающимся камням спускается его мать. Должно быть, она сидела на вершине холма с малышкой Лиззи и все видела.
Джо не мог отвести взгляд от маленькой черной фигуры. Что, если она поскользнется…
Он ждал, готовый броситься в море. Он сорвал фалинь с пояса. Какое ему теперь дело до лодки? До того, что Сэмюэль, Мэри
Теперь лишь одно имело для него значение: чтобы мать благополучно спустилась со скалы.
Он не попытался окликнуть ее, зная, что она спускается к узкой пещере в скале со стороны гавани, где на глубокой воде ярдах в двадцати от берега стоит на якоре лодка одного ловца крабов. Она подплывет к ней, снимет с буя и придет им на выручку.
Джо инстинктивно знал это. Спускаясь по скале, Джанет подняла глаза и увидела, что он смотрит на нее с носа утлой лодчонки. Она улыбнулась.
Упасть она не боялась, еще девочкой она облазила каждый выступ этой скалы. Единственное, что ей мешало, так это длинные юбки.
– Я иду, Джозеф, – сказала она, зная, что он ждет ее.
Под ней грозно шумело море, ветер развевал ее волосы, камни и земля осыпались из-под ног и рук. Рядом с ней закричала чайка, созывая своих подруг, и те принялись летать над ее головой, издавая пронзительные вопли и шумно хлопая крыльями.
Джанет громко послала им несколько проклятий, нимало не заботясь о том, что кощунствует. Ее сердце пело. То была опасность. Она любила опасность. Джанет была счастлива.
Она была абсолютно уверена в себе, она знала, что вовремя доберется до Джозефа.
Наконец ее ноги коснулись песка пещеры. Она сбросила платье и скинула туфли. Джозеф по-прежнему неподвижно стоял на носу лодки.
– Не бойтесь, дети, я иду к вам.
Она подплыла к рыбачьей лодке и с некоторым трудом забралась в нее; мокрое белье прилипало к телу, волосы струились по спине.
Джанет отцепила якорное кольцо, бросила канат и пробковый буй в воду. Затем взялась за весла и стала грести к беспомощно дрейфующей лодке, которая теперь находилась в каких-нибудь тридцати ярдах от омываемых морем скал.
– Держи фалинь наготове! – крикнула она Джозефу, и тот замер с веревкой в руках, в то время как остальные дети дрожали от страха, сгрудившись на корме.
Когда она подплыла достаточно близко, он бросил ей веревку, крикнув: «Лови!» – высоким, срывающимся голосом. Она поймала ее и быстрыми движениями привязала к своей лодке. Затем снова взялась за весла и, таща за собой лодку с детьми, вывела ее в спокойные воды бухты. Именно тогда Джозеф Кумбе в первый и последний раз в жизни потерял сознание.
Когда они входили в гавань, она увидела, что навстречу им с верфи плывет в лодке Томас и человек шесть работников. У мужа даже губы были белыми.
– Что с вами случилось? – крикнул он, дрожа от страха при одной мысли, что с ней или с кем-нибудь из детей могло произойти несчастье.
– Все хорошо, – спокойно ответила Джанет. – Никто не пострадал.
– Я шел из дома, – крикнул Томас, – и на меня наткнулся малыш Гарри Таббса, который бежал сказать, что Джозеф перерезал фалинь лодки Тима Уэста и вместе с остальными уплыл из гавани. Я бросился со всех ног и вскочил в эту лодку. Как раз когда мы в нее садились, подходит миссис Коллинз с Лиззи на руках. «Я нашла вашу крошку всю в слезах там, наверху, за развалинами Замка, – говорит она. – Боюсь, с ее матерью приключилась беда». Но у меня не было времени ждать.