«Дух Меркурий»

Юнг Карл Густав

с. Меркурий как дух в бестелесном, метафизическом смысле

Во множестве случаев остается весьма спорным, означает ли spiritus (или esprit, перевод с арабского Бертло) <дух> в абстрактном смысле^[80]. С определенной долей уверенности это можно утверждать в случае Дорна (XVI в.), ибо он пишет, что <Меркурий обладает свойством нетленного духа, который подобен душе и по причине своей нетленности называется intellectualis>^[81] (т. е. принадлежащим к mundus intelligibilis). В одном из текстов он прямо назван spiritualis и hyperphysicus^[82], в другом говорится, что дух Меркурия — небесного происхождения^[83]. Лаврентий Вентура (XVI в.) определяет духа Меркурия как (всецело себе подобного) и (простого)^[84]: скорее всего, здесь сказывается влияние <Книги тетралогий> и, стало быть, неоплатонических идей Харранской школы, поскольку в названной книге арканная субстанция описывается как и отождествляется с Богом^[85]

Наиболее раннее упоминание меркуриальной пневмы мы встречаем в древнем (не исключено, что дохристианском) изречении Останеса: <Ступай к потокам Нильским, и обретешь там камень, духом обладающий>^[86]. У Зосимы Меркурий назван <бестелесным> (????????)^[87], у другого автора - <эфирным> (????????? ??????)

и <достигшим благоразумия, или мудрости> (?????? ???? — ????)^[88]. В очень древнем трактате <Исида — Гору> (I в.) божественная вода приносится Исиде неким ангелом и происхождения явно небесного — или демонического, поскольку сам <ангел> (???????), Амнаил, по свидетельству текста — фигура не вполне безупречная в моральном отношении^[89]. В глазах алхимиков, как мы узнаем не только от древних, но и от более поздних авторов, Меркурий в качестве арканной субстанции связан (более или менее тайно) с богиней любви. В <Книге Кратета> (автор, вероятно, александриец, но до нас книга дошла в переводе на арабский) Афродита держит сосуд, из которого неиссякающим потоком струится ртуть^[90], а центральная мистерия <Химической свадьбы> - посещение Христианом Розенкрейцом тайного покоя спящей Венеры^[91].

Истолкование Меркурия в качестве <духа> и <души>, несмотря на неизбежно возникающую в этом случае дилемму духа и тела, неопровержимо указывает на тот факт, что сами алхимики воспринимали свою арканную субстанцию как нечто такое, что сегодня мы назвали бы психическим феноменом. Ведь чем бы там ни были еще <дух> и <душа>, с феноменологической точки зрения они — именно некие <психические> образования. Алхимики неустанно привлекают внимание к психической природе своего Меркурия. Рассмотрев наиболее частые в статистическом отношении синонимы Меркурия (вода, огонь, дух и душа), мы можем теперь сделать вывод, что все эти обозначения относятся к психологической ситуации, которая лучше всего характеризуется антиномической номенклатурой — или даже требует для себя таковой. Вода и огонь — классические противоположности и годятся для дефиниции одной и той же вещи лишь в том случае, если та соединяет в себе контрарные свойства воды и огня. Таким образом, психологема <Меркурий> по сути своей должна обладать антиномически двойственной природой.

е. ДВОЙСТВЕННАЯ ПРИРОДА МЕРКУРИЯ

Согласно гермесовой традиции, Меркурий многогранен, изменчив и обманчив Дорн говорит о «varius ille Mercurius» (этом непостоянном Меркурии)^[92], другой автор называет его «versipellis» (меняющим обличья, лицедействующим)^[93]. Он duplex, и основная его характеристика — двойственность, двуличие^[94] О Меркурии говорится, что он «обегает весь свет, равно наслаждаясь обществом и добрых, и злых»^[95]. Он — «два дракона»^[96], «близнец» (geminus)^[97], возникший из «двух природ»^[98]или «двух субстанций»^[99]. Он — «gigas geminae substantiae» [гигант с двойственной сущностью]. Для разъяснения этого выражения в тексте^[100] цитируется 26–я глава Евангелия от Матфея, содержащая установительные слова таинства Евхаристии: аналогия с Христом очевидна Две субстанции Меркурия мыслились неравными, даже противоположными одна другой: так, в качестве дракона он «крылат и бескрыл»^[101]; в одной параболе о нем говорится: «На горе сей возлежит вечно бодрствующий дракон, зовущийся Пантофталмос, ибо он исполнен очей с обоих боков, спереди и сзади, и когда спит, то иные из очей смежаются, а другие остаются отверсты»^[102]. Меркурий внутренне различается как «обыкновенный и философский»^[103]; он состоит из «земляной сухости и тягучей влажности»^[104] Два его элемента, земля и вода, пассивны; два других, воздух и огонь, активны^[105] Он и добр, и зол^[106] Колоритное описание Меркурия дается в «Aurelia occulta»^[107]

«Я — напитанный ядом дракон, вездесущий и любому доступный То, на чем покоюсь я и что на мне покоится, во мне обретет тот, кто ведет поиск в согласии с правилами Искусства. Огонь и вода мои рушат и вяжут; из тела моего ты можешь извлечь зеленого льва и красного Но если не знаешь меня как следует, то мой огонь погубит пять твоих чувств Уже многим принес смерть яд, что растекается из моих ноздрей Итак, ты должен уметь отделить грубое от тонкого, если не хочешь впасть в полное убожество. Дарую тебе силы мужского и женского, дарую тебе силы неба и земли. Таинства моего искусства надлежит справлять с отвагой и великодушием, если хочешь ты одолеть меня силою^[108] огня, ибо многие уже, очень многие пострадали, а все их состояние и работа пошли прахом Я — природы яйцо, ведомое лишь мудрым, кои со скромностью и благочестием извлекают из меня микрокосм (что всем человекам уготован был Богом Всевышним, но лишь немногим дарован, тогда как большинство тщетно его домогается), чтоб от богатств моих сотворить добро бедным, да не привяжутся души их к бренному злату Философы называют меня Меркурием; моя супруга - [философское] золото; я — древний дракон, сущий по всему кругу земель, отец и мать, отрок и старец, всесильный и всех слабейший, смерть и воскресение, видимый и невидимый, твердый и мягкий; я спускаюсь под землю и подымаюсь на небеса, я наивысшее и наинизшее, самое легкое и самое тяжелое, строй природный часто искажается во мне цветом, числом, весом и мерой; во мне заключен свет природный (naturale lumen); я темен и светел; я притекаю с неба и от земли; меня знают, но я вовсе не существую^[109]; в солнечных лучах я отливаю всеми цветами и всеми металлами Я — солнечный карбункул, благороднейшая просветленная земля, которой медь, железо, олово и свинец ты можешь превратить в золото>.

Из–за сдвоенной, двуснастной природы Меркурия его называли гермафродитом. Иногда говорили, что тело у него женское, а дух мужской, иногда наоборот. В , например, содержатся обе версии^[110]. В качестве он есть мертвое мужское тело, но в качестве <нашего Меркурия> - он женствен, духовен, полон жизни и животворен^[111]. Называли его также супругом и супругой^[112], невестой и женихом или возлюбленной и возлюбленным^[113]. Противоположные природы Меркурия часто обозначались как Mercurius sensu strictiori и Sulphur (Сера): <собственно Меркурий> - это женщина, земля и Ева, тогда как Сульфур — мужчина, вода и Адам^[114]. У Дорна Меркурий назван <истинным гермафродитическим Адамом>^[115]; у Кунрата он <зачат от гермафродитического семени Макрокосма> как <непорочное порождение гермафродитической материи> (хаоса, т. е. первоматерии)^[116]. Милиус называет его <гермафродитическим монстром>^[117]. В качестве Адама он является также микрокосмом, даже <сердцем микрокосма>^[118], или как бы носит микрокосм <в себе, и там же содержатся четыре элемента и quinta essentia, каковую называют они Небом>^[119]. Напрашивается мысль, что обозначающий Меркурия термин восходит к Парацельса, однако это не так: он встречается еще раньше, у Иоанна де Рупесциссы (XIV в.)^[120]. Применительно к Меркурию синонимом <микрокосма> служит , например, в выражении <философский Человек двоякого пола (ambigui sexus)>^[121]. В очень древних (Belinus или Balinus — искаженнов|

имя Аполлония Тианского) он фигурирует как <человек, встающий из реки>^[122]; скорее всего, это выражение следует связывать с видением Ездры^[123]. В (XVI в.) имеется соответствующая иллюстрация^[124]. Само. это представление восходит, вероятно, к вавилонскому Оаннесу, <вышедшему из реки> учителю мудрости. Подобному родословию вполне соответствует даваемое Меркурию имя <высокого человека>^[125]. Адамом и микрокосмом он именуется во множестве текстов^[126], но в поддельной книге Авраама Иудея Меркурий без обиняков назван Адамом Кадмоном^[127]. Я уже указывал на бесспорные свидетельства того, что в алхимии продолжает жить гностическое учение об Антропосе^[128], и сейчас мне нет необходимости специально углубляться в обсуждение соответствующего аспекта Меркурия^[129]. Вместе с тем я еще раз должен подчеркнуть, что идея Антропоса совпадает с психологическим понятием самости. Очевидные доказательства этому наряду с алхимией предъявляет учение об Атмане и Пуруше.

Еще один аспект противоречивой двойственности Меркурия проявляется в его описании как <старца> (senех)^[130] - и как <отрока> (puer)^[131]. Археологически засвидетельствованный старческий облик Гермеса непосредственно сближает его с Сатурном, и в алхимии эта взаимосвязь играет очень важную роль^[132]. Меркурий, действительно, состоит из самых крайних противоположностей; с одной стороны, он, безусловно, родствен Божеству, с другой же — его можно найти в сточных канавах, среди нечистот. Розин (арабизированный Зосима) называет его даже ^[133]. В <Бундахишне> зад Гаротмана сравнивается с <разверстой в земле преисподней>^[134].

f. ЕДИНСТВО И ТРОЙСТВЕННОСТЬ МЕРКУРИЯ

Несмотря на очевидную двойственность Меркурия, в текстах подчеркивается также его единство, особенно в форме Камня. Он <Один во всем мире>^[135]. В большинстве случаев это единство оказывается в то же время тройственностью: аналогия с Троицей несомненна, однако представление о тройственном характере Меркурия не выводится из христианского догмата, а восходит к более ранним временам. Триады встречаются нам уже в трактате Зосимы ???? ?????? (Об искусстве)^[136]. Марциал называет Меркурия (всеединственным и триждыединым)^[137]. В аркадской Монакрии почитался трехглавый Гермес; был и галльский Mercurius tricephalus^[138]. Этот галльский бог считался также психопомпом. Тройственность вообще свойственна божествам преисподней: вспомним, например, трехтелого (????? — ?????) Тифона, трехтелую и трехликую (???????????) Гекату^[139], или змеевидных ???????????? (<предков>) - по Цицерону^[140], то были три сына Зевса–басилевса, <древнейшего царя> (rex antiquissimus)^[141]. Они назывались <первопредками> и почитались божествами ветра^[142]; та же, по–видимому, логика заставляет индейцев хопи верить, что (хтонические) змеи — это в то же время и предвещающие дождь молнии небесные. Кунрат называет Меркурия (триединым)^[143] и (Tepнарием, т. е. тройкой)^[144]. Милиус изображает его в облике трехглавого змея^[145]. В говорится, что он - <триединая, универсальная сущность>, называемая Иеговой^[146]. Он божествен и в то же время человечен^[147].

Все это указывает на то, что Меркурий соответствует не одному только Христу, но триединому Божеству вообще. В он именуется , что объясняется следующим образом: <Ибо он [Меркурий] есть Альфа и Омега, вездесущий. Философы украсили [его] именем Azoth, от латинян взяв А и ?, от греков ? и ?, от евреев алеф и тау, составив в итоге имя:

z

A {?} Azoth>^[148].

?

Кажется, яснее и не выразишь этот параллелизм (Между Троицей и Меркурием.). Столь же недвусмысленно анонимный комментатор проводит параллель с Христом–Логосом. Все вещи проистекают от ^[149], от <ставшего плотию> Слова Творенья, иоаннова Логоса, без которого <ничто не начало быть, что начало быть>. Комментатор говорит следующее: <Таким образом, Слово возрождения незримо присутствует во всем, но это не проявляется в телах элементарных и плотных, если не вернуть их к сущности пятой, иначе говоря, к природе небесной и астральной. Итак, Слово сие есть семя обетования, или небо философов, несчетных звезд светочами лучезарнейшее>^[150]. Меркурий есть миром ставший Логос. Приведенное описание может свидетельствовать о его сущностном тождестве с коллективным бессознательным, ибо звездное небо, как я уже пытался показать в своей работе ^[151], есть, очевидно, визуализация своеобразной природы бессознательного. Поскольку Меркурий очень часто называется , то его <сыновство> как таковое не ставится под вопрос^[152]. Значит, он все равно что брат Христу и второй сын Божий, хотя по времени–то должен считаться старшим и потому первородным. Эта идея восходит к воззрениям евхитов, о которых сообщает Михаил Пселл (1050 г.)^[153]. Евхиты считали первым сыном Божьим Сатанаила^[154], Христа же — только вторым^[155]. Вместе с тем Меркурий не просто соперник или двойник Христа (поскольку он <сын>), но и двойник Троицы в целом — поскольку он мыслится как некая хтоническая троица. С этой точки зрения он предстает одной из половин христианского Бога. Половина, конечно, — темная, хтоническая, но вовсе не зло как таковое, поскольку Меркурий зовется <добрым и злым>, <системой высших сил в нижних пределах>. Он наводит на мысль о той двойственной фигуре, что маячит за спинами Христа и дьявола: о загадочном Люцифере, чья <светоносность> так или иначе присуща им обоим. В <Откровении> 22, 16 Иисус говорит о себе: .

В текстах очень часто отмечается одна особенность Меркурия, которая, безусловно, сближает его с божеством, а именно с первобытным богом–творцом: его способность порождать самого себя. В трактате о Меркурии говорится: <Мать родила меня, и сама была мною зачата>^[156]. В обличьи дракона, т. е. уробора, он сам себя оплодотворяет, зачинает, рождает, пожирает и умерщвляет и <превозносится самим собою>, как говорит автор <Розария>^[157], парафразируя тем самым таинство жертвенной смерти Бога. Здесь, как и в целом ряде сходных случаев, не следует спешить с выводом, что средневековыми алхимиками подобные умозаключения осознавались в той же мере, в какой они, возможно, осознаются нами. Но человек и через него — бессознательное высказывают много такого, что не обязательно должно быть осознанным во всех своих импликациях. И все же, несмотря на эту оговорку, я не хотел бы создавать впечатление, будто алхимики совершенно не осознавали своих мыслительных процессов. Вышеприведенные цитаты прекрасно показывают, сколь мало подобное предположение соответствует действительности. Однако хотя Меркурий и определяется во множестве текстов как trinus et unus, это не мешает ему быть сильнейшим образом причастным кватернарности Камня, которому он, по сути, тождествен. Стало быть, он являет собой ту странную дилемму, которую выражает известная проблема трех и четырех — я имею в виду загадочную аксиому Марии Пророчицы. Наряду с классическим Гермесом–трикефалом был и классический Гермес–тетракефал^[158]. Горизонтальный план сабейского храма Меркурия — треугольник, вписанный в квадрат^[159]. В схолиях к знак Меркурия — квадрат, который вписан в треугольник, обведенный кругом (символ целостности)^[160].