Шрифт:
Вестибюль солидной московской гостиницы. На переднем плане в креслах сидят и разговаривают Думающий о России и американец. На заднем плане спиной к нам сидит неизвестный человек и рассказывает что-то жене американца. Видно, рассказ его производит сильное впечатление на него самого и на американку. Иногда у рассказчика плечи трясутся, американка подносит к глазам платок, а порой подходит к бару в углу вестибюля и подает рассказчику успокаивающие его бокалы крепких напитков. К концу сцены рассказчик передает американке какую-то картину, получает за нее деньги
— Что делают в России?
— Думают о России.
— Я спрашиваю, что делают в России?
— Я отвечаю — думают о России.
— Вы меня не поняли. Я спрашиваю, что делают в России! Какими делами занимаются? Дело, дело какое-нибудь есть?
— В России думают о России. Это главное дело России.
— Ну, хорошо! Если думать о России — главное дело россиян, то какое-нибудь второстепенное дело у них есть? Какие-нибудь люди в России есть, кроме тех, которые думают о России?
— Ах, вы про остальных? Так бы и сказали. В России многие думают о России, а остальные воруют.
— Все остальные?
— Да, все остальные.
— Не может этого быть! Чтобы все, кроме Думающих о России, воровали!
— Как не может быть? Так оно и есть. В России все это знают.
— И никто с этим не борется?
— Нет.
— Почему?
— Некому бороться.
— Как некому? Это же безумие!
— Те, кто в России думает о России, тем некогда бороться. А те, кто ворует, не могут же бороться с самими собою. Но это не значит, что в России слишком уж много воруют. Дело в том, что в России очень многие думают о России.
— Так кого же больше в России: тех, кто думает о России, или тех, кто обворовывает Россию?
— Это невозможно подсчитать.
— Почему?
— Потому что те, кто думает о России, больше ничем другим заниматься не могут. А те, кто ворует, заняты воровством, им некогда подсчитывать тех, кто ворует.
— Но те, кто ворует, могут заняться этим в свободное от воровства время.
— У них такого времени нет.
— Почему?
— Потому что те, кто ворует, в перерывах между воровством тоже думают о России. Выходит, и у них времени нет.
— Значит, те, кто ворует, в свободное от воровства время присоединяются к тем, кто думает о России?
— Конечно!
— Но для чего?!
— Во-первых, когда воры присоединяются к тем, кто думает о России, их нельзя отличить от тех, кто думает о России. А это им выгодно. А во-вторых, им любопытно думать о России. Думать о России для них — кайф. Чем больше они думают о России, тем сильнее убеждаются в необходимости воровать. Это подымает дух!
— В таком случае, те, кто думает о России, во время отдыха от думанья о России могли бы подсчитать: сколько людей думает о России, а сколько людей обворовывает Россию. Нужен же какой-то баланс. Иначе страна погибнет.
— Им тоже некогда. Те, кто думает о России, когда отдыхают от российских дум, тоже подворовывают.
— Как, и они воруют?!
— Нет, когда думают о России, не воруют! Боже упаси! Но в свободное время подворовывают. Жить же надо! К тому же, подворовывая, они сливаются с теми, кто ворует, и становятся незаметными. В России думать о России всегда было гораздо более опасно, чем воровать. Такая традиция. Вот они и маскируются так. Но главным образом, они думают о России.
— Выходит, в России все думают о России?
— Я же с этого начинал.
— Но так же выходит, что в России все воруют. В том числе и те, кто думает о России?
— А что им делать? Государство же не содержит тех, кто думает о России, а им жить надо. У них жены и дети, которые с детства начинают думать о России или воровать. В последнем случае отцы еще глубже задумываются о судьбе России.
— А если бы государство содержало тех, кто думает о России, они бы, наверное, перестали подворовывать?
— Ничего бы из этого не вышло. Те, кто ворует, быстро смекнули бы, что думать о России выгодней, чем воровать, и переквалифицировались бы в Думающих о России.
— Так за этим должна была бы следить какая-то комиссия, чтобы все было честно!
— Не получается. Места раздают те, кто ворует. И они объявят своих, тех, кто ворует, Думающими о России и возьмут их на государственное довольствие.
— Хорошо. Разберемся в деталях. Я так понял, что в России те, кто внизу, подворовывают. А те, кто вверху, надворовывают, что ли?
— Полная чепуха. Сразу видно, что вы иностранец и не чувствуете самых трепетных тонкостей нашего языка и нашей психологии. Подворовывать — это человечно, скромно, даже уважительно по отношению к тому, у кого подворовывают. А по-вашему, вероятно, подворовывать — значит, грубо выдергивать то, что лежит снизу.
— А что это значит?
— Подворовывают — это значит, воруют с оглядкой на совесть. Воруют и плачут, воруют и плачут.
— Одновременно?!
— Именно одновременно!
— А те, что вверху, значит, не надворовывают? Тогда что они делают?
— Нет, конечно! «Надворовывают» — звучит высокомерно. «Надворовывают» — значит, презирают тех, кто подворовывает. Этого мы им не позволим. Мы люди гордые и обидчивые. «Надворовывать» — у нас даже в языке нет такого слова. Гордый язык! Наверху у нас воруют!
— Какая же разница между теми, кто ворует наверху, и теми, кто внизу?
— Огромная. Наверху сурово воруют. А внизу мягко подворовывают. Воруют и плачут.
— Одновременно?!
— Одновременно. Более того, у нас народ такой совестливый, что иногда даже начинает плакать перед тем, как начать воровать. Еще не ворует, а уже плачет. Порой это заметно и на улице. И сразу видно, бедняга подворовывать идет. Ему жалко человека, у которого он идет подворовывать. Бывает, порой встретит на улице знакомого, поплачутся друг у друга на груди и расходятся в разные места подворовывать.