Дураки
Шрифт:
– Да не типа, а потом уже, – осадил полковник студента и продолжал: – Так вот мои обнаружили недостачу. Подсмотрели где-то, в бане может быть, и давай… Пусть, мол, все полюбуются. Огурец, мол, есть, а остального нет. Замучили паренька.
Полковник осекся. Студенты, сбитые с толку, ждали развязки.
– Ну а потом я тех замучил, которые его мучили, – угрожающе продолжал полковник. – Парень то мой, салабон, решил всем назло вообще избавиться от огурца своего. Но мужества не хватило просто взять да избавиться, отрезать. Так он перевязал бечевкой,
– Куда упекли?
– Ты, Петруша, вообще ничего не понимаешь… Под суд отдал, под трибунал упек их. По сей день, думаю, трубят в местах не столь отдаленных. Вот так… И меня вспоминают. Полковник Колян! Я им дам Коляна, сукины дети… К людям так не относятся. А то как с вами получается… Вроде друзья.
А как бы по несчастью, пока есть зачем дружить… – Полковник недружелюбно уставился вдаль. – Не любите вы правду про себя слышать. А поэтому и друг друга не любите.
– Однополая любовь – это конечно круто. Но не геи мы, не кочегары мы, не плотники, – паясничал Петруша.
Николай Степаныч сплюнул.
Какое-то время молчали. В траве пригорюнившийся пес опять стал поскуливать. Хозяин смерил его недовольным взглядом. И пес затих. Звуки издавал и айфон Петруши, и тоже из травы..
– Чувств настоящих не знаете, вот и вся азбука. Таких, которые… смысл дают всему. Гаденыши ваши, гаджеты, повысосали у вас всё из мозгов… Смысл есть и в твоей рыбалке. И в твоих дурочках, которые тебе звонят каждые пять минут… – Николай Степаныч даже показал куда-то за речку. – А у тебя одна развлекуха на уме. Тебе лишь бы потусить…
– Да откуда вы знаете, кто мне звонит? – пробасил Петруша Колесо.
– Пе-етруш, ты всю жизнь, сколько знаю тебя и твоих родителей… дурнем ты был, уж не взыщи. Умный человек, трезво мыслящий, да не станет он в эти айфоны, айпады пялиться с утра до вечера.
– Зря вы это, – пробурчал Всеволод. – Зачем оскорблять? Вы рассуждаете, как старый…
– Дурак, – договорил за парня полковник.
– Да нет, я не хотел так сказать…
– А как ты хотел? Как его не оскорблять? Его что, щекотать надо? Чтоб ему приятно было… Да он ничего не понимает, друг твой. Ты вон на родителей его посмотри. Вырастили себе на шею…
То, что должно было произойти, произошло. Перессорились. Николай Степаныч налил себе хорошую дозу водки, выпил, но закусывать не торопился.
– Да пошли вы! – Петруша воткнул в рот сигарету, прикурил ее и стал демонстративно тыкать пальцем в дисплей своего телефона.
– Пойду-ка освежусь, – примирительно сказал Николай Степаныч.
– Пойди, пойди, – Петруша перешел на «ты», и это звучало неожиданно. – Не утони только. А то некому станет мозги нам выносить.
– Да ты и сам кому угодно вынесешь мозги.
– Иди-иди…
– Сплаваем к мосту, Веселуш? – миролюбиво предложил другому Николай Степаныч.
– Да здесь вода, как в роднике. Никто же не купается.
– Зато дурь вся проходит сразу.
– Не могу я в такой воде купаться, вы что!
– Эх… Мы в ваши годы во-он туда плавали, до моста и обратно.
– Да ла-адно, – не поверил Веселуша.
– А что, думаешь нет?.. Ну и дураки, в самом деле, – нетрезвым тоном добавил Николай Степаныч.
– Сам дурак, – сгрубил Петруша.
Полковник разделся. Оставшись в плавках, отмахиваясь от мошкары, телом крепкий, коренастый, он направился к воде. Собака за ним. Разбежавшись, он с криком прыгнул в воду и, кряхтя, издавая стоны, громко разносившиеся над речкой, и вправду поплыл в сторону моста…
Прошло минут двадцать. Всеволод недовольно поглядывал в сторону речки.
– В такой воде и пяти минут не просидишь, – заметил он.
Другой не реагировал.
– Слышь, Колесо? Что-то нет его… Сходим, может?
– Да выплывет, не переживай. Захотел – пусть плавает.
Веселуша смирился, закурил, но продолжал неспокойно поглядывать в сторону моста.
– Дружок! – позвал он собаку. – Дружок!
И пес действительно появился на тропе. Подбежав, Дружок, скуля, закружил вокруг костра и похоже тоже не находил себе места. В следующий миг пес унесся по тропе обратно, туда, откуда прибежал и где, по-видимому, собирался выбраться на берег хозяин.
– Слышь, я пойду… – Веселуша встал и выбросил окурок в костер. – Посмотрю, чего он там. Может, вылез уже…
– Иди-иди… Утонул, небось, алкаш. Всем назло.
Тело полковника выудили из-под моста баграми уже в сумерки. На беготню у речки и чтобы поглядеть на скопление транспорта сбежалось полпоселка зевак. По бездорожью, к самому берегу выруливала уже которая машина полиции. Откуда-то прибыл даже наряд МЧС, кем и зачем вызванный – никто толком не понимал.
С прицепа на колесах на воду была спущена лодка. Двое мужчин в ярких, флуоресентно-желтых жилетах, какие носят не спасатели, а дорожные строители, на глазах у всех обследовали замусоренные берега и заводи.
И когда через час с небольшим посинелый труп вытащили к камышам, собравшиеся дружно столпились рядом, но глаза все отводили в сторону. На лицах у людей запечатлелось немое горе.
Полковника знали. Дурного слова никто не мог сказать о человеке. А хорошие слова произносить было поздно. Студенты-рыбаки, вызвавшие спасателей, на глазах у которых фактически всё и случилось, с собакой утопленника топтались в сторонке у машин.
Пес поджал хвост. Уши его обвисли. Студенты не переставая курили, оба глазели в свои телефоны, а если и приковывали к себе взгляды, то только потому, что один из пареньков, худощавый, иногда всхлипывал. Другой же, злой на всех, не только на раскисшего друга, но и будто бы даже на утопленника, главного виновника всех неприятностей, отплевывался окурками.