Дурман
Шрифт:
В этом плане Крестовский был спокоен.
Зияр вызвал у него брезгливость. Дела белогорцев не всегда находились в столь упадническом состоянии. Их падение началось с приходом к власти Зияра, где-то лет сто пятьдесят назад. Совет пытался отрегулировать, но слабо. Война стригоев с вампирами коснулась многих. Трясло знатно. Оборотни, воспользовавшись ослаблением многих вампирских кланов, напротив, помня о вражде между их расами и отдаленно соблюдая мирный договор, поспешили укрепить свое влияние не всегда достойными способами.
Он – тому подтверждение.
Участь Зияра была решена.
Приведенные самки Севера не интересовали. Потрепанные. Если Захарию придется по душе возиться с ними – пожалуйста. Пусть забирает и определяет их в покорные. Те, что помоложе, подойдут. Его ребятам нужна разрядка. Особенно воинам.
Север уже намеревался перейти к делу, теряя терпение, то есть к уничтожению Зияра, когда его обоняния коснулся знакомый запах.
Настойка.
Та самая.
Заметно слабее, чем вчера. Едва уловимая. Но все же присутствующая.
Он заставил себя остаться на месте.
Дождался.
И едва не взвыл от восторга, когда вчерашняя незнакомка, воришка, появилась в комнате.
Она его тоже узнала.
Выдали ее расширившиеся от ужаса глаза. Более того, сегодня она поняла, с кем имеет дело.
Их узнавание произошло за какие-то жалкие доли секунды.
Потому что дальше была кроваво-черная пелена, застлавшая ему глаза.
Девчонку он выносил из дома старейшин лично. На руках, как ей и сообщил позже. Захарий держался поодаль. Бета не желал рисковать своей жизнью. Увиденного ему хватило.
– Зачисти тут все.
– А что с остальными?
– Распредели по гетто. Не возись ни с кем. Кто выкажет желание нормально жить, работать – предоставь такую возможность. Дурь, алкоголь, наркотики – сразу в расход. Никакого помилования и второго шанса. Здесь…
Крестовский обвел взглядом территорию. Глаза полностью полопались, нещадно щипали, но зрение, наоборот, обострилось.
– Все под снос. Территория под мою ответственность. Далее посмотрим.
Он прижимал девочку к себе, спрятав ее голову у себя на груди.
Никому ее не покажет… Никому.
– Доберешься сам.
– Это я уже понял.
Крестовский предупреждающе оскалился, зарычал, и бета поспешно отступил на два шага, склоняя голову и признавая полную власть альфы.
Север открыл машину и осторожно положил бессознательную девушку на заднее сиденье. Руки не желали ее отпускать. Пальцы приходилось разжимать с диким усилием воли.
Почему он ночью ничего не понял? Не разглядел? Не почувствовал?
Неужели ведьмовская настойка была настолько сильна?
Но и он не прост.
Что же такое было?
Он заставил себя закрыть дверь.
Захарий стоял в стороне. Мелькнула мысль приказать ему отвести девушку к нему домой, но тут грудь опалили огнем.
Никого к ней не подпустит! Разорвет!
Его руки и так уже были в крови, и к метафоре данное выражение не имело никакого отношения.
Откат от его воздействия был суров, и Север знал, что девочка пробудет без сознания длительное время. Он успеет проанализировать произошедшее и прийти в себя.
По истечении нескольких часов Север мог сказать, что ни хрена он не пришел в себя. Только еще хуже стало.
Он привез ее не в городской пентхаус, а в дом, который недавно для себя отстроил. Это было его убежище. Он стоял на территории его клана, но поодаль ото всех. Был еще один дом, который Север выбрал для себя, как только стал альфой. Он его воспринимал, как рабочее место, то, где он вел переговоры, принимал решения, ночевал. Но истинным, настоящим домом он его не чувствовал. Поэтому принял решение отстраиваться.
Внутренняя отделка завершилась с год назад. Теперь работали дизайнеры. Первым делом обставили четыре комнаты – кабинет, спортивный зал, кухню и спальню, в которой сейчас и находилась Влада.
Владлена. Шикарное имя. Девочке шло.
Он рвал на ней одежду. Выпустил когти и методично разрезал. Кусочек за кусочком, пытаясь не сорваться. Если бы кто-то увидел его со стороны, то принял бы за маньяка. Он и сам его себе напоминал.
Никогда Север Крестовский не находился в подобном состоянии. Девочка лежала на большом кожаном диване. Избитая. От мысли, что какой-то ублюдок наносил ей один удар за вторым, у него возникало жгучее желание вернуться в клан Белых Гор и лично порвать каждого, кто допустил избиение Влады.
Избавившись от верхней одежды, он принялся за белье. Подцепил когтем лямку красивого кружевного лифа – разрезал. Вторую – тоже. И так же когтем надрезал шов, соединяющий чашки.
Молочные груди с безупречно красивыми сосками предстали перед его голодным взором.
Крестовский считал, что у него что-то не то с женщинами? Что в последние годы отношения стали пресными и покупными? Неинтересными?
Что ж, кто-то выше решил с ним поиграть.
Он принял правила игры.
Над полоской трусиков Север задержался. Полюбовался скрытым лобком, жадно втягивая интимный запах. У самого уже был каменный стояк, причиняющий реальную боль.
Что проще – раздвинуть ноги и взять девочку.
Ответ прост – ее девственность.
Он шалел от осознания того, кто попал к нему в руки.
И еще злился от непонимания.
У нее была защита. У его девочки. На вид ей не больше двадцати, а судя по гнилым нравам белогорцев, с девственностью там прощались лет в тринадцать-четырнадцать. Первое.
Второе – сейчас защита закончилась. Результат, как говорится, налицо.
Тяжело дыша, Север когтем распорол и кружево трусов. На ней было красивое, но дешевое белье. Он исправит.