Дурманящий запах мяты Егер Ольга
Шрифт:
Прозвучало это не то как вызов, не то как издевательство. Я так и не определилась. Но гостеприимством в этой деревушке не пахло вообще, так что выбирать не приходилось. Тем временем хозяйка развернулась к нам спиной и медленно зашагала к дому, причитая о больных суставах, старости и полагающихся её возрасту недугах. Мне стало интересно, сколько прожила и повидала на этом свете ветхая женщина. Но спрашивать не стала - боялась узнать правду.
За изъеденной временем покосившейся деревянной дверью обитало облако пыли и смрада. Паутина в каждом углу была хорошо продуманной частью обстановки, прикрывающей трещины
Нас провели в отделённую, справа от кухни, комнатушку, в которой давно никто не жил, кроме плесени, пауков и прочих. Старушка предпочитала спать на печи. Так что мы приняли дар почти безропотно.
Расчихавшись Фая выскочила на улицу, и вернулась обратно уже с самодельным веником. Промчавшись мимо замершей в ужасе старушки, она нырнула в облако пыли и объявила нечистой силе войну до победного конца или минимум - порядка в избе. Но бабка, ни с того ни с сего, завопила как резаная, когда Фая стала собирать веником паутину в передней. Чтобы больше не нервировать старушку битва за освобождение мира от грязи временно передислоцировалась в нашу комнату. Пока выметались пыль и всяческий мусор из-за двери доносились причитания: “Что делают! Что делают паразитки!”.
Не любила бабушка чистоту, очень не любила! Может потому, что за долгие годы пауки и тараканы стали её единственными собеседниками, а честолюбивые амазонки многолапых друзей крова лишали!
Спустя какое-то время причитания за дверью прекратились. Я даже испугалась, не случилось ли чего со старушкой. Может мы своей уборкой так заставили её понервничать, что у несчастной сердце схватило?
Мы выглянули: в кухне полным ходом шла готовка позднего обеда. Файкин желудок мгновенно и очень громко отозвался на запах бульона.
– Деточки, сидайте за стол. Что стоите?
– более умасленный, но такой же скрипучий старческий голос застал нас врасплох в дверном проёме, принюхивающихся и вытирающих слюни. Обе мы рухнули на грязный пол, не удержавшись на ногах от такой разительной перемены - на лице карги скалилось подобие улыбки, смахивающей больше на оскал злобного животного.
Меня её внезапная благосклонность насторожила. Пока я раздумывала над поведением хозяйки, Фая уже умастилась за столом перед манящей полной тарелкой каши отваренной на бульоне. Судя по запаху, это было что-то очень съедобное. Даже меня взял в плен изголодавшийся аппетит, насильно притащив к столу и усадив. Но трезвый и пытливый разум всё ещё оценивал заманчивую пищу. Старушка отвернулась к нам спиной. Я схватила подругу за руку. За ту, которая уже тащила ложку ко рту. Меня едва не прибили! Сестра может и оторвать пальцы за попытку лишить её завтрака, обеда, ужина или просто куска хлеба!
Подруга непонимающе уставилась на меня. Хорошо хоть по лицу не съездила.
Я покачала головой. Фая замерла, ожидая пока порошок из маленького серого мешочка украсит золотистую кашу мелкими чёрными крупинками. После походов в компании недоверчивого мага и дружбы с одним известным королём-ловеласом, моя бабушка увлекалась изготовлением лекарственных порошков, спасающих от отравлений различными ядами. Ей даже удалось вывести хитрый рецепт от несметного количества смертельных отваров.
Когда старушка снова повернулась к нам лицом, Фая с жадностью уминала угощение.
– Так вкусно!
– похвалила стряпню амазонка, набив рот приправленной кашицей.
Морщинистое лицо старушки исказилось разочарованной гримасой. Не ожидала она, что её блюдо так понравится гостьям.
В этом доме расслабляться особо не стоило, и надеюсь, Фая тоже это поняла.
Осилив кашку, мы поднялись из-за стола. Отблагодарив, готовую кусать локти хозяюшку, сытые и добрые амазонки вышли на улицу осмотреться.
Вот, что показалось мне здесь ненормальным - количество молодых девушек. Лучше сказать отсутствие девок, как таковое.
– Интересно, у них тут, что мор недавно прошёл?
– Фая думала о том же, вышагивая вдоль длинной улицы.
– Ага. Их всех наша хозяйка накормила!
– пошутила я, оглядываясь по сторонам. Но ни в одном дворе молодой девицы я так и не заметила.
– Кстати, об этом! Что это было в каше-то?
– Самой интересно. А ещё больше - за что и по что нас так невзлюбили. Не за уборку же травить!
Мы переглянулись и, вспомнив причитания старухи, расхохотались. Неужто и правда, за то что в её хате прибрались, она решила отправить нас хозяйничать на тот свет?
Но смех прервала грустная тишина - нам ведь предстояло провести ночь у этой карги. Мало ли что ей вздумается устроить под покровом темноты.
Уже более медленно мы двинулись вдоль заборов, опустив головы и размышляя, как бороться с вредной бабой. Почти дойдя до частокола ограждающего территорию селения, Фая остановилась, указывая куда-то вдаль. Шестеро мужиков угрюмого вида, вели двух печальных девиц. В руках ведущих были верёвки, на лицах ведомых - слёзы и истерика. Процессия напоминала похоронную, без самого виновника “торжества”.
Внезапно из-за угла ближайшего дома выбежал, спотыкаясь и падая, раскрасневшийся парень. Догнал мрачную восьмёрку.
– Стася, если тебя ему отдают, я тоже жить не буду!
– вопил истеричный молодой человек, напоминающий по размерам Кроху. Он хлопнулся на колени перед длиннокосой девушкой. И оба теперь заревели навзрыд, ещё и подружка влюблённой за компанию дополняла своими всхлипами слезливую какофонию.
– Уди Ростик отсель, не до тебя сейчас!
– отпихивал жениха старик, стараясь не смотреть в глаза пареньку.
– Батя, одумайтесь! Это же дочь ваша, единая! Отпустите её со мной, мы уедем, она жива останется!
– слёзно умолял хлопец.
– Чего это они?
– не выдержала я, обращаясь к подруге, но та уже надвигалась на шумную толпу, примерив личину судьи.
– Эй! Мужики!
– Фаина своим зычным голосом испугала несчастных представителей “сильного пола” (как они любят себя называть) настолько, что они скучковались за спинами рыдающих девах.
– Пади прочь, дева!
– буркнул на неё старец, который только что усмирял истеричного воздыхателя собственной дочери.