Дурная Слава

Динаев Дино

— Нет человека, зарыли в сырую землю, один медальон остался. Мы ведь с ним одногодки, планы на рыбалку строили. Правильно говорят, человек полагает, бог располагает. Вскорости и мне собираться.

— Чего тебе бояться, ты ведь старый уже? — заявила она с наглостью молодости.

— Знаешь, распутница, чем старее, тем больше ее горбатую боишься. Я ведь со здешних мест. Аккурат на этом месте деревня моя родная была еще в то время, когда город еще досюда не докатился. Это он потом ее схарчил и не догадался, какую тайну он вместе с ней хавает. У нас в деревне с детства смертью пугали.

Хоть и нельзя так про родные

места, но плохое место у нас было. И история у него плохая была. Рассказывали, когда-то давно жила одна слабоумная. Как звали, уже и не помнил никто. Только фамилия у нее была звучная. Трепетова. Потом поймешь, почему фамилию ее запомнили. Хоть она была и дурочка, но фигура у нее была на загляденье. Красивая, ладная. Ну и имели ее мужики и местные и с соседних деревень. Трепетова все время беременная ходила, пока не догадались ей что-то там перевязать по женской части. Десять детей родила. Все как один убогие и умом и телом. Не росли они, так карликами и оставались. Даже в сорок лет они были ростом с пятилетнего, лысые, немые. Когда Трепетова шла по деревне, они словно собачки рядом бежали. Рычали они как звереныши дикие. Но мать свою обожали. Как стеной от всего отгораживали, — он помолчал, вспоминая, и неспешно продолжил. — Так никто и не узнал, как она всех их убила. Хоть они и карлики, но не дали бы себя как кутят порешить, убежали бы. Хватились их, когда уж запах из ихней развалюхи пошел. Зашли, а они все топором порубленные лежат, и мать ейная повешенная. Я думаю, детки ей и не сопротивлялись, преданные ей были, думали, наверное, что так и надо. С тех пор у нас свой ужас в деревне появился. Выйдет, скажем, человек во двор, да и увидит лысых карликов, словно гусята по полю лунному бегущих. Все, стало быть, пришел черед помирать. У нас этого момента даже более самой смерти боялись. Прозвали этих карликов трепетами. Нашу деревушку как чумную избегали. Так что судьба милосердно поступила с нами, когда город наступил, и аккурат на месте нашей деревни институт построили. Жилье всем дали, не квартиры конечно, но малосемейки. Есть где голову приткнуть. Работа опять же. Я как на пенсию вышел, тут сторожую. Оклад хороший.

— Дед, дай мне браслет Краюшкинский! Тебе-то он ни к чему!

— Может быть, и ни к чему, — хитро сощурился Веткин. — Но раз тебе спонадобился, стало быть, вещь полезная. А что ты мне дашь?

— Денег захотел? Я не дочь Рокфеллера.

— Я и не прошу. Зачем мне деньги? Мясо есть — зубов нет, а картоху я сам сажаю на заброшенных огородах. Ты мне титьки свои покажи. Обиженный я по женской части.

Боялись девки парней из нашей деревни. Я из-за дурной славы села так и не сподобился жениться.

— Я и показала, что мне жалко? — с вызовом закончила Полина рассказ.

Ждала или порицания, или возмущения, но Бен промолчал. Взяв чип, Полина поменяла в нем разряженную батарейку, щелкнула рычажком, и на чипе загорелся крохотный светодиод.

— Яркость светодиода зависит от расстояния до пина. Мы сейчас в километре от Росы, и он еле светит. Однако когда я его включила в холле на первом этаже, так полыхнул, не знаю, как Веткин не заметил.

— Это значит, что жетон Краюшкина до сих пор находится в здании. Ну и что?

— А ты подумай. При Краюшкине его не было. Его стол менты верх дном перевернули, ничего не нашли.

— Обронить где-нибудь мог. Потерять, — Бен сначала сказал, потом

до него дошло. — А потерять он мог его в том месте, где его убили. Его убили, понимаешь ты, золотко мое. Убили, он не сам умер. А жетон его лежит там, полеживает, ждет умного следователя, чтобы он пришел и нашел убийцу.

Полина вздохнула и сказала:

— Сдается мне, что не следователя он ждет, а тебя.

— Э, нет. Я героя из себя разыгрывать не собираюсь.

— Следователю глубоко плевать на жетон. Он его и искать не станет. Дело ведь закрыто. Но ты подумай о том, что киллер на свободе, мало того, он работает или часто бывает в фирме. Никто не может гарантировать, что мы не станем следующими жертвами.

А ведь она права, подумал Бен. Вагнецов упомянул, что убийство, тогда когда он еще думал, что это убийство, произошло ровно в пять. Намекнув, что целью киллера мог являться он, ведь в это время Бен должен был спуститься на лифте, а не Краюшкин. Бен возразил себе, что покушаться на него не было причин.

А если это маньяк? От этого предположения Бен похолодел. Маньяку не нужны причины, он выбирает жертву по одному ему известной системе. Это Бич! Имя всплыло внезапно, как потревоженный багром утопленник. 28 человек пропало. Двое убиты: Базилевский и Краюшкин. Если первый погиб в грязи, то второй был вымазан в извести. Как он не обратил внимания на то, как глумился Бич над трупами?

Бен решился.

— Героические поступки я тебе не обещаю, но завтра спущусь в подвал, будто по делам и посмотрю, как там поведет себя чип.

— Это надо сделать сегодня. Веткин что-то подозревает про чип и вполне может пойти к Ерепову и доложиться. У него в кабинете стоит персональный селектор, который он может включить в любой момент и, задав параметры Краюшкинского чипа, узнать, где он гуляет. Тогда мы вылетим с фирмы в один день. Сегодня мы можем действовать без опаски. Я видела на плане у пожарников, что во дворе Росы имеется канализационный люк, соединенный тоннелем со зданием. Уровень как раз подвала.

Бена отнюдь не прельщало лезть в колодец ночью, но он решил возразить авторитетно, чтобы не прослыть трусом.

— Тоннель, даже если он есть, все равно не дотянет до уровня подвала, потому что подвал расположен гораздо ниже, — он еще с умной миной сделал жест рукой, будто «Фокке-Вульф-190» идущий на боевой заход, да так и застыл на полуманевре.

Перед ним воочию предстал Афинодор, стоящий в подземелье, словно гном в пещере.

В голове набатом зазвучали слова:

— Видишь свет высоко наверху? Это канализационные люки. Если иметь альпинистское снаряжение, запросто можно туда подняться и выйти сразу в город.

И еще.

"Эта штольня на пятнадцать километров тянется, до самого порта. К морю выходит.

Только я туда не доходил, ноги не держат".

Почему он об этом ему сказал? Будто в гости зазывал. Это может быть ловушка.

— Мне нужна веревочная лестница, — сказал он. — Фонарь. Роба брезентовая, каска, чтобы без башки не остаться.

В глубине души он надеялся, что оборудования им до следующего дня не достать.

Зря надеялся. У Полины оказался парень знакомый, еще с института увлекавшийся альпинизмом, и она не постеснялась вломиться к нему среди ночи. У него была женщина, но он запер ее в спальне, помог носить мешки с амуницией, а когда они уезжали, то вышел провожать.