Дурная слава
Шрифт:
Перенести нотариуса на другой день нельзя — он завтра уезжает. И что прикажете делать?
Позвонить в кабинет мужа, доложить обстановку? Ну уж нет, пошел он к черту, психопат! Позвонить Нине? Сестра третий день пьет как лошадь… Ладно, пусть нотариус заверяет завещание. В конце концов, это главное. А завтра решим, что делать с Тумановым. Может, съездим к прозектору домой, посмотрим, чем он так болен. Пьянством, наверное, чем еще? Все они алкаши, эти патанатомы. Два ведра холодной воды на голову — и он в строю. Такие случаи
Ладно, нужно дело делать. А этот муженек только на истерики способен.
Туманов лежал на кровати, глядя в окно. За окном чирикали воробьи. Там хорошо, за окном…
Дверь в палату отворилась, вошла женщина в белом халате с желтыми волосами и выпирающим вперед подбородком.
— Ну-с, как наши дела? — улыбнулась она.
— Дела… — медленно и бездумно повторил Туманов.
— Как вы себя чувствуете, Виктор Алексеевич?
— Хорошо, — безучастно ответил больной. — А вы кто?
— Я ваш врач, Елена Вячеславовна. Мы с вами должны написать заявление.
— Какое?
— Ну как же!. Разве вы забыли? Завещание. Вы сами просили. Я уже нотариуса вызвала, он вот-вот приедет. Давайте начнем, а то он у нас человек занятой…
— Занятой… — протянул Туманов. — А вы кто?
Лицо его выражало некую безразличную ко всему покорность.
— Садитесь за стол, будем писать, — поленилась отвечать доктор.
Мужчина поднялся, сел возле стола. Движения его были замедленны.
— Так, хорошо. Берите ручку, вот бумага. Пишите свою фамилию.
— Фамилию? — Мужчина глубоко задумался.
— Не помните? — ласково спросила доктор.
— Нет, я с утра помнил, правда! — словно школьник перед строгой учительницей, захныкал он. — Я даже повторял… Что я повторял? Мы о чем говорили? Я не помню ничего… — удивился он.
— Ну-ну, не расстраивайтесь, я вам помогу. Пишите: Я, Туманов Виктор Алексеевич, родившийся двадцатого июля тысяча девятьсот сорок восьмого года, дату можно цифрами, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю все свое имущество клинике «Престиж» в лице ее генерального директора Стрельцова Александра Арнольдовича…
Туманов медленно и аккуратно выводил буквы. От старания он даже высунул кончик языка.
Несколько милицейских джипов остановились возле здания клиники. Другая часть въехала на территорию через проходные дворы. Из машин высыпало множество людей в камуфляже, с короткоствольными автоматами в руках. Собровцы мигом распределились по этажам. Каждую группу инструктировали по рации.
— Пятый, Пятый! Берете третий этаж! Палата тридцать три! Немедленно! И отключите кнопку у входа!
Когда Туманов дописывал завещание, в палату ворвались несколько мужчин. Никитенко развернули лицом к стене, следом за собровцами вбежали Гоголев и Грязнов.
— Ну как ты? — Гоголев с тревогой глядел на Виктора.
— Ничего… — меланхолично ответил тот. — Эта штука… Она вон там, за кроватью. Там пластик нужно отодрать…
Кто-то из мужчин отбил прикладом пластиковую панель. Взору присутствующих открылась довольно высокая, в палец толщиной, трубка.
— Оно? — спросил Гоголев.
Туманов кивнул и застыл молчаливой маской.
— Так. Виктора срочно эвакуировать! — распорядился Гоголев. — Там наша реанимационная у ворот, туда его.
— Ваша фамилия? — обратился к побледневшей Елене грузный мужчина лет пятидесяти.
— Никитенко. Что происходит? Вы кто такой?
— Я заместитель директора Департамента уголовного розыска МВД Российской Федерации генерал Грязнов. Я очень высокий чин, Елена Вячеславовна. Это к тому, чтобы вы спектаклей не разыгрывали.
— Я не понимаю… По какому праву… — лепетала Елена, глядя, как выдергивают из гнезда биоэнергогенератор.
— Сейчас все поймете. Проводите даму в соседнюю комнату для дачи показаний.
Казалось, все шесть этажей клиники были заполнены спецназовцами. Часть из них ворвалась в компьютерный центр клиники, где кроме компьютерщиков находился и руководитель службы безопасности, Владимир Викторов. Он что-то кричал в телефон.
— Брось трубку! К стене! Руки на стену…
Когда Стрельцов, в сопровождении дюжих молодцов, был доставлен в свой кабинет, там шел обыск. Ящики столов были выдвинуты, в них копались какие-то люди в штатском.
Один из них, видимо главный, увидев Стрельцова, жизнерадостно улыбнулся:
— А вот и Александр Арнольдович! Душевно рад. Позвольте отрекомендоваться: старший следователь Генеральной прокуратуры по особо важным делам, Турецкий. Александр Борисович.
— Что здесь происходит? — трясущимися губами спросил Стрельцов.
— Ну вы же видите — обыск. Присаживайтесь, вот соответствующее постановление, можете ознакомиться.
Стрельцов буквально рухнул в кресло, попытался прочесть лист бумаги. Буквы прыгали перед глазами.
— Ну что, доктор Стрельцов, давайте побеседуем.
Турецкий сел напротив.
— Или вас лучше называть «доктор Смерть»? Как давно вы начали заниматься своей преступной деятельностью?
— Какой? Я не понимаю…
— Вот ведь удивительно! Все сначала ничего не понимают, а потом как-то вдруг начинают понимать. Я говорю о вашем бизнесе. Об эвтаназии, которую вы практикуете в стенах своего заведения.
— Это ложь!
— Неужели? А как вы прокомментируете эти договора? — Турецкий тряхнул пачкой листков. — Вот, например, от господ Ратнеров. На оказание услуги под замысловатым названием «прекращение патологической жизнедеятельности ввиду крайней тяжести клинического течения основного заболевания»… И в каждом договоре дата выполнения услуг совпадает с датой смерти больного. Таких договоров я насчитал тридцать восемь. То есть вы убили как минимум тридцать восемь человек?