Дурное влияние
Шрифт:
Папа делает шаг вперед. Затем еще. Пила все работает. Если папа сейчас протянет руку, ее искромсает в клочья.
— Как тебя зовут?
Парень не отвечает. Он как будто в трансе. Непонятно, то ли он и в самом деле угрожает папе, то ли просто замечтался.
— Опусти пилу. — Папа старается говорить спокойно, но мне хорошо видно, с каким трудом ему это дается. — Сейчас же.
Парень по-прежнему стоит не двигаясь, тело напряглось от веса и вибрации пилы, взгляд направлен в папину сторону, но мне трудно сказать, то ли он смотрит на папу, то ли сквозь него.
Папа
— Как тебя зовут?
После долгой паузы парень говорит:
— Я только что переехал.
— Куда?
Парень водит пилой из стороны в сторону, будто отрабатывает технику среза, будто он забыл, что папа стоит прямо перед ним.
— Куда? — повторяет вопрос папа.
Парень не отвечает. Он просто режет воздух на части, спокойный как удав.
— Положи пилу. Положи, пока не поранился.
Парень смотрит на папу. Ростом он едва достает папе до плеча, но такое впечатление, что это он смотрит вниз, а папа — вверх. На миг мне кажется, что на лице парня промелькнула улыбка.
— Скажите «пожалуйста».
Папа задумчиво трет лицо.
— Скажите «пожалуйста», — повторяет парень. Голосом, которым обычно разговаривают с ребенком.
В конце концов папа уступает:
— Пожалуйста.
Парень швыряет бензопилу в траву, словно та ему вдруг надоела. Раздается глухой шлепок, и пила замолкает. Она еще не успевает долететь до земли, а парень уже оказывается на улице, проскочив мимо папы и мимо меня. Я слышу, как, удирая, он хохочет.
И если бы не Олли, на этом между мной и Карлом все было бы кончено. Я же не идиот. Но ведь друзей не всегда выбирают, правда?
Хотя, возможно, вы этого и не знаете, потому что у вас их просто нет.
Парк
Мы с Олли на гоночном треке. На самом деле это не совсем трек, а просто кусок парка, который огородили и залили бетоном. Посредине — огромная восьмерка, тоже бетонная, но другого цвета. Мы считаем, что когда-то здесь и правда хотели устроить гоночный трек, но так и не закончили, а может, трек был здесь с самого начала, но потом его разобрали. Так или эдак, нам с Олли в общем-то без разницы. Главное, что он есть. Мы часто нарезаем здесь круги на великах, болтая о всякой ерунде, или отрабатываем торможение с заносом на гравии внутри восьмерки, а время от времени действительно устраиваем гонки. Иногда мы стартуем с противоположных концов, и когда ты достигаешь перекрестья в середине, то каждый раз рискуешь столкнуться с соперником, и вот тут самое главное — смотреть, у кого первого сдадут нервы. Первыми они всегда сдают у Олли.
Он рыжик. Рыжик-пыжик. Олли бесится, когда его так называют. Можно просто называть его «рыжим», но ему от этого не легче. Самое грустное, что вежливого слова тут не подобрать. Он такой рыжий, что вы даже представить себе не можете. Цвет волос, как у Олли, не часто встретишь. Наверное, такого цвета вообще почти не бывает. Лично я, кроме Олли, видел такое лишь один раз, на наклейке Донни «ОПАСНО! ВРЕДНЫЕ
Поскольку Олли мой лучший друг, я дразню его за все что угодно, но только не за волосы. Он единственный человек в мире, кто мечтает поскорее облысеть.
В общем, мы с Олли на треке. Мы не делаем ничего особенного, просто типа пытаемся удержаться на одном месте, не касаясь ногами земли, но все это вроде как несерьезно. Мы не следим друг за другом, не засекаем время и ничего такого.
Олли замечает его первым. Он на дальней стороне трека. Он делает то же самое, что и мы, но только гораздо лучше. Он может удержаться целую вечность, не касаясь земли, не двигаясь вперед и даже не качаясь. На нас он не смотрит, он просто занимается своим делом. Он притворяется, будто не глядит на нас, но я-то вижу: парень прекрасно знает, что за ним наблюдают, потому что начинает еще активнее стараться удержать равновесие.
— Блин!
Я даже не знаю, почему это говорю. Как-то само вырвалось.
Последний раз мы виделись уже сто лет назад, но он по-прежнему в том же красном спортивном костюме. По идее, это форма «Арсенала», но только ненастоящая. Будь у меня такая, я повесил бы на спину цифру 7, как у Лайама Брэди, а Олли заставил бы нацепить 10, как у Фрэнка Стэплтона.
— В чем дело? — говорит Олли. — Ты его знаешь?
— Ага.
— Как его зовут?
— Без понятия.
— А кто он?
— Переехал на нашу улицу. Он чокнутый.
Но Олли уже крутит педали в его сторону. Вот уж чего бы я точно не сделал. Он вообще такой, Олли. Ему все интересно. Возможно, мне не следовало говорить «чокнутый», потому что я не имел в виду ничего хорошего. Наоборот, я имел в виду только плохое, но если сразу толком не объяснить, то может показаться, что это круто.
Я не могу оставаться на месте, пока Олли несется к нему, поэтому тоже жму на педали и пускаюсь следом, резко переключая скорость. Звездочки отвечают хрустом, потому что на высокой скорости трогаться нельзя, это плохо для сцепления.
— Привет, — говорит Олли.
Парень не отвечает, просто смотрит на Олли и слегка кивает.
— Классный велик, — говорит Олли.
Парень пожимает плечами и смотрит куда-то вдаль.
Будь у Олли хоть немного мозгов, он держал бы себя в руках, но это не по его части. И он спрашивает:
— Тебя как зовут?
Парень медленно поворачивает голову к Олли и осматривает нас обоих сверху донизу, каждого по очереди. Я не могу понять, узнал он меня или нет.
— Карл, — отвечает он. — Я — Карл.
— Олли, — говорит Олли. — А это — Бен.
Карл снова кивает, на этот раз мне. Кивок точь-в-точь такой же, каким он ответил Олли, как будто видит меня впервые в жизни.
— Айда покатаемся, — говорит он.
И срывается с места. Причем не просто быстро, а супербыстро. Это вызов. Обычно в таких случаях ты просто думаешь: «Да ну его!» — но он исчезает так стремительно, что мы понимаем: не рвани мы следом прямо сейчас, то отстанем так сильно, что никогда его не догоним. На решение у нас доля секунды.