Господи ты мой боже.Что тебе стоит, что жеСделать такую малость,Не трогать тут ничего.Так прямо все оставитьИ не пытаться правитьТо, что непоправимо,Скорее всего.Господи боже, кто ты.Нет у тебя работы,Нет у тебя заботы –Подставить плечо,Дать человеку руку.Что же он боль да мукуМыкает да разлукуЗнает еще.Господи боже, слушай,Тут не особый случай.Если ты самый лучшийИли большой –Дай человеку душу.Дай человеку душу.Дай человеку душу.Будь человек – с душой.А все же, такое дело.Что я сказать хотела.Пела или свистелаПрежде того:Надо тут все оставитьИ не пытаться править.Все
тут непоправимо.Не тронь ничего.7 января
«Проснусь – и отведу его на Сретенку…»
Проснусь – и отведу его на Сретенку.Водила всех. И снова отведу.Накину вот на пуговицу петелькуИ покажу над крышею звезду.Такая гипнотическая практика.Лихой непобедимый воробейТо выглянет, то будто в сердце спрячется,То прямо там и скачет, хоть убей.И вот я отведу его в Печатников.Метель метет, на свете кутерьма.Мы воробьи, у нас шарфы с перчатками.У нас почти что общая зима.И на углу у нас букинистический,И так под горку саночки скользят –Что он готов на подвиг туристический,До Трубной и куда-нибудь назад.Зачем мне это ледяное крошево,Шарада и вечерняя москва.Но как увижу мальчика хорошего –Тащу его за оба рукава.Смотри сюда, воробушек уловленный,И курточку покрепче запахни –На этот мир, ни капли не целованный.На эти новогодние огни.8 января
«Не нахожу письма, позор…»
Не нахожу письма, позор.Ждала звонка – но не раздался.Какой-то шапочный разборНам вместо возраста достался.Где театральный гардеробВнизу под лестницей спиральной –Белья невиданный сугробВ иллюминаторе стиральной.Нашла беретик шерстяной,А шарф то в рукаве забыла.Мог бы билетик быть иной,Да разве в этом дело было.Не нахожу письма, позор.Ищу конверт из преисподней.Проклятый шапочный разбор,Набор под елкой новогодней.Не вижу одного письма.Подарка для себя в корзинке.Позор. Разбор. Сойти с ума.Венок. И траур. И поминки.9 января
«Красотка-красотка-красотка ли я?..»
Я хотела перевести себе на день рожденья небольшую средневековую анонимную Андромаху… но есть и трудности. И почему-то перевела старинное вирелэ Эсташа Дешана, XIV век, Франция. Объяснения этому нет. Пожалуй. Скучаю по Франции…
Красотка-красотка-красотка ли я?Скажите-скажите-скажите, друзья!Мой лоб белоснежный и ротик мой нежный –Красотка ли я, ну красотка ли я?На тонкой подкладке мой плащ меховой.На шляпке-тюрбане убор перьевой.Заколка серебряная из литья.Красотка-красотка-красотка ли я?А тот, кто храбрее других храбрецов,А тот, кто мудрее других мудрецов –Пускай мне споет на манер соловья:Красотка-красотка-красотка моя.Молиться надумаю – богу скажу:Я вот что, приятель, тебе покажу,Смотри повнимательней, цыпа моя:Красотка-красотка-красотка ли я…Какой же он славный, мой миленький бог.Приятный, опрятный, мой бог-голубок.Пускай только скажет скорей без вранья:Красотка-красотка-красотка ли я…Спущусь-ка я в ад и отправлюсь я в рай.Сама себе, девушка, не привирай,Но помни припев кружевного шитья:Красотка-красотка-красотка ли я?Теперь помолчите, хоть месяц, хоть год.Посмотрим, что с вами-то произойдет,Когда позабудется песня моя:Красотка-красотка-красотка ли я?10 января
«Напевая „Женщины той осторожная тень“…»
Напевая «Женщины той осторожная тень»,Я разбирала елку.Потому что настал этот неумолимый день,И просить пощады – без толку.Нет пощады, детка. И елке пришла пораРазоблачиться, раздеться.Хотя и снежок вроде шел с утра,И другие картинки из детства.Ничто не поможет. Сюда шары.Тут золушку-белоснежку.И никто не пикнет до той поры,Пока они вперемежкуДруг с другом, с принцами, с солдатней,Щелкунчики нынче робки,Со всякой прочей хвоей-фигнейНе лягут в одной коробке.Тогда я скажу: держись, держись,Ты, тень, уходящая влево.Еще целый год и целая жизнь.Стой насмерть, моя королева.Не мыши причина. Не елка ценаЛегчайшей в окне метели.И не мужчина. И не винаТой женщины, в самом деле.А лишь прекрасный круговоротПредметов, стихий природных.Когда все делаешь наоборот,Условий не ждешь погодных,Во все лопатки, как бог, как черт,Бежишь, убоявшись гнева.Спаси меня, ближний аэропорт.И снежная королева.11 января
«С тех пор, что этот свет во мне горит…»
С тех пор, что этот свет во мне горит,Все прочее со мною говоритГораздо тише, нет привычной давки…И боль, та, что ворочалась во мне.И сцены – приключения во сне,И явь. Все-все подвинулись на лавкеПодземного жилища моего.Хранилища неведомо чего.Какого-то порохового склада.Все испугались, замерли, глядятТак робко. Или вовсе не хотятМеня предупредить. Но и не надо.Горит и ничего не хочет знать.То вроде изнутри начнет пинать:Смотри сюда, ты вся уже другая…«Другая? – я растерянно спрошу. –Но я одним дыханием пишуНо я как было – не предполагая…» –«Другая. Ты взрослей на много дней.Ты вся пороховая, бог бы с ней,С тобой, другой, но ты – не домик с птичкой.Выходишь ли еще в свой мир земной,Заглядываешь ли к нам в мир иной –Ты порох и рука с горящей спичкой».С тех пор, что вижу свет на глубине,В колодце, в подземелье, там на днеС собою говорю – я выжидаю.Сбегутся дети. Вся Москва моя.Вся профессура кройки и шитья –Все будут видеть, как я выжигаю.13 января
«Нет ни одной родной души…»
И еще одно вирелэ, Эсташа Дешана, Франция, XIV век.
Что-то неймется мне.
Нет ни одной родной души.Хоть не живи, хоть не дыши,Так все кругом тоскливо.Лишь только мрак и забытье.И сердце бедное моеТемно и сиротливо.Нет рядом душеньки родной.Ни в будний день, ни в выходной.Да целые же суткиНе поваляешь дурака –Да чтоб дурак навернякаТвои все понял шутки.А где ж достоинство и честь,Что ж вместо них? Донос и лесть,Что говорит о многом.Смотрю, перевернулся мир,И самый плохонький кумирТеперь зовется богом.Такая грянула тоска…Неужто с сединой вискаИ сердце пересталоПитаться храбростью людской?Да и отваги никакой,Да и любви не стало.А здравый смысл, а простота…Нет, не сегодняшняя, та,Что вышла вдруг на сушу.А истинное-то тепло –Куда же все оно ушло?..Ищу родную душу.13 января
«И вот везу я человека своего…»
И вот везу я человека своегоУже из госпиталя, что теперь с того.Везу куда-то по Садовой, Валовой,Везу, тихонечко кивая головой.В машине голос мой молоденький поет.Он как шампанское, какой-нибудь Моет…Он весь пузырится, он брызжет, боже мой,Пока я еду по кольцу к себе домой.Какие странные писала я слова.Что я там знала-понимала, дважды два.Но эти строки, эта струнность, этот звук.Вся наша юность, академия наук.А как стоялось, как на грех, на каблуках.А как боялась я прорех в своих стихах.А вообще-то не боялась ничего.И это было любопытнее всего.И вот поет в машине детский голосок.И пузырьки опять бегут наискосок.Я еду, еду под больничный свой мотив.Но человек мой единичный будет жив.17 января
«За всех, кто жизнь прошел без шрамов…»
За всех, кто жизнь прошел без шрамов,Без повреждений кошельку –Все отсидел Варлам Шаламов,Один на сумрачном веку.Все в мире кооперативы.Все шапки, «волги», дачный свет.Всех литераторов, что живы,И тех, кого в помине нет.Всех аспирантов-диссертантов,«Литературки»-«огоньки».Все эти сонмища талантов,Их легионы, их полки…Невозмутимая державность.Невидимая неисправность.Непоправимая беда.Все-все перечеркнул тогдаОдин-единственный. За многих.За сотни тысяч тел убогих,Лежащих в безызвестном рву –Заговорил он наяву.Почти один. Не отвлекаясь.Покуда прочие, не каясь,Растапливали свой камин –Он землю скреб, неутомим.Пророк угрюмый. Неудобный.Вергилию уже подобный.Пусть школьник учится ему.Пусть постигает Колыму.17 января
«В нашей горной деревне хозяйке не нужен нож…»
В нашей горной деревне хозяйке не нужен нож.По-другому сказать хочу, но нет, не умею…Я еще надеюсь воочию видеть, как ты уснешьОт моих погружающих в сон поцелуев в шею.Ничего не нужно. Железной дороги нет.И сюда не везет экипаж, как оно бывало.Огонька не видно. Какой тут на склонах свет.Засыпай, говорю, я поправлю тебе одеяло.Ничего не нужно. Тут женщинам не бывать.Не бывать, и все тут. Тут нет ни зимы ни лета.Я сама заправляла белоснежную эту кровать.Напевая шотландского, кажется мне, поэта.Ничего не бойся. Я столько тебя ждала.Не таких как я – тебе следовало бояться.Те, другие, пьют кровь, забирают у вас тела.Наплодят детей – те, как мошки, в глазах роятся.Поздно, поздно уже. Заехал – теперь спасен.Ничего земного с тобой тут не приключится.Я еще увижу, как ты погружаешься в сонОт моих поцелуев, вот тут, вот тут, над ключицей.18 января
