Душа оборотня
Шрифт:
— Закрепи весло и давай на нос, — крикнул Олегу Вьюшок.
Середин вбил клин под рычаг рулевого весла и прошел вперед.
— Вот, смотри, — стал объяснять купец, — сегодня все просто: ночь лунная, так что все видать. Главное, топляк не пропусти, хотя на таком ходу не страшен, но весла поломать можно. Ну, и ежели кто с берега решит к нам в гости наведаться. Тогда всех буди. Сам-то, небось, саблей веселей машешь, чем веслом, а?
— Случалось, — кивнул Середин.
— Ага. Скоро тебя сменят — сядешь на весло, а к полуночи мы вас всех сменим — спать будете, а с зарей снова
Луна еще не взошла, а от звезд проку было мало. Середин, оглянувшись на гребцов, наговорил «кошачий глаз», и все вокруг будто осветилось зеленоватым светом. Река, словно извилистая черная дорога, лежала перед ладьей. Стена леса по берегам кое-где разрывалась пустошами и болотами. Олег слышал, как кто-то пробирается по лесу, скрадывая добычу. Кричали совы и филины; лягушки в камышах заканчивали концерт и вылезали на берег, погружаясь в короткую спячку. За кормой вставала багровая луна, такая огромная, что даже оторопь брала. Но по мере того, как она поднималась над горизонтом, ее диск принимал обычные размеры. Луна сбрасывала свой зловещий наряд, словно умывшись ночным воздухом, и вскоре уже белела, проливая на воду серебро…
— Эй, — окликнули Олега, — смениться бы пора.
Середин прошел к веслу, присел на доску, приноравливаясь к небыстрому темпу гребли. Держать весло в обмотанных тряпкой руках было неудобно. Хорошо еще, что ночь. А если днем, да грести в полную силу?
Постепенно он проникся уважением к своим спутникам, для которых тяжелая работа за веслом день и ночь не была в тягость. Манеры у всех были простецкие, что у купца, что у мужиков: малую нужду справляли с подветренного борта, а по большой — просто спускали порты, вывешивали задницу за борт и вся недолга. Работу они воспринимали, как должное: раз ладьи ходят по реке, значит, кто-то должен грести, ставить паруса, править, обходя мели и топляки. Работа не хуже и не лучше других, зато в стольном граде часто бывают. Родной Туров, небось, не сравнится с Киевом. Это если они из городища, а если из деревни какой, так и вовсе никакого сравнения.
Обычно к купцам нанимались люди неуемные, что-то тянуло их из родных мест, от плуга, борти, бредня. Какой-то зуд теребил, скреб душу, не давая усидеть на одном месте. Середин очень хорошо понимал таких людей — сам был такой, иначе… А что, и сюда не попал бы. Сидел бы в своем веке, пил баночное пиво, смотрел телек, ходил бы на занятия к Ворону. Ну, может быть, удалось бы Танечку охмурить, но и все! Дом — работа — Ворон. По выходным — Танечка. Тоска. У-у-у…
Словно откликаясь на его мысли, из леса на правом берегу донесся тоскливый вой. Сосед приподнялся, не прекращая грести, посмотрел в сторону леса.
— Ишь, разбирает как, — пробормотал он.
Внезапно весло вырвалось из рук, что-то грохнулось в борт, ладья качнулась. Сосед, не удержавшись, завалился на Олега. Мужики, спавшие под рогожей на мешках, вскочили, спросонья ошалело вертя головами.
— А, чтоб тебя…
— Заснул, что ли, мать твою…
Топляк проскрежетал по борту, выплыл за кормой. Вьюшок прошел на нос. Впередсмотрящий разводил руками.
— Дык, сомлел… не уследил…
Вьюшок треснул его по шее.
— Утопить
Все, бросив весла, смотрели на удаляющийся топляк.
— Кончай зенки пялить. Кто на веслах сидел — спать. Ты тоже. Потом поговорим, — отрезал купец.
Мужики засуетились, меняясь местами. Олег залез под рогожу. На мешках с льном было мягко, уютно. Сбоку привалился мужик, проглядевший полузатопленное бревно, поворочался и почти сразу захрапел.
— Ошую, подыми, одесную, на воду, — выводил Вьюшок ладью на середину Припяти. — А ну, взяли: и-и, оп-та…
Их растолкали, едва серые предрассветные сумерки разогнали ночную мглу. В очередь поели вяленой рыбы, мяса, сели на весла. Туман скрыл оба берега, и Вьюшок сам встал на нос, внимательно глядя вперед. Но едва поднявшийся ветерок разогнал мглу, тотчас поставили парус, и купец опять завел:
— И-и, оп-та…
В течение дня навстречу попалось несколько ладей со знакомыми купцами. Вьюшок перекрикивался, выспрашивал новости, мужики махали друг другу, просили передавать приветы родне. Расходились левыми бортами, встречные ладьи двигались тяжело, против ветра и течения, но на многих из них на весло приходилось по паре мужиков. Весла рубили воду, за кормой вспенивался и пропадал белый след. Олег попросил узнать, не встречался ли им Мешовец. Кормщик крикнул, что не далее, как поутру видел ладью Мешовца — как раз с ночевки снималась.
— Ну, вот, к ночи догоним, иль может, поутру.
— Как бы не пропустить их в темноте, — задумался Середин.
— Стал быть придется тебе всю ночь на носу сидеть. Пропустишь — кроме себя виноватить некого, — пожал плечами Вьюшок.
Отсидев на весле ночную смену, Олег договорился с мужиками, что всю ночь сам будет следить за рекой. Те согласились с охотой: в очередь гребут, а вместо того, чтобы в воду глаза пялить, можно и вздремнуть лишний час.
Опять за кормой встала луна, загадочный лес перекрикивался с берега на берег ночными голосами. Середин кутался в куртку — ночи стали заметно холоднее, хотя осень еще не наступила.
Сменились гребцы, Вьюшок прошел на нос, постоял рядом, зевая во всю пасть и почесывая грудь под рубахой.
— Ну, что тут?
— Тихо все, — ответил Середин.
— Ладно. — Вьюшок еще раз сладко зевнул и прошел к веслу.
Ведун чуть не пропустил ладью Мешовца, когда под утро в тумане разглядел прямо по курсу топляк и предупредил гребцов. Ладья проплывала мимо, как затаившийся призрак. В последний момент Олег понял, что это не обгорелое дерево на берегу, а мачта. Вьюшок скомандовал развернуть к берегу. С ладьи Мешовца их окликнул дружинник.
— Я это, Вьюшок! — крикнул купец. — Где там хозяин ваш?
— Ну, чего надо? — показалась над бортом всклокоченная голова. — Чего людей будишь? Сам ночь не спишь и другим не даешь.
— Слышь, Мешовец, с тобой парень от Уборти идет…
— Шел, да ушел, — проворчал Мешовец.
— Когда?
— Как на ночь пристали, повечеряли да и ушел.
— А куда ушел-то, не сказал? — не выдержал неспешных расспросов Середин.
— По разговору, кудай-то под Чернигов поспешал. Здесь, если срезать лесами, к перевозу на Днепре выйдешь.