Душа Огня
Шрифт:
И вот после этой тирады, зазубренной из учебника, мы все имели счастье пронаблюдать уже знакомую реакцию: шатенка опустила глаза, а ее щеки окрасил румянец.
Теперь я кусала не губы, ибо губы все-таки жалко, а палец. Блин! Мне же не мерещится, правда?
— Молодец, Маришка, — сказал Глун, и шатенка покраснела еще гуще. — Так и есть.
Все. Картинка сложилась. И я куснула собственный палец едва ли не до крови, потому что иначе сдержать подступающий хохот было уже невозможно!
Мама дорогая! Это что же
Да, я учусь на факультете Огня, но отношений с сокурсниками не поддерживаю. Да, я посещаю занятия уже довольно давно, но в первое время мне было глубоко плевать на все, кроме материала, который дают преподы. А потом, когда началась подготовка к танцу для Ваула, у меня просто не осталось сил на такие глупости, как любопытство.
Зато теперь я осознала, что по синеглазой ехидне, курирующей первый курс, страдаю не только я! Нас как минимум четверо, а то и больше!
Я начала вглядываться в лица сокурсниц и поняла — не ошиблась. Девчонки дружно краснели и опускали глаза. Кто-то вздыхал, а кто-то глядел на удостоившуюся похвалы Маришку с искренней неприязнью.
Так Глун, получается, местный секс-символ? Обалдеть!
То есть реально не только я, вернее, не только мое подсознание на смазливую мордашку и тиранские замашки купилось! Ура-ура-ура! Или…
А вот в следующий миг стало не смешно. Просто подумалось — а что, если дело не в мордашке? От этой мысли я едва не застонала. Только не говорите, что этот гребаный брюнет снится не одной-единственной иномирянке, а всем девчонкам курса!
— Дарья!
От этого оклика я не то что вздрогнула — едва не подпрыгнула. И лишь теперь сообразила, что по-прежнему сижу вполоборота и разглядываю аудиторию. А вопросов-то уже не звучит! И вообще, тишина вокруг. Замогильная…
Я стремительно повернулась и приняла приличествующую внимательной студентке позу, но это не помогло. Профессор Глун продолжал сверлить меня очень недобрым взглядом. Потом мотнул головой, будто отгоняя какие-то мысли, и вышел из-за кафедры. Направился куратор, как нетрудно догадаться, прямиком ко мне.
Рядом тихо пискнула Кэсси. Реакцию других студентов и студенток я не видела, потому что была вынуждена сосредоточиться на Глуне. Знаю, мне следовало принять виноватый вид и все такое, но…
Это синдром собаки на сене, видимо. Просто едва я подумала о том, что не в одиночку ночами от его поцелуев и прикосновений таю, такая вдруг злость пробрала! И плевать, что сны! Плевать, что игры подсознания!
А куратор тем временем приблизился и замер, сложив руки на груди. Он смотрел на меня сверху вниз, презрительно и как на… в общем, как на иномирянку.
Однако я по-прежнему была слишком зла и откровенно возмущена для того, чтобы бояться.
Думаю, именно из-за этой моей, в общем-то, неадекватной реакции Глун тоже беситься начал. А может быть, реакция стала только поводом? Он же всегда при виде меня бесится.
— Дарья Андреевна, — процедил профессор. — Вы с какой целью на мою лекцию явились?
Дико хотелось огрызнуться и показать куратору пару земных «базовых жестов», но… разум все-таки пересилил. Я не имею права вступать в открытую конфронтацию с Глуном. Только не сейчас.
Глубоко вздохнув, я попыталась придать лицу виноватое выражение. А когда поняла, что фокус не удается, применила стандартную студенческую фишку — уставилась в раскрытую тетрадь.
— Простите, — буркнула я. Голос, в отличие от мимики, повиновался очень даже неплохо. В нем звучало настоящее раскаяние.
Но куратора это не удовлетворило. Он резко наклонился, уперся руками в разделяющую нас столешницу и прошипел едва слышно:
— Если думаешь, что теперь тебе позволено все, то очень сильно ошибаешься. Веди себя прилично, поняла?
Я не поняла. Вот вообще. То есть смысл слов в принципе ясен, а вот все остальное… Нет повода для такой злости! Ну, подумаешь, отвлеклась, и что? Я же признала свою вину. Вот сижу вся вроде как несчастная и пристыженная, и даже губы кусаю.
И что означает это его «теперь»? Это намек на танец в храме, или он что-то другое в виду имеет?
Но переспросить я, разумеется, не могла. Да и не хотела, потому что свидетелей вокруг море, а я и без того в центре внимания. Поэтому произнесла единственное, что было уместно:
— Простите. Такого больше не повторится, господин куратор.
— Лорд! — рыкнул Глун.
А я вздрогнула, и даже пелена застилающей разум злости спала.
Черт! Что я творю? Совсем с ума сошла, да? Злюсь на человека за то, что он, может быть (и то совсем-совсем не факт), снится не только мне? Ревную… О боже, да как можно быть такой дурой?!
— Простите, — в третий раз повторила я. — Простите, лорд куратор, впредь я буду очень внимательна.
Вот после этих слов я решилась поднять голову и взглянуть на Глуна. А тот резко отстранился, окинул меня откровенно уничижительным взглядом и молча отошел. Но я вдруг очень четко осознала — это не конец. Это лишь начало.
Увы, я не ошиблась.
Куратор и раньше, что называется, дышал «не слишком ровно», а теперь я превратилась в полноценного «любимчика».
Глава одиннадцатая
— Итак, господа студенты, продолжим, — сказал Глун, направляясь обратно к кафедре. — Как совершенно верно отметила Маришка, формула — это способ описания магического процесса. И мы рассматривали формулы простейших заклинаний, чтобы понять принцип их построения и воздействия. Но это был косвенный принцип. А теперь нам с вами предстоит понять и принять основной, то есть главный, принцип стихийной магии.