Душа планеты
Шрифт:
***
– Какого черта ты делаешь тут?! Это мое задание! – Кассандра Энистон сняла кислородную маску и швырнула ее куда-то в сторону. Сначала сигнал СВ вдруг пропал, а теперь этот сопливый мальчишка занимается самодеятельностью. – Они бы умерли сами, когда приземлились. Так, спрашивается, какого черта ты сбил корабль?! И я могла бы погибнуть!
– Расслабься, Кэс, – ответил ее собеседник. – Ты не знаешь это наверняка. Люди в бункере могли бы спасти тех, кто оказался на корабле. Теперь у них нет такой возможности, так что не кипятись, Кинжалорукая. А на счет второго – ты не погибнешь, ты живучая.
–
Собеседник усмехнулся и с притворной улыбкой проговорил:
– Одежку запачкаешь. Белый – довольно маркий цвет, знаешь ли.
Кассандра страдальчески закатила глаза, нервно вздохнула и еле слышно пробормотала, обращаясь скорее к самой себе, чем к собеседнику:
– Bois tordu ne se redresse pas…[11]
– Да ладно тебе… ты же знаешь, как я себя на самом деле чувствую, – без всякого сарказма ответил он.
Глава 34
Онорак. Город-которого-нет. Бункер. Сад. 2114 год, 26 февраля, 00:23 реального времени, 14 ч 29 минут спустя остановки работы СВ.
Сатурна
Ночь была ясная, насколько это слово применимо к темному времени суток. Звезды горели на небе россыпью дробленого стекла. Чужие звезды, не те, какие видно с крыш небоскребов Леморса. Когда я была маленькая, мы с отцом и сестрой специально поднимались на один из них и рассматривали звезды, искали созвездия. Тогда я чувствовала себя безмерно счастливой, и позже часто тосковала по временам, когда отец жил вместе с нами. И когда он ушел от нас, я люто его ненавидела. Со временем, эта ненависть угасла, и я стала понимать, что глубоко в душе все-таки люблю его.
Теперь же, не только отец, но и мама казались для меня далеким прошлым, далеким и безвозвратным. Если бы они увидели меня сейчас, то даже не узнали бы. Да и последнее время я сама себя узнавать перестала, потому что больше не была собой. Решимость, мужество, смелость взялись во мне из ниоткуда, вместе с чужим мировоззрением. Чувства и эмоции светились ярче и резали больнее. Хотя, возможно, в моей прошлой жизни никто из друзей не умирал, поэтому так и казалось.
– Ричи просила передать тебе, что извиняется за то, что не среагировала сразу же и не вылечила тебя, – ход моих мыслей прервал голос Брайана. Он нарушил тишину, сквозь которую слышался лишь шум ветра, да потрескивание огромного костра в центре маленького дворика, рядом с кратером в земле, проделанным моим Даром. Погребальный костер. Воин не хотела хоронить своего ребенка на этой, чужой земле, поэтому собрала всех здесь. Почему именно ночью, я не знала, и мысль о том, что мы ночью кремируем ребенка, внушала некий дискомфорт. Произнеся короткую траурную речь, Воин подожгла костер, и все смотрели на пламя в полном молчании. А я - на звезды и пыталась думать о чем-то, что не связано со смертью, пока Брайан не подошел ко мне.
– Ричи?.. – переспросила я. На «похоронной церемонии» фрики не было.– Она снова заговорила?
– Только со мной. Но уверен, она оправится.
– М-да… Сейчас бы ей не помешал психолог. По правде говоря, всем нам бы он сейчас не помешал.
На
– Она очень переживает, - он помолчал, – и не только из-за глаза.
Лицо Брайана не менялось, и лишь во взгляде отразилась крошечная частичка печали. Отсветы костра мерцали в его глазах, и бросали резкие тени на лицо, отчего оно казалось еще более идеальным, чем обычно. Свет огня играл на волосах, в ночи казавшихся темнее, чем на самом деле. Он придавал им ярко-золотистые и богатые каштановые оттенки.
– Из-за чего? – вопрос вырвался сам собой, а Брайан как будто ждал, когда я спрошу об этом.
– Я слышал, как СВ раскрыла ее тайны. И много кто слышал. Из-за этого.
Интересно, переживала ли я бы на ее месте? Думаю, да. Я не знаю, что чувствуешь, когда твое сердце выворачивают наизнанку, но могу себе представить. Хотя, с другой стороны, вряд ли кого-то из жителей бункера заинтересовали ее тайны. Кроме конечно…
– Почему ты мне это рассказываешь? – не доводя до конца мысль, спросила я.
Брайан пожал плечами.
– Не знаю, – он моргнул и перевел взгляд на языки пламени, жадно поглощающего свою жертву. Лицо парня стало не по годам задумчивым. – Наверно, потому что в чем-то виноват.
– В том, что стал объектом ее внимания? – моя брови поползли кверху в вопросительном знаке. Такую глупую сентиментальность я понять не могла.
Он лишь вздохнул и все продолжал смотреть на огонь, отражающийся в глазах танцующим вихрем ярких красок. Спустя минуту, я думала, он уже не ответит, и тоже уставилась на огонь. И только тогда прозвучал ответ, странный, совсем не похожий ни на один из тех вариантов, которые я могла себе представить.
– Нет. В том, что жестоко обманул ее.
– И все равно не понимаю, почему именно мне ты изливаешь душу, – едва заметно я покачала головой.
– Ты, вроде, неплохой слушатель, – Брайан снова взглянул на меня, и я снова поразилась красоте его лица, создаваемой игрой бликов от костра, – да, и ты думала обо мне… Значит я для тебя что-то значу.
Вполне логичный вывод, хотя я и была ошарашена его словами. Он был так откровенен и так несчастен в этот миг… Да и вообще, как такой человек мог кого-то обмануть?.. Мы молча смотрели друг другу в глаза, не зная, что еще можно добавить к его последней фразе. Да и не нужно было ничего добавлять. Он, наверное, находил в моих глазах какое-то умиротворение, а я… Не знаю, как объяснить это чувство, но что-то трепетало во мне при этом взгляде.
Я пожала плечами и высказала то, что думала:
– Не представляю, как ты мог обмануть ее. Ты не такой.
Он отвел глаза, снова поворачиваясь к огню.
– Не обманывайся.
Я тоже взглянула на неугомонно трещащее пламя, жар которого ощущался на коже, хотя мы и стояли далеко от костра. Говорят, на огонь и воду можно смотреть вечно. И что-то правдивое в этих словах есть.
Повернувшись, на месте Брайана я не увидела никого, и тяжело вздохнула, услышав, как закрывается дверь входа в бункер. Никогда никто мне еще не открывал душу. Что же я сделала не так?..