Шрифт:
Глава 1.
… После обеда пошёл дождь. Не крупный и тёплый, как летом, а по осеннему, нудный и тоскливый. Холодные струи норовили попасть за шиворот, и от этого было вдвойне неуютно находиться, в этот час, на улице. Смеркалось, зажглись редкие фонари, тускло отражаясь в отмытом дождём асфальте.
Пашка, спешил домой, в однокомнатную квартиру, которая ему досталась, при достижении восемнадцати лет. Вообще-то ему полагалась комната, где-нибудь в общежитии, но мэр, хороший человек, своим решением, отдал освободившуюся площадь Пашке, круглому сироте из детского дома. Так что вытащил, Пашка, по сути, счастливый лотерейный
Друзей у него не было, хотя в детдоме у него, со всеми ребятами, сложились ровные, нормальные отношения. Да он и не переживал по этому поводу – планов у Павла было громадье: устроиться на работу и получить рабочую специальность, желательно, денежную, а, затем, подкопив деньжат, попытаться разыскать кого-то из родственников! Ведь должны же быть, хоть кто-нибудь! Не появился же он из пустоты, из вакуума! Мечта эта была у Пашки, ещё с малых лет! Сколько раз, лёжа перед сном, мечтал Пашка, как найдёт он родного человека, желательно мать, либо отца и заживут они дружной семьёй в уютном доме!
Глава 2.
…Пашка, высокий, симпатичный парень, с тонкими чертами лица, светлыми волнистыми волосами, ниспадающими на плечи и выразительными серыми глазами, был на редкость добрым парнем, не взирая, на жёсткие нравы, царившие в детском доме. Никакого труда не составляло мальчишкам, либо девчонкам, выпросить у него какую-либо игрушку или, редко появляющуюся в их жизни, сладость.
Мечта устроиться на нормальную работу пока не осуществилась. Заводы практически не работали, а устроиться на предприятие, где ещё теплилась какая-то трудовая жизнь, было невозможно, ввиду отсутствия квалификации. Пашка перебивался случайными заработками: был грузчиком в палатке, где продавали фрукты, иногда ночью ходил на разгрузку вагонов. Те, небольшие деньги, выданные ему при уходе из детского дома, Пашка приберегал и старался их не тратить.
…Выпал первый снег поздней осени. Город оделся в белые одежды, спрятав грязь и мусор под ещё робким снегом, который не один раз растает и вновь обнажит неприглядную картину большого города.
Хорошо было ступать по хрустящему свежему снегу в новых ботинках и весело разглядывать витрины появившихся, невесть откуда, множества магазинов и магазинчиков с красивыми товарами и аппетитными продуктами. Пашка был уверен, что придёт время и он сможет стать покупателем всего этого добра!
Павел свернул в проулок, чтобы срезать путь к своему дому. Ему предстояло пройти пустырь и, следом, огромный ипподром, представляющий собой унылые полуразрушенные здания и конюшни. Как слышал Павел, по «сарафанному радио», ипподром, то ли ликвидировался, то ли переводился в другое место.… Животных он любил. Сколько детских слёз выплакал маленький Пашка, когда притаскивал в детский дом, подобранных в их дворе котят и которых сотрудники отбирали и выбрасывали на улицу!
Ради любопытства Павел решил посмотреть на лошадей: когда ещё придётся сделать это в большом городе! Павел вошёл во двор и увидел, как
мужики под уздцы заводили в кузов грузовика очередную лошадь. Лошадь упиралась и мужики нещадно лупили по крупу бедное животное. Наконец, погрузка была закончена и борт был закрыт. Пашка, оторопело наблюдал за этим, ему вдруг захотелось быстрее уйти, убежать и забыть эту сцену!
… К Павлу подошёл старик в замызганной телогрейке, бесформенной шапке и валенках:
– Чё, парень, пришёл выкупить лошадку? Опоздал, паря, всех распихали!
– А этих куда? – спросил Пашка, указывая на двух лошадей в кузове машины.
– Известно, куда! На колбасу! Выбракованные!
Он шёл рядом со стариком к сторожке и словоохотливый дед рассказывал ему, какой раньше был прекрасный ипподром, какая интересная здесь кипела жизнь и какие классные жокеи создавали праздник для многочисленной толпы почитателей!
– А вы, дедушка, наверное, конюх?
– Нет, не конюх, я! Теперь сторож. Только сторожить тут уже нечего! Всё кончилось! А ведь вся жизнь, моя, на ипподроме! В молодые годы и жокеем был, и не плохим, хотя и не «звёздным»!… А тебе, парень, вижу жаль лошадок? Вот и мне жаль, да что поделаешь!
– А как вас зовут, дедушка?
– Меня-то, Иван Петрович! Проще – Петрович!
Они шли мимо, кое-где разрушенных, пустых конюшен, мимо каких-то куч строительного мусора. Краем глаз, Пашка увидел на полу, в одной из конюшен, лежащую лошадь:
– Иван Петрович! – резко остановился Павел – А почему эта лошадь лежит в стойле?
– Ну, это, парень не стойло, а денник! В стойле лошадь может только стоять! А лежит он потому, что стоять не может! Поди, неделю, уже.
Пашка подошёл поближе, наклонился к животному и, горячая волна жалости и сострадания, накрыла его существо.
Он увидел распластанное на грязной соломе тело, круп которого был покрыт шрамами и глаза,… глаза, наполненные тоской обречённого животного в которых стояли слёзы.
Пашка, чуть не плача, глухо спросил:
– Почему у него шрамы? Его что, били?
– Да, били, твари, одни! Пытались поднять! Кое-как отогнал! Уж скорее бы отмучалась! У самого сердце кровью обливается, да ничего не могу поделать!
Пашка, не в силах больше смотреть на это, резко поднялся и, не глядя в глаза сторожу, направился со двора:
– Пойду, я! Мне ещё надо по делам!
Сторож смотрел вслед уходящему парню и покачал головой:
– Видать хороший парень! Ещё не огрубела душа, сострадательная!
Глава 3.
Пашка шёл домой, не замечая дороги. Слёзы душили его и не в силах сдержать их, он вдруг расплакался, как тогда, давным-давно, мальчишкой, из-за выброшенного воспитателями котёнка!
…Всю ночь, Пашка, провёл в полудрёме, ворочался с боку на бок, вспоминая глаза лошади и её избитый круп! Вконец измучавшись, парень встал с постели и прошёл на кухню. Он долго сидел за столом и решение, простое и желанное охватило его сущность. Пашка вскочил со стула и достал из укромного места припрятанные деньги. Пересчитав бумажки, Пашка сказал вслух:
– Я спасу лошадь! Я её выкуплю!
Наконец, он уснул под утро, с улыбкой на губах!
… Ни свет, ни заря, Пашка устремился на конюшню, к своей лошади, как он теперь считал. Во дворе конюшни никого не было и парень подошёл к деннику, присев возле лошади, на корточки. Конь, учуяв человека, засучил копытами по скользкому настилу, безуспешно пытаясь встать. Пашка ласково погладил шею лошади и, приподняв её голову, шептал, сквозь сжатые зубы:
– Я не буду больше жалеть тебя, я не буду жалеть себя! Я тебя буду спасать!