Душегуб
Шрифт:
— Ты не понял! Если сдадитесь, мы вас не убьем. Просто отправим в Чернокозово.
— Ага! Поверил, как же! Вы кто такие? Спецназ? Мыши летучие?
— Да, спецназ! Наше слово крепкое! Сдадитесь, оставим живыми!
— Спецназ пленных не берет, не рассказывай! Лучше мы с оружием в руках умрем, как мужчины, чем вы нам глотки как баранам перережете!
— Клянусь, не обманываю! Всем кто сдастся добровольно, гарантирую жизнь!
— Не верим мы тебе!
— Здесь не только мы, местная милиция тоже. Если они скажут, поверите?
— Им поверим. Арсен Умаров есть?
— Это кто?
— Участковый.
— Не знаю. Сейчас пошлю спросить, может он и здесь…
— Пусть Арсен твое слово подтвердит, тогда сдадимся.
— Хорошо, жди, найдем сейчас твоего Арсена.
Искомым Арсеном оказался тот самый обутый в яркие кроссовки милиционер в замызганном кителе. Он действительно обнаружился в доме, спокойно и деловито вел под протокол допрос даже не думавшей закатывать ему истерику хозяйки. Услышав о требовании боевиков, участковый, отложил почти заполненный бланк и поспешил к сараю. Войдя внутрь, он вежливо и тихо поздоровался с замершими вдоль стен бойцами и, ничуть не опасаясь возможного выстрела, склонился над темным зевом люка.
— Кто здесь? Кто меня звал? Зачем?
— Это ты Арсен.
— Я-то Арсен, а вот ты кто?
— Это Доку Модаев, мы с тобой на одной улице жили. Помнишь меня? Со мной еще младший брат, Лечи.
— А, как же, помню! — оживился участковый. — И что ты там делаешь в подвале?
— Ранили меня, отлеживался здесь.
— Понятно, — разом погрустнел милиционер. — Сколько вас там?
— Мы с братом и еще двое. Все раненые.
— Ясно. Сдаваться вам надо. Русских много, они все равно вас убьют.
— Знаю, но мы боимся. Если сдадимся, тоже убить могут. Это же спецназ — убийцы! Если ты проследишь, чтобы нас не тронули, то мы согласны сдаться.
Участковый метнул быстрый вопрошающий взгляд в сторону Моргена, тот торопливо кивнул в ответ:
— Не тронем, обещаю! Всех передадим вэвэшникам, пусть отправляют в Чернокозово или куда там еще…
— Хорошо, Доку. Ничего не бойтесь, они вас убивать не будут.
— Ладно. Мы сдаемся. Только ты будь рядом, гаскам я все равно не верю.
Быстро обсудили условия. Сошлись на том, что прячущиеся в бункере боевики соберут все свое оружие, а хозяин дома вынесет его наверх к ожидающим разведчикам, после чего те спустятся вниз сами. Такое решение было принято потому, что, по словам Модаева, двое боевиков были тяжело ранены и сами выбраться из схрона не смогли бы. Седой фельдшер, все еще держась за перемазанное подсыхающей кровью разбитое лицо, спустился в подсвеченную фонарями темноту подвала, нырнул в глубину и вскоре вновь возник в конусе света нагруженный автоматами, и подсумками с гранатами и магазинами. Взглянув на него, участковый осуждающе покачал головой:
— Зачем били старого уважаемого человека, командир? Не хорошо это… Наказать надо виноватых…
— Поучи меня еще! — огрызнулся Морген. — Твой уважаемый человек здесь бандитов раненых прятал, которые в меня и моих парней стреляют. Так что ничего страшного, потерпит!
— Нехорошо… — задумчиво тянул свое участковый.
— Что нехорошо? — все больше озлобляясь, зашипел разведчик. — Что тебе не нравится? Он, между прочим, на твоей территории орудовал, там, где ты за порядком смотришь. То-то боевики твоими знакомыми оказались, может ты в курсе был, что они здесь отлеживаются, а?
— Нехорошо говоришь, — остро глянул на него чеченец. — Зло говоришь, как собака лает! Знал, не знал, делал, не делал, какая разница? Закон есть! Разве он старика бить позволяет? Для всех закон есть… Если ты закон не соблюдаешь, чем ты лучше боевика, э?
— Да иди ты в жопу, философ, — не вдаваясь в высокие материи, закончил дискуссию Зяма. — Разрешите, товарищ капитан, я этому тоже для комплекта по хлебалу врежу!
Чеченец ничего не ответил, лишь молча смерил разведчика наполненным презрением уничтожающим взглядом. Фельдшер, поднявшись по лестнице и с видимым облегчением грохнув на пол, оттягивающее плечи оружие, заставил спорщиков заняться более насущным делом.
— Точно все собрал, сморчок? — испытующе поглядел на хозяина дома Морген. — Никаких сюрпризов не будет?
— Что отдали, то принес, — развел руками тот.
— Ладно, увидим. Если что, мы тебя на мелкие куски живьем порежем, — мрачно пообещал ему разведчик и, повернувшись к своим, приказал: — Зяма, Копыто, со мной вниз. Чапа, Цапель, присматривайте за этими деятелями.
Вроде бы невзначай объединив в этом приказанье участкового с преступником, демонстративно показав, что не доверяет ему, Морген ждал ответной реакции, слов возмущения, протеста, но милиционер лишь гордо вскинул подбородок, повернувшись к офицеру спиной. Досадливо сплюнув на пол, Морген осторожно опустил ногу на первую перекладину узкой металлической лесенки.
Внизу оказалось довольно просторное помещение, с оборудованными вдоль стен лежанками и уходящей наверх трубой вентиляции. На двух лежаках, укрытые одеялами полулежали раненые, черные, блестящие в свете фонарей глаза со страхом глядели на столпившихся возле лестницы разведчиков. У одного из раненых широкими витками грязновато-серого бинта была туго перетянута грудь. Куда ранен второй под одеялом было не видно. Еще двое встречали их стоя на ногах, Морген догадался, что коренастый, мускулистый бородач, заросший до самых глаз курчавыми черными завитками волос, и есть тот самый Доку Модаев, с которым он говорил. А замерший за его спиной высокий тонкий юноша с чуть тронутыми мягкой щетиной щеками, видимо, его младший брат. Проглядывало в резких орлиных чертах лица некое фамильное сходство. Бородач смотрел прямо в лицо разведчику, выжидающе склонив набок голову, страха в его глазах Морген не увидел. Юноша держался хуже и ощутимо вздрагивал, втягивая голову в плечи, отворачивался от насмешливых взглядов контрактников.
— Оружия не заныкали? — строгим голосом спросил Морген. — Смотрите, если что найду, наше соглашение теряет силу.
— Не бойся, командир. Все доктору отдали, ничего не осталось, — спокойно ответил бородач.
— За меня не беспокойся, я не боюсь, а просто предупреждаю, — обрезал его разведчик. — Ну, раз все отдали, нечего стоять. Берите вдвоем по одному лежачих и выносите наверх.
— Мы не справимся вдвоем, командир. У меня ранена рука, а нести надо осторожно, чтобы не причинить им вред. Они оба тяжелые. У Аслана пробита грудь, а Мага ранен в живот. Их надо нести осторожно. Прикажи, пусть твои солдаты помогут.